Лилли потерла глаза и покачала головой:
– Ну ты и штучка, Мег.
Меган сделала еще одну затяжку и выпустила дым.
– Лучше уж я буду этакой штучкой, чем куском дерьма.
Ничего не ответив, Лилли лишь продолжила качать головой. Как ни печально, на самом деле она порой задумывалась, не была ли Меган Лафферти тем самым куском дерьма, который она только что упомянула. Девушки познакомились еще в Мариетте, когда учились в выпускном классе школы «Спрейберри». Тогда они были неразлучны и делились всем: домашними заданиями, наркотиками, даже парнями. Но потом Лилли задумалась о будущей карьере и два года провела в чистилище, которым стал Бизнес-колледж Мэсси в Атланте, а затем поступила в Технологический институт Джорджии, чтобы учиться на магистра делового администрирования, которым она так и не стала. Она хотела попасть в сферу моды, может, даже руководить собственной дизайнерской компанией, но успела только дойти до приемной офиса, где должно было состояться ее первое собеседование – на престижную стажировку в модном доме Майкла Найта, – как тут же спасовала. Ее старый спутник, страх, положил конец всем ее планам.
Именно от страха она пулей вылетела из роскошной приемной, сдалась, отправилась обратно в Мариетту и продолжила бездельничать вместе с Меган, ловя кайф и пересматривая выпуски «Проекта Подиум», развалившись на диване.
В последние годы в отношениях девушек что-то изменилось – и изменилось на фундаментальном, химическом уровне: Лилли чувствовала, что между ними словно встал непреодолимый языковой барьер. У Меган не было ни амбиций, ни стремлений, ни целей, и она совершенно не переживала из-за этого. Но Лилли по-прежнему лелеяла свои мечты – мечты, возможно, мертворожденные, но все же реальные. Втайне она хотела отправиться в Нью-Йорк, или запустить свой веб-сайт, или вернуться в приемную Майкла Найта и сказать той секретарше: «Ой, извините, мне пришлось отойти на полтора года…»
Отец Лилли – учитель математики на пенсии и вдовец Эверетт Рэй Коул – всегда поддерживал свою дочь. Эверетт был добрым и спокойным человеком. В середине девяностых, когда его жена умерла от долго прогрессировавшего рака груди, он взял на себя все заботы по воспитанию единственной дочери. Он понимал, что ей хотелось от жизни большего, но знал при этом, что она нуждалась в безусловной любви, нуждалась в семье, нуждалась в доме. У нее же был только Эверетт. И все это сделало события последних месяцев настоящим адом для Лилли.
Первое нашествие ходячих здорово ударило по северной части округа Кобб. Они пришли из рабочих зон, из индустриальных парков к северу от лесов Кеннесо и стали распространять свою заразу, подобно тому, как по организму расползаются раковые клетки. Эверетт решил взять Лилли и уехать из города на их побитом фургоне «Фольксваген», и они успели добраться до самого шоссе US 41, пока не попали в аварию. В миле к югу оттуда они наткнулись на городской автобус, который ездил по маленьким улочкам и подбирал всех выживших, и почти успели запрыгнуть в него. Образ отца, который толкнул ее в дверь автобуса, когда к ним приближались зомби, до сих пор преследовал Лилли в ее снах.
Отец спас ей жизнь. В последнюю секунду он захлопнул входную дверь и отступил на тротуар, уже удерживаемый тремя каннибалами. Автобус тронулся, кровь отца забрызгала стекла, и Лилли кричала, пока не сорвала голос. Затем она впала в какое-то кататоническое состояние, свернулась на сиденье в позу эмбриона и всю дорогу до Атланты смотрела на окровавленную дверь.
То, что Лилли нашла Меган, было небольшим чудом. Эпидемия тогда уже была в разгаре, но мобильники еще работали, и она сумела договориться с подругой о встрече в окрестностях аэропорта Хартсфилд. Дальше девушки пошли вместе. Они продвигались автостопом на юг и ночевали в покинутых домах, сосредоточившись лишь на выживании. Напряжение между ними росло. Казалось, каждая из них реагировала на ужас и потери по-разному.
Лилли уходила в себя. Меган же вела себя совершенно иначе: она почти постоянно была под кайфом, без умолку говорила и обхаживала каждого странника, который встречался им на пути.
