Как оголодавшие волки, они рвались вперед, валили защитников на землю, рубили, кололи, резали. Бой шел в непрестанном водовороте. Раскрашенные тела разметали разрозненные силы обороняющихся в разные стороны. Убитые пикты, воины, моряки лежали по всему двору, а ноги занятых резней противников постоянно топтали их.
Забрызганные кровью дикари с ревом врывались в хижины и домики, и к шуму яростного боя добавились крики женщин и детей, умирающих под безжалостными ударами боевых топоров. Услышав эти отчаянные крики, солдаты покинули свои посты у ворот, и в следующее мгновение новая волна пиктов бешено хлынула в форт через выбитые ворота. Над некоторыми хижинами с треском взметнулись языки пламени.
— К главному дому! — проревел Конан, едва перекрикивая грохот сражения.
Дюжина людей сомкнулась вокруг киммерийца, когда он начал решительно пробиваться сквозь толпу вопящих дикарей.
Стромбанни шел рядом, и его меч казался вращающимся крылом ветряной мельницы.
— Мы не сможем удержать главный дом, — задыхаясь, выкрикнул он.
— Почему не сможем? — Конан был слишком занят сражением и бросил на него только беглый взгляд.
— Потому что… о-о-о-о! — остро отточенный нож пикта глубоко вонзился в спину пирата. — Дьявол тебя заберет, лесная собака! — Стромбанни, дернувшись повернулся, размозжил череп пикта, но сам зашатался и рухнул на колени. Кровь хлынула изо рта. — … Потому что его сожгут! — прохрипел он и судорожно вытянулся на земле.
Конан быстро осмотрелся. Умирающий пикт был последним, кто еще преграждал ему путь. Вокруг кипел жаркий бой. Ночной кошмар продолжался в сверкании мечей, сабель, топоров и свисте стрел.
Конан стоял один недалеко от южной стены. В несколько прыжков он мог запросто достичь крепостной стены, перелезть через нее и незамеченным исчезнуть в ночи. Но тут он вспомнил о беспомощных девушке и ребенке, которые все еще оставались в главном доме, постепенно охватываемом огнем.
Один из вождей в особенно пышном украшении из перьев пробился к Конану от ворот, а за ним устремились другие дикари. Однако не успел вождь остановиться, как взлетевший в полумраке меч киммерийца парировал мощный удар его топора и с хрустом размозжил череп дикаря.
Мгновение спустя Конан уже проскочил через дверь, быстро захлопнул ее и тут же запер. Он уже не обращал никакого внимания ни на сильные удары топоров, от которых вздрагивала дверь и отлетали куски выщербленного дерева, ни на дикие крики преследователей, многие из которых разочарованно молотили в дверь.
Коридор и прихожая были заполнены клубами дыма. Дым вытекал из банкетного зала. Едкая пелена обжигала глаза, однако Конан, не задерживаясь, пробирался вперед. Невдалеке всхлипывала женщина.
Конан выскочил из плотного облака дыма и остановился.
Из-за дымовой пелены в зале было темно. По стенам и потолку метались призрачные тени. Серебряный подсвечник валялся на полу, свечи были потушены.
Комнату освещал камин и языки пламени, охватывающие дом. В отблесках багряного пламени Конан увидел человека, свободно болтавшегося на конце веревки. Лицо мертвеца смотрело на киммерийца. Оно было искажено до неузнаваемости, однако Конан понял, что это — граф Валенсо.
Но в зале еще кто-то присутствовал. Конан разглядел сквозь серое облако дыма ужасную черную фигуру, поднимавшуюся перед камином. Очертания подвижного силуэта были почти человеческими, однако тени она не отбрасывала.
— Кром! — выругался Конан, мгновенно поняв, что видит перед собой создание, которое невозможно сразить ни одним мечом на свете.
Киммериец мгновенно отпрыгнул назад и огляделся. У подножия лестницы стояла Белеза, в которую крепко вцепилась Тина.
Черное чудовище вспучилось, выпрямилось и растопырило огромные руки. Размытое лицо пристально вперилось в киммерийца, пронзая человека клубящимся дымом.
Лицо демона было искажено до ужаса. Конан увидел близко растущие рога, зияющую бездонную пасть, стоящие торчком остроконечные уши. Чудовище неумолимо надвигалось. И вместе с обострившимся отчаянием в Конане проснулись старые спасительные воспоминания.
Возле ног пригнувшегося киммерийца лежал опрокинутый подсвечник, бывшая гордость дворца в Корзетте — пятьдесят фунтов массивного серебра, искусно украшенного изображениями Богов и героев. Конан схватил эту драгоценность и занес над головой.
— Серебро и огонь! — крикнул он громовым голосом и резко швырнул подсвечник, единым порывом выплеснув всю силу своих мускулов. Подсвечник с грохотом ударился о чудовищную черную грудь, сбил демона с ног и опрокинул в горящий камин.
Зал потряс ужасный рев, рев адского существа, погибающего на земле. Разнесенные в клочья гобелены и другие украшения были сорваны со стен. Каменный камин разлетелся на куски, тяжелые камни погребли под собой черное тело демона.
Новая волна рева и грохота сотрясла дом. Горящие балки полетели с потолка, и пламя жадно набросилось на кучу обломков.
Языки пламени уже лизали лестницу, когда Конан достиг ее. Одной рукой он подхватил потерявшую сознание девочку, а другой поставил Белезу на ноги. Сквозь жуткий треск пламени угрожающе доносился стук боевых топоров пиктов и грохот сокрушаемой двери.
Осмотревшись, Конан обнаружил еще одну дверь — напротив лестницы — и побежал к ней, крепко зажав Тину под мышкой и волоча за собой безвольную Белезу, которая, казалось, совершенно оцепенела и ничего не воспринимала. Едва они выскочили из зала, как за их спиной рухнул горевший потолок. Облака клубящегося едкого дыма грозили задушить людей, но Конан уже увидел распахнутую дверь наружу. Протащив через новый порог беспомощных девушек, он увидел сорванные петли следующей двери и разбитые в дребезги засовы и замки.
— … Этот дьявол проник в дом через эту дверь! — истерически всхлипнула Белеза. — Я… я… видела его… не… я не знаю…
Они торопливо побежали по охваченному огнем двору. Один из пиктов бросился им навстречу с подняты м вверх топором. Глаза дикаря злобно сверкали в алых всполохах пламени.
Конан резко оттолкнул Белезу в сторону, разворотом тела спас Тину от удара топора и одновременно вонзил свой окровавленный меч в грудь нападавшего, а потом, схватив Белезу и Тину, побежал дальше, к южной стороне форта.
Клубы дыма скрывали людей, но беглецы все же были замечены. Голые воины — черные, суетящиеся на фоне пылающих домов фигуры — со всех сторон устремились за Конаном, подняв боевые топоры над орущими головами. Преследователи были еще в дюжине футов, когда Конан нырнул в проход между хижинами. Все новые и новые дикари, беснуясь, спешили к другому концу прохода, чтобы отрезать беглецам путь к отступлению.
