Если они атакуют через задний вход и возьмут нас в тиски, нам конец. Бросят все силы с главного входа – нам конец. Если я заторможу или облажаюсь в решающий момент – нам конец.
Затормозил в Дейтоне. Облажался в Эрбане. Я постоянно хожу по кругу и возвращаюсь туда, где потерял сестренку; туда, где должен был драться, а сам сбежал. Ее разорванная шейная цепочка уже потерялась, но все равно меня держит. Умпа. Дамбо. Кекс. Даже Чашка, да и она тоже, она бы не погибла, если бы я сделал свое дело.
А теперь эта цепочка как петля вокруг Наггетса и Меган. Петля затягивается, круг замыкается.
«Только не сейчас, Пэриш. Ты – зомби, сукин ты сын. В этот раз ты разорвешь цепь, ты обрежешь петлю. Ты спасешь детей, чего бы это ни стоило».
Пусть они посыплются в мусоропровод. Я перебью их всех. Всех до единого. И не важно, что они ничем от меня не отличаются. Не важно, что они угодили в тот же капкан и, как и я, вынуждены играть навязанную роль. Я убью их всех, одного за другим.
Полная темнота. Полная неопределенность.
Взрыв сбивает меня с ног. Лечу назад и ударяюсь головой о камень. Вселенная вертится волчком. Слышен грохот разбивающихся друг о друга камней – завалили вход.
При падении противогаз съехал набок, и я полной грудью вдыхаю ядовитый газ. Мне кажется, что в легкие вонзили нож, а во рту развели огонь. Перекатываюсь, давлюсь, кашляю.
Падая, я потерял винтовку. Ощупываю все вокруг, но не нахожу. Ну и ладно, это не важно, я знаю, что важно. Встаю на ноги, поправляю противогаз и ковыляю обратно. Одну руку вытягиваю вперед, во второй сжимаю пистолет. Я знаю, что будет дальше. Знаю, потому что сам накликал. И Рингер знала, что накликаю.
«Это, скорее всего, будет их вторым ходом».
– Наггетс, оставайся на месте! Оставайся на месте! – кричу я, но думаю, что, кроме меня, мой крик никому не слышен.
Второй взрыв обрушает задний вход. Я не падаю, хотя пол дрожит и о него разбиваются сорвавшиеся сталактиты. Один здоровенный пролетает всего в паре дюймов от моей головы. Я слышу, как меня зовет Наггетс. Ориентируясь на звук, возвращаюсь и вытаскиваю его из расселины.
– Они взорвали оба входа. – У меня горит горло, как будто я наглотался огня. – Где Меган?
– С ней все в порядке. – Я чувствую, что его трясет. – С ней мишка.
Зову Меган. Мне отвечает приглушенный противогазом слабенький голос. Наггетс обеими руками вцепился в мою куртку, словно боится, что, если отпустит, темнота заберет меня у него.
– Не надо было здесь оставаться, – кричит Наггетс.
Устами младенцев. Но бежать было некуда, негде спрятаться. Мы понадеялись, что вертолет Боба уведет их и о нас забудут. Бомбардировщик, наверное, уже в пути, и скоро пещеры, которым двести пятьдесят тысяч лет, превратятся в бассейн в две мили длиной и сто футов глубиной.
У нас остались считаные минуты.
Я беру Наггетса за плечи и крепко сжимаю:
– Две задачи, рядовой. Нам нужен свет и нам нужна взрывчатка.
– Но Рингер забрала все бомбы!
– Значит, мы сделаем еще одну. И сделаем быстро.
Бредем в темноте к оружейной пещере. Наггетс – впереди, я держу его за плечи. Я успокаиваю его, он успокаивает меня. Цепочка, которая нас связывает, цепочка, которая нас освобождает.
75
Что-то я все-таки забыл. Но что?
Наггетс занят делом. Пещера заполнена пылью и дымом, и собирать бомбу в такой обстановке все равно что складывать паззл в густом тумане. И вообще очень похоже на долбаное вторжение. Все давно и хорошо знакомое разлетелось на миллион осколков, превратилось в какой-то жуткий набор, где ни один фрагмент не подходит к другому. Враг внутри нас. Врага нет. Они здесь, они там, их нет нигде. Они хотят получить Землю; они хотят, чтобы Земля была нашей. Они пришли, чтобы уничтожить нас; они пришли нас спасти. Правда рассыпается, ее не удержать. Что определенно, так это неопределенность.
