доводилось видеть, чтобы мужчина так быстро мрачнел.
Я перекинула ногу через седло и не раздумывая спрыгнула с огромной лошади на покрытую мхом тропинку внизу.
И сразу же пожалела об этом.
Падения оказалось достаточно, чтобы подвернуть ногу, не говоря уже о том, что последовало дальше. В тот самый момент, как мои ноги коснулись земли, весь мир вокруг пошатнулся. Моя мысль, что только здешний воздух был странным, оказалась ложной. Ибо все находящееся в этом месте само по себе было иллюзией.
Лес закружился. Вода вспенилась и потекла в мою сторону, лозы обратили свои листья ко мне, словно хотели неотрывно любоваться мной, а воздух стал еще плотнее, из-за чего я снова начала задыхаться. Вероятно, дело было во мне, и это всего лишь побочный эффект от того, как чужеродно ощущался этот мир?
Как будто его перевернули вверх ногами или, точнее… как будто перевернули меня.
Я бы упала, свалилась бы мертвым грузом на лесную тропинку, если бы Калдамир молниеносно не подхватил меня и не посадил обратно на лошадь. Ринн уступила, переместив свой вес подо мной, пока я пыталась вернуть равновесие. Когда мне наконец удалось выпрямиться, в голове все еще пульсировала тупая боль, но чувство, что я сию минуту провалюсь сквозь землю, к самому центру мира, исчезло.
Спустя мгновение, когда опасность упасть с лошади мне уже не грозила, его руки отпустили меня. На их месте остался горячий след, когда он отступил и, откашлявшись, произнес:
– Людям в мире фейри может быть трудно. Возможно, потребуется время, чтобы сонастроить ритмы твоего тела и течение энергий здесь.
– Как долго? – спросила я, но слова с трудом выходили из груди и срывались с губ.
– Совсем ничего.
Лошадь бросила на Калдамира взгляд, который не поддался считыванию. Однако я точно знала, что фейри не рассказал мне что-то еще.
– Прекрасно, – пробурчала я в ответ, подаваясь вперед, чтобы схватиться за седло в поисках равновесия. – Держи свои секреты при себе. Только… только ответь на один вопрос.
– Какой?
– Я когда-нибудь смогу покинуть Аварат?
Ответ был известен еще до того, как он прозвучал. Не нужно было разбираться в особенностях наделенных даром речи лошадей, чтобы верно считать ее отведенный взгляд.
Калдамир взял лошадь под уздцы и слегка потянул, дав ей понять, что мы возобновляем наше путешествие.
– Нет, Делфина, – ответил он, ступая вперед. – Ни одному человеку не удавалось уйти из Аварата живым.
* * *
Я и не предполагала иначе. Ни в одном древнем сказании – каким бы ненадежным каждое из них ни казалось – не упоминалось о возвращении человека из мира фейри после похищения.
Мне следовало бы сосредоточиться на этом, горько оплакивать свою прежнюю жизнь, которая была окончательно и бесповоротно утрачена. Вместо этого все мое внимание было направлено на нечто иное.
Делфина.
Я впервые услышала свое собственное имя из его уст. От одной мысли об этом по спине пробежали мурашки… И из-за этого он пробудил во мне чувство жгучей ненависти. Ни один мужчина, простой человек или фейри, не обладал правом иметь такую силу надо мной. Силу, заключавшуюся в простом произнесении моего имени, и от которой сразу же пересыхало во рту.
Почти уверена, дело было в каком-то заклинании, чарах. Однако это ничуть не уменьшало моей ненависти, так же как и не меняло того факта, что я желала снова услышать свое имя из его уст. Клянусь, в следующий раз мне повезет увидеть, как при этом складываются его губы.
Как раз перед тем, как врезать ему прямо в его чрезвычайно острую челюсть. Конечно, это не совсем что-то бы поменяло…
Об Аварате мне доводилось знать, по существу, крайне мало. Так же как и о фейри, да и обо всем здесь, но… что-то я знала наверняка. Например, знала, что по сравнению с фейри я всего лишь одна из тех мошек, что жужжали вокруг нас в лесу.
Я также знала, что не выберусь отсюда живой – будь неладно проклятье, – и самое меньшее, что можно было сделать, – это убедиться, что не умру спокойной смертью. Калдамир и все прочие фейри еще пожалеют о том дне, когда заключили сделку и притащили меня сюда.
Если, разумеется, Аварат не прикончит меня первым.
Мы провели в дороге всю ночь: ехали до тех пор, пока я уже больше не могла сидеть в седле прямо. Однако после того как я в третий раз чуть не упала со спины Ринн, мы остановились, но только по требованию лошади.
– Мы ведь можем немного отдохнуть.
– Она не выживет в лесу ночью. Нам придется привязать ее к седлу, чтобы она не свалилась, – раздался ответ Калдамира.
– Еще чего, – возмутилась я голосом, охрипшим от бессонной ночи. Пальцем я указала на его руки, уже потянувшиеся к толстой веревке, лежавшей в сумке. – Если ты посмеешь накинуть на меня эту веревку, я… я… я повешусь на ней!
Приоткрыв от удивления рот, он наклонил голову на бок.
Мой корпус выпрямился, несмотря на ноющую боль в мышцах, и я кивнула, надеясь, что выгляжу решительнее, чем ощущаю себя на самом деле.
– Да, именно так я и поступлю! Много же от этого будет пользы тебе и твоей сделке, а? Я тебе нужна, чтобы ты мог добраться до этого своего Лесного двора живым, не так ли?
Калдамир зашевелил челюстью. Его пальцы так крепко сжали веревку, что она начала разматываться. Но спустя мгновение он просто кивнул.
– Ну хорошо. Только не вини меня, когда ты свалишься с Ринн и больше не проснешься.
Я с трудом сглотнула:
– Мы оба не заснули бы, если бы ты рассказал подробности той сделки, из-за которой мне пришлось оказаться здесь, – сказала я. – Думаю, я заслуживаю знать хотя бы это.
Калдамир окинул меня подозрительным взглядом:
– Чтобы ты попыталась отыскать отсюда выход? Ты немножко припозднилась.
– О, – произнесла я, наклонившись вперед и прижав ладонь к шее кобылы, – не думаю, что для этого бывает поздно. – Ринн фыркнула от удовольствия, когда я вытащила жучка у нее между лопаток.
– Оставь его, – сказал Калдамир, щелкнув веревкой, все еще сжатой меж пальцев, и отбросив мою руку. – Они – одни из немногих выживших магических существ. Мы больше не можем позволить себе убивать их.
– Одни из немногих?
– На самом деле… – на мгновение его взгляд остекленел. Проигнорировав мой вопрос, он внезапно начал хлопать лошадь по гриве. Когда его рука вновь появилась между нами, то она вся была покрыта маленькими насекомыми. Вся его ладонь, протянутая ко мне, была окроплена пятнышками
