Еще никогда время ожидания не было столь ужасно, а отчаяние — столь велико.
Но вдруг Коль Симон обнаружил, что не может видеть четко, ему приходилось нетерпеливо вытирать глаза. Подобного он не испытывал с тех пор, как повзрослел. Даже когда он вышел из тюрьмы и узнал, что мать его умерла. Что ей не придется узнать о его борьбе за возвращение к достойному человека существованию.
Он подался вперед. Анна-Мария что-то прошептала!
— Гийом, — сказала она и улыбнулась лукаво. Он не знал, смеяться ему или плакать.
— Я думал, что уже потерял тебя, — сказал он хрипло.
— Было немного больно, — мягко улыбнулась она.
— Да уж, нельзя сказать, что ты преувеличиваешь. Тебе, наверное, ужасно больно, неужели ты думаешь, что я этого не понимаю?
Она поскребла рукой, чтобы отец Эгона мог дышать.
Коль был взволнован.
— И ты смогла выговорить мое имя! Ты можешь все!
— Хочешь, чтобы я звала тебя Гийом?
— Нет, я вполне удовлетворен, если ты будешь звать меня Колем. Кстати, Гийом — всего лишь французская форма имени Вильям. Или Вильхельм, если угодно.
— Привет, Вилли, — устало улыбнулась Анна-Мария.
Коль засмеялся, несмотря на все свое отчаяние. И вдруг застыл.
— Слушай! Кто-то идет!
Голоса в проходе приближались. Свет…
Это были двое рабочих, которых послал ленсман. Они перелезли через завал с внешней стороны. И у них были с собой настоящие шахтерские инструменты.
— Мы думали, что мир забыл про нас, — крикнул Коль.
— Если бы он послушался хозяина, то непременно бы забыл. Хозяин не больно-то хотел, чтобы вы выбирались. Как вы тут?
Коль сделал движение головой.
— Смените тех, внутри! Но будьте осторожны, черт побери! Здесь все может в любой момент рухнуть. И поторопитесь, эти двое долго не продержатся!
Мужчины видели только голову и плечи Анны-Марии под огромными подпорками.
— Двое?
— Да, отец Сюне лежит внизу. Девочка поддерживает его в живых. Мы надеемся. Побыстрее!
В его голосе прозвучали нотки отчаяния. Они поползли внутрь, и все стало тихо.
— Глубины земли, — сказала Анна-Мария.
— Что ты сказала?
— Ничего. Потом объясню.
— Нет, скажи, что ты имела в виду!
— Мы сейчас глубоко под поверхностью земли, правда?
— Да.
— Эти слова как будто преследуют меня, — пробормотала она.
— Как это?
— Много всего… Отец и мать. Чувства, стремления, потоки… Здесь. В шахте. И что-то, что пугает меня больше, чем все остальное.
— Анна-Мария, я не понимаю, о чем ты? Ее голос напрягся от боли.
— Нет, я слишком устала. Голова идет кругом.
— Конечно, прости меня! Поговорим об этом потом. Потом? А существовало ли это потом?
— Место… В долине, далеко отсюда, — прошептала она. — Что-то зарыто. В глубинах земли. И мы не найдем это. Не найдем вовремя.
Коль заволновался. Его маленькая Анна-Мария, у которой всегда была такая ясная голова, бормотала какую-то бессмыслицу. Это не предвещало ничего хорошего.
— И далеко отсюда, на юге. Там был Хейке… Интересно, он тоже находится глубоко под землей?
— Хейке?
— Нет-нет. Большой страх. А Хейке — он добрый! Господи, неужели они никогда не закончат копать в этой узкой дыре? Она заплакала.
— Так больно, Коль!
Он погладил ее запыленные и спутанные волосы.
Что еще он мог сделать? Ничего!
— Ты не боишься? — спросил он удивленно.
— Если бы тебя здесь не было, я бы боялась.
Да. Он мог это понять. Поэтому он и был с ней. И — наконец.
— Ларс свободен! Мы выходим!
— Он жив? — прокричал в ответ Коль.
— Не знаем.
