Солнце в силках - Марина Сычева

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

© Марина Сычева, 2024

© Оформление. ООО «Манн, Иванов и Фербер», 2024

* * *

Над железными берегами Нижнего мира кружила стальноклювая птица. Причудливая путанка корней Аал Луук Мас [1] птицу не интересовала: дерево стояло здесь с начала времен и простоит до самого конца мира. Она высматривала что-то в буйных водах подземной реки, прорезавшей покатые берега.

Обтянутая кожей лодочка продиралась сквозь мутно-бурый поток. Гребец тщетно правил на пологий участок берега. Волны окружали, нападали со всех сторон, шипели угрозы. Шаман – а это мог быть только шаман или боотур [2], но последние давно уже перевелись в мире – выбивался из сил, а берег все не приближался. Руки налились свинцом, гребок вяз в воде и норовил выскользнуть из стертых в кровь ладоней. «Не пущ-щ-щу-у-у, не пущ-щ-щу-у-у», – чудился насмешливый шепот в плеске воды.

Из волн вынырнул острый камень. Шаман взмахнул гребком и оттолкнул лодку от выступа скалы. Мутная вода с шипением хлестнула через край, по дну противно царапнуло.

– Скржш-ш! – послышался звук раздираемой кожи. В пробоину хищно хлынула ликующая вода. В тот же миг торжествующий клекот расколол небо. Птица ринулась на добычу. Шаман вскочил и с размаху швырнул бесполезный теперь гребок в хищницу. Птица метнулась в сторону, набросилась снова. Ударили, оглушая, мощные крылья, когти полоснули по бедру. Шаман вскрикнул, рванулся и рухнул в мутные волны потока.

Птица подхватила покачивающийся на волнах гребок – единственное напоминание о пришельце, рискнувшем бороздить воды в смешной скорлупке, – и взмыла в небо. Покружила еще немного над потоком: вдруг река отпустит свою добычу? В гнезде на вершине скалы пищали голодные птенцы. Но волны молчали, жадно облизывая еще не скрывшийся в толще вод бок лодочки. Издав протяжный крик, стальноклювая птица устремилась к видневшимся на горизонте горам.

В одном из улусов Среднего мира заметалась на постели рыжекосая девушка. В бреду ей привиделось, как в блеклом мире из пенящегося потока вознес голову семирогий олень. С трудом добравшись до берега, он вскарабкался на покатый склон и, подволакивая одну ногу, направился к стволу гигантского дерева. На мертвую землю падали алые капли, но олень продолжал идти.

– Эй, Тураах! Смотри, что у меня! – завидев неподалеку от тропы присевшую на корточки подругу, Табата замахал зажатой в руке тупоносой стрелой. Тураах только шикнула:

– Тс-с…

Табата озадаченно замолк. Закусив губу, Тураах пристально всматривалась в начинавшиеся ниже по склону кусты. Табата переступил с ноги на ногу, повертел в руках выпрошенную у старшего брата стрелу и, вздохнув, присел рядом. Аккуратно пристроил свое сокровище на коленках. Взглянул на подругу: черные косы обрамляли сосредоточенное лицо. Между соболиных, вразлет, бровей залегла тревожная складка. Стрелу даже не приметила… Что ее так занимает? Среди прошлогодней листвы и сухостоя метались рыжие сполохи. «Пламя? – испугался он. – Да нет, лисенок!» Табата восторженно втянул носом воздух.

Зверек бился среди сухих веток, время от времени неестественно замирая.

– Что этот хитрец задумал?

– В самолов угодил.

– Ха, и на ловкача-лиса нашлась западня! – усмехнулся Табата. – Богач Байанай [3] расщедрился: будет у жены удачливого охотника на зиму новый воротник.

Лисенок бросался из стороны в сторону, не желая сдаваться, но с каждым его рывком петля самолова только сильнее вгрызалась в шкуру. Обессилев, он понурил голову и заскулил.

Табата поежился: словно дитя плачет. Он покосился на Тураах. Ее темные глаза влажно блестели.

Что же делать? На сердце противно скреблись мыши, но добыча в силках – щедрый дар Лесного Хозяина. Вмешаешься, еще осерчает Байанай: не видать потом охотникам дичи, как не видать белоликого солнца долгой зимней ночью. Тураах всхлипнула и отвернулась.