В тридцати милях к юго-востоку от Джорджии они наткнулись на караван выживших – три семьи из Лоурен-свилля путешествовали в двух минивэнах. Меган убедила Лилли, что в большой группе было безопаснее, и та согласилась на некоторое время присоединиться к ним. Следующие несколько недель, пока они нарезали зигзаги по фруктовым полям, она держалась особняком, но Меган вскоре положила глаз на одного из мужей. Его звали Чад, и он был этаким крутым парнем: за губой у него вечно лежал жевательный табак, а жилистые руки покрывали матросские наколки. Лилли с отвращением наблюдала за тем, как Меган и Чад флиртовали среди этого кошмара наяву и совсем скоро стали ускользать в тень, отбрасываемую строениями придорожных зон отдыха, чтобы «справлять естественные нужды». Пропасть между подругами становилась все глубже.
Как раз в то время на горизонте появился Джош Ли Хэмилтон. Однажды на закате караван на парковке «Кей-марта»[5] со всех сторон окружили мертвецы, но тут на помощь людям пришел чернокожий гигант, выступивший из тени погрузочной платформы. Размахивая двумя мотыгами, на которых все еще болтались ценники, он был подобен истинному мавру-гладиатору. Он с легкостью расправился с полудюжиной зомби, и участники каравана принялись наперебой благодарить его. Он показал группе пару новеньких дробовиков на дальних полках магазина и помог раздобыть походное оборудование.
Джош путешествовал на мотоцикле. Вместе с остальными загрузив минивэны провизией, он решил присоединиться к группе и последовал за караваном, который приближался к покинутым садам, лоскутным одеялом раскинувшимся в округе Мэриуэдер.
Теперь Лилли начала сожалеть, что однажды согласилась поехать позади него на его огромном «Сузуки». Была ли ее привязанность к здоровяку просто проекцией ее тоски из-за потери отца? Была ли она отчаянной попыткой манипулирования среди этого бесконечного ужаса? Была ли она столь же дешевой и очевидной, как сексуальная неразборчивость Меган? Лилли размышляла, не стала ли ее трусость – в тот момент, когда она накануне бросила Джоша одного на поле боя, – каким-то извращенным, темным, бессознательным проявлением всех ее сбывшихся опасений.
– Никто не говорил, что ты кусок дерьма, Меган, – наконец сказала Лилли, но прозвучало это натянуто и неубедительно.
– Этого и говорить не надо. – Меган сердито выбила трубку о плитку и поднялась на ноги. – Ты и так сказала достаточно.
Лилли встала. Она уже давно привыкла к таким резким изменениям настроения своей подруги.
– Что с тобой не так?
– Это все ты… От тебя одни проблемы.
– О чем ты, черт возьми, говоришь?
– А, забудь! Я больше не могу это терпеть, – сказала Меган, и в ее голосе, хриплом от выкуренной травки, послышалось разочарование. – Удачи тебе, девчонка… Тебе не помешает.
Меган быстро пошла к выстроенным в ряд у восточного края площадки машинам.
Лилли заметила, как ее подруга исчезла за высоким грузовиком, груженным картонными коробками. Остальные выжившие едва заметили размолвку, которая произошла между девушками. Пара человек повернули головы в их сторону, пронеслось несколько шепотков, но большинство обитателей лагеря продолжили заниматься своими делами, собирая и оценивая запасы. Лица людей были угрюмы и выдавали их внутреннее напряжение. В воздухе пахло металлом и снегом. Наступал холодный фронт.
Осматривая площадку, Лилли поймала себя на мысли, что на мгновение ее ошеломила суета, царившая вокруг. Было такое ощущение, что она попала на блошиный рынок: повсюду были покупатели и продавцы, люди доставали продукты, складывали в одну кучу дрова и неспешно беседовали. По границам площадки теперь выстроилось не менее двадцати более скромных по размеру палаток; между деревьями тут и там протянулись веревки, на которых была развешана окровавленная одежда, снятая с ходячих: в преддверии зимы ничего не пропадало зря. Лилли заметила, что несколько детей прыгали на скакалке около грузовика, двое мальчишек пинали футбольный мяч. В яме для приготовления барбекю она разглядела костер; дым от него поднимался над крышами припаркованных машин. Воздух был наполнен одурманивающим ароматом свиного жира и древесного дыма – в любых других обстоятельствах это был запах ленивых летних дней, веселых вечеринок, игр в футбол, пикников на заднем дворе и семейных посиделок.
Пока Лилли обводила глазами небольшое суетливое поселение, внутри нее нарастал благоговейный ужас. Она видела, как резвились дети… Как их родители трудились, чтобы обустроить это место… Но все они были кормом для зомби. И внезапно Лилли уловила проблеск понимания, почувствовала удар реальности.
Она ясно осознала, что все эти люди были обречены. Великий план построить палаточный городок в полях Джорджии не мог сработать.