Они медленно-медленно вытянули Ларса. Положили его на носилки, которые захватили с собой. Те, что стояли у Коля в сарае. Двое, начавшие работать первыми, заторопились унести Ларса и исчезли за завалом. Анна-Мария почувствовала приступ отчаяния. Они были свободны, они скоро выйдут отсюда.
— Ну, остались вот эти двое, — напряженно проговорил Коль. — Попытайтесь поднять эту балку! А я буду держать девушку. А потом позаботьтесь о том, кто внизу. Попытаемся вытянуть его, пока все не рухнуло. Не думаю, что его серьезно ранило. Просто зажало. Столбы защитили его.
— Не выйдет, — сказал один. — Если мы тронем опоры, все обрушится!
— Мы должны попытаться. И мы должны вытащить их как можно скорее!
— Если ты только освободишь меня, может быть, я смогу выбраться отсюда сама, — сказала Анна-Мария. — Чтобы ты мог помочь отцу Эгона.
Он посмотрел на нее довольно скептически, но кивнул.
— А теперь молитесь!
Все, происшедшее дальше, вспоминалось Анне-Марии, как катастрофа. Отчаянная попытка высвободиться. Сильный толчок, грозовой ливень сверху, выкрикиваемые приказы, тонувшие в грохоте, темнота, темнота и боль, переходящая все границы.
Конечно, она звала Коля, она знала, что он был прямо в центре этого ливня из камней и земли, но все равно, она не могла его покинуть.
— Беги, Анна-Мария! — крикнул он. Она почувствовала его руку у себя на плече, она увидела, что они тащат кого-то и стала им помогать.
Они ползли, спотыкались, падали, снова поднимались на ноги и ползли через завал — скорее в панике, чем организованно. Их фонари были погребены под землей; в темноте они слышали неприятный звук песка и земли, которые рушились по всему коридору перед ними.
— Черт, — простонал один из мужчин, когда они все вместе, наконец, перебрались через завал. Мне камень в голову попал, все кружится. Где мы?
— Мы идем к выходу, — сказал Коль. — Пошли за мной, я эту шахту наизусть знаю. Все здесь?
— Да, но я не знаю, как обстоят дела с отцом Сюне.
Все четверо, и Анна-Мария тоже, помогали нести старого пьянчугу, который казался скорее мертвым, чем живым. Она часто спотыкалась и им приходилось останавливаться и ждать, когда она снова поднимется. Но теперь они вышли из опасного забоя и были на более надежной почве, так что можно было уже не волноваться так.
Сначала они даже не поняли, что выкарабкались. Ведь уже стало темно. Но тут они увидели повсюду мигающие огоньки и услышали крики радости — толпа увидела их. Множество рук подхватили отца Сюне, здесь же был и маленький Эгон, он рыдал так, что сердце могло разорваться, а Винга усадила Анну-Марию на ящик — и тут ее силам пришел конец. Она была свободна, все выбрались, ей не надо было больше напрягаться. Она просто махнула на все рукой, и Винге пришлось ее поддерживать, чтобы она не упала.
Хейке занялся отцом Эгона. А Ларе пострадал очень серьезно, как им сказали.
И больше Анна-Мария уже ничего не слышала.
Час спустя ситуация начала понемногу проясняться.
Ленсман закрыл и опечатал шахту. Отца Эгона и Ларса отвезли в больницу в город. За Анной-Марией присматривал Хейке, а Коль пострадал намного серьезнее, чем он дал кому-то заметить. Но сейчас и он был цел и невредим, перевязан, как и все остальные, побывавшие в шахте.
Все разошлись по домам, встречать довольно сумбурное Рождество.
А ленсман пошел в дом Брандтов, прихватив с собой Хейке, Вингу, Анну-Марию и Коля. Один из людей ленсмана по-прежнему стерег эту семейку. Все члены семейства были весьма рассержены из-за того, что им не дали уехать в город, чтобы отпраздновать Рождество.
Все устроились в гостиной, обстановка была напряженной. Наконец ленсман произнес:
— Да уж, здесь в Иттерхедене много чего произошло за последние дни. Мне хотелось бы кое-что прояснить…
Он ненