не попытался нас остановить. Все просто молча и неподвижно наблюдали за тем, как мы шли по тропинке к выходу из деревни.
Когда мы проходили мимо знакомых, никто даже слова сожаления не вымолвил. Ни Леофвин, который отошел в сторонку, словно никогда меня и не знал. Ни даже Асцилла, моя единственная подруга во всем мире. Ее равнодушие ранило гораздо сильнее, чем выражение лица Сола. А ведь именно оно преследовало меня, запечатлевшись в памяти.
Потому что Сол ничего не понимал.
Когда я обернулась на кроны деревьев в последний раз, на его лице читалось абсолютное замешательство. Все же остальные, друзья и незнакомцы, все понимали, и на всех лицах читалось одно: облегчение…
Все-таки в словах Калдамира была доля правды. Не в его сладкой лжи и не в его пустых обещаниях, что на меня будут смотреть как на героя. Вовсе нет. Правда была в том, что он сказал после того, когда по итогу перестал врать.
Они были рады избавиться от меня.
После всего, что я от них вытерпела, я должна была тоже осчастливиться, оставив их.
С самого рождения они принимали меня за неприкасаемую. Всю свою жизнь они ждали – нет, очень-очень надеялись, – что со мной случится нечто подобное. Тогда, по крайней мере, вся их ненависть могла бы быть оправдана. Надеюсь, теперь они по-настоящему счастливы. Если подумать, они дождались желаемого мгновения.
В каком-то смысле я тоже получила то, на что рассчитывала.
Прохладный ночной воздух, который заполнил пустоту деревни позади нас, не принес облегчения. До Мидсоммар остался день.
День до моего двадцать первого дня рождения.
Я была так близка. Так близка.
Не стоило надеяться на проклятье. Я бы и не надеялась, если бы действительно в него верила или если бы подозревала, что оно означало на самом деле. Незачем удивляться, ведь фейри славились своими похищениями.
Просто на мою долю выпало стать самой последней из их жертв.
– Будет лучше, если ты просто смиришься.
Произнеся эти слова, Калдамир не обернулся. Он просто продолжил идти, одной рукой держа поводья. Так мы шли довольно долго, и за это время небеса над деревьями окончательно потемнели. Если бы не большой серебристо-белый диск луны, мы бы уже давно заблудились в кромешной тьме.
– Ты и мысли мои читать умеешь?
Калдамир внезапно оглянулся на меня, и в темноте до меня не сразу дошло, что он пытался понять, всерьез ли я задала вопрос. Отвернувшись, он потряс головой, будто хотел освободить ее от ненужных размышлений.
– Нет, человек. Твои мысли я не могу прочесть, так же как и ты не можешь прочесть мои. Но если хочешь сохранить их в секрете, тебе не помешает научиться скрывать их.
После этого Калдамир долгое время не проронил ни слова. Тишина леса угнетала. Когда мы проходили рядом с рекой, которая вилась через лес на границе с поместьем предателя Отто, даже лягушки и насекомые смолкли. Пока мы шли, в траве не шевельнулось ни единое крошечное создание. Могло показаться, что весь мир затаил дыхание в присутствии фейри.
И я тоже.
Только Калдамира, судя по всему, устраивала тишина. На самом деле чем дальше мы продвигались, тем увереннее и спокойнее он становился. Возможно, он выглядел слишком уверенным. Слишком спокойным. Но в тот момент каждый безмолвный шаг приближал меня к соприкосновению с ужасным и неизвестным.
Ночь заботливо скрывала меня во тьме. Но из-за малейшей вероятности, что кто-нибудь способен прочесть мысли в моей голове, я, не доверяя покрову мрака, волей-неволей напрягала мышцы лица.
Если я хочу выжить (не говоря уже о попытке избежать незавидной судьбы), мне нужно лучше скрывать, что таится в моем разуме. Нужно все разузнать. Нужно выяснить как можно больше, и следует начать с той «сделки», из-за которой я попала невольницей в это путешествие.
– Ты говоришь об этой сделке так, будто это не твоя вина, – набралась смелости сказать я, не обратив внимания на то, как странно прозвучал в темноте мой голос.
– Потому что, – ответил он, – это не моя сделка. Я просто пришел забрать долг.
– Так ты что-то вроде посыльного?
Калдамир искоса взглянул на меня всего на секунду.
– Называй как хочешь.
– Тогда какая тебе выгода? – спросила я. – Что ты от этого получишь?
– Лучше не ставить методы фейри под сомнение, – послышалась в ответ раздражающая отговорка Калдамира. – Сделка заключена. Лучше смирись.
Смирись. Всю жизнь следовала этому беспрекословно – смирению.
Я устала. В конце концов, какую пользу это мне принесло?
Точно, меня похитил фейри.
На этот раз, когда Калдамир снова умолк, продолжая идти вперед, я оглянулась назад и посмотрела на едва различимую дорогу позади нас. Тогда промелькнула мысль: «А что, если попытаюсь сбежать сейчас?» Если бы не Сол, я бы позволила Калдамиру проклясть их всех, весь деревенский сброд. Пусть бы они встретились с судьбой, на которую были готовы обречь меня.
– Впереди нас ждет мост, по которому мы уйдем отсюда. Не вздумай сбежать. Просто заполучить тебя не является условием сделки.
Уже второй раз. Второй раз он утверждал, что не способен читать мои мысли, но тем не менее верно угадывал их.
– Кроме того, – добавил он, – мне некогда снова за тобой гнаться. И так уже выбились из графика.
– К чему такая спешка? Если ты так торопишься, почему мы путешествуем таким образом? Почему бы не воспользоваться магией?
Дорога все еще шла вдоль реки, но вела все дальше и дальше за деревья, и я едва могла различить мерцание темной воды сквозь ветви. Зимой, когда деревья сбрасывали листья, а густой подлесок редел, ее было легко разглядеть.
Дорога вела в соседнюю деревню, но до нее по меньшей мере полдня пути, если бы… один из путешественников не шел пешком, вместо того чтобы сидеть в седле. Но это не имело никакого значения. Мы могли ехать хоть тысячу лет и все равно не добрались бы до земель фейри.
Учитывая обстоятельства, я решила напомнить об этом Калдамиру.
– Нельзя просто пересечь мост и попасть в страну фейри, – сказала я ему в затылок. – Иначе люди бы все время в нее попадали.
А фейри попадали бы в наш мир.
– А кто сказал, что мы пересечем мост?
Он все еще смотрел вперед, но мышцы у него на шее слегка напряглись.
– Если хочешь выжить по ту сторону, тебе придется усвоить несколько правил о магии и мире фейри.
Плеск реки становился все громче. Теперь он доносился не только с одной стороны дороги. Шум звучал издалека, но с каждым нашим шагом усиливался.