Вош напомнил мне одну простую истину, которой и стоит придерживаться: «Ты умрешь. Ты умрешь, и никто – ни ты, ни я, ни кто-либо другой этого не изменит».
Это было правдой до их появления и остается правдой сейчас: единственная определенность – неопределенность, и только собственная смерть – чертовски определенный факт.
У Наггетса дрожат пальцы. Он часто и громко дышит под маской противогаза. Одно неверное движение – и мы оба подорвемся. Моя жизнь в руках пацана из детсада.
Закручивает капсюль. Присоединяет шнур. Салливан огорчается, что ее брат забыл алфавит, но зато этот маленький сукин сын знает, как сделать бомбу.
– Готово?
– Готово! – Наггетс торжествующе поднимает над головой свое творение.
Я забираю у него бомбу.
«О господи, только бы получилось».
Что-то я все время забываю. Что-то важное. Что бы это могло быть?
76
А теперь пора разрешить очередную дилемму: прорываться через задний вход или через главный?
Одна бомба. Один шанс. Я оставляю Наггетса с Меган и отправляюсь проверить задний вход. Стена толщиной футов шесть, если я правильно запомнил свои отметки. Потом возвращаюсь через все пещеры к главному входу. Двигаюсь дьявольски медленно. Время уходит. Наконец я у цели. Как я и ожидал, передо мной еще одна стена. Неизвестно, какой она толщины, и невозможно понять, каким выходом лучше воспользоваться.
Да и хрен с ним.
Заталкиваю хлорвиниловую трубку как можно выше в щель. Шнур кажется коротковатым. Может не хватить времени отбежать на безопасное расстояние.
Определенность неопределенности.
Поджигаю шнур и, приволакивая ногу, возвращаюсь со скоростью школьника, который через силу идет на занятия первого сентября. Взрыв звучит слабенько – жалкое подобие тех двух, которые замуровали нас в пещерах.
Через десять минут беру детей за руки. Наггетсу пришлось потрудиться, уговаривая Меган вылезти из расселины. Там она чувствовала себя в безопасности, а все приказы были для нее пустыми словами. Если кто-то и мог командовать Меган, так это сама Меган.
Дыра над завалом не очень большая, и камни там наверняка неустойчивы, но через нее проникает свежий воздух и можно увидеть просвет размером с булавочную головку.
– Зомби, может, нам лучше здесь остаться, – говорит Наггетс.
Он, наверное, думает о том же: завали выходы, посади снайперов – и все, останется только ждать. Бомбы больше не нужны. Зачем тратить ценные боеприпасы на пару детей с одним убогим рекрутом? Сами выйдут. Должны выйти. Остаться в пещерах – неприемлемый риск.
– Нет выбора, Наггетс.
И вопрос, кто пойдет первым, уже решен. Я хватаю Наггетса за рукав и оттаскиваю от Меган. Не хочу, чтобы она это услышала.
– Как ты поступишь, если я не вернусь?
Наггетс мотает головой. Свет слишком слаб, а стекла противогаза запотели, и я не вижу его глаз, но голос у него дрожит, еще чуть-чуть – и он заплачет.
– Но ты же вернешься.
– Если буду жив, клянусь твоей задницей – вернусь. Но если нет?
Задирает подбородок, выпячивает грудь:
– Я им всем бошки поотстреливаю!
Подтягиваюсь в проем между камнями. Спина ударяется о верхние, плечи еле втискиваются. Да, тесновато будет. Такое ощущение, что меня медленно душат. Я не выдерживаю и где-то на полпути решаю снять противогаз. Холодный свежий воздух обдувает лицо. Господи, как хорошо.
Через отверстие на самом верху, пожалуй, не пролезла бы и кошка из продуктовых запасов старой кошатницы. Выталкиваю шатающиеся камни наружу. Кусочек ночного неба, прокос травы, а между ними однополосная подъездная дорога. Ни звука, только ветер.
Вперед.
Выползаю наружу. Тянусь за винтовкой, да на плече ее нет – забыл подобрать, когда возвращался к выходу. Так вот что не дает мне покоя? Винтовка?
Сажусь на корточки, пистолет держу между коленей, слушаю, осматриваюсь.
«Только не гони. Убедись, что все тихо».
Я выбрался из ловушки – это здорово, но что дальше? Рассвет не за горами, а там корабль-носитель примется за дело. Я вижу его над горизонтом. Зеленый, как разрешающий знак светофора.