Рыжего лисенка было жаль, но Табата был братом охотника и понимал, как важна богатая добыча и как страшно прогневить Байаная. «Как бы поступил Бэргэн? – задался вопросом Табата. – Брат бы наверняка нашел выход…» Решение пришло неожиданно, словно подсказал кто-то незримый, стоящий за плечом.

Табата бережно уложил стрелу на землю, за ней последовали снятый с плеча короткий лук и разукрашенная берестяная пластинка, поднялся на ноги и достал короткий ножик.

– Баай Байанай милостив, щедрой рукой гонит он лесных жителей в силки наших охотников, но одно дело найти богатую дичь в своем самолове, другое – слышать плач детеныша в ловушке, – решительно прошептал он, подражая витиеватой речи олонхосутов [4].

Тураах поднялась следом. Сморгнула слезы, откинула черные косы за спину и подхватила:

– Не осерчай, Лесной Хозяин: богат дар, но сердце не радует. Пусть живет рыжий хитрец в твоем изобильном чертоге, а жене охотника я свой воротник подарю – это честная мена.

Плечом к плечу дети двинулись в заросли. Лисенок испуганно прижал уши, оскалился. Тураах успокоительно зашептала, протянула руку. Клац! – острые зубы вцепились в рукав. Тураах ойкнула, свободной рукой прижала челюсть зверька, не давая ему снова куснуть. Лисенок забил лапами, завертел пушистым хвостом – откуда только силы взялись у лесного проныры?

– Держи крепче! – Табата навалился на зверька, стараясь нащупать тугую петлю из конского волоса.

Ощутив холодное лезвие, лисенок задрожал. Табата с трудом просунул нож под петлю и перерезал ее.

– Отпускай, – шепнул он, поднимаясь. Тураах высвободила рукав из пасти перепуганного зверька, робко провела рукой по огненной шерсти и отступила в сторону.

Почуяв свободу, лисенок кинулся в заросли. Обернулся – нет ли погони – и, взмахнув хвостом, исчез в лесу.

Дети улыбнулись друг другу.

– Так откуда у тебя стрела? – весело спросила Тураах, глядя на подбирающего свои сокровища Табату.

– А-а-а, заметила-таки!

– Еще бы! – она задорно усмехнулась, провела пальцем по коричневому оперению.

– Это детский лук Бэргэна, – в словах Табаты звучала гордость. – Айда на поляну, к нашим: будем играть в тэлэрик [5]!

– Сначала домой, нужно исполнить обещание, – рассудительно ответила Тураах. Табата непонимающе вскинул брови. – Обмен же! Найду воротник и принесу сюда.

Табата кивнул и заливисто рассмеялся:

– А ведь рыжий подлец нас провел: разжалобил и улизнул!

Вторя ему, прыснула Тураах. Тайга откликнулась одобрительным шорохом: лукавый Байанай был доволен.

Тураах вбежала в юрту и замерла у порога. Дом пустовал. В камельке тлели древесные угли. Тураах подкинула небольшое полешко в беззубую пасть очага – пусть полакомится старичок. Мельком глянула на орон [6] с охотничьими принадлежностями. Улыбнулась большим снегоступам, висящим на стене: они пахли морозом, скрипучим снегом и приключениями, а еще – папой, и поэтому нравились Тураах больше всего. Ее отец, Таас, до первых заморозков был на дальних выпасах и дома появлялся наездами. Тураах очень не хватало его ухающего смеха и крепких объятий.

Нужно найти шкурку! Табата наверняка уже собрал ребят на полянке. Тураах метнулась в свой угол, приподняла тяжелую крышку сундука и принялась искать среди теплых вещей лисий воротник. Вот он – рыжий, пушистый и теплый. То-то охотник удивится: вместо лисы – порванный силок и готовый воротник! И пойдет новая история гулять по улусу, и будут удивленно слушать ее охотники у костра.

Тураах приготовилась было бежать. Взгляд упал на рукав, подранный спасенным лисенком. Зашить бы, да ждет веселая игра, манят приключения. Лучше просто закатать.

С женской половины укоризненно глядели на Тураах ровные ряды горшков, туесков и прочей посуды. «Опять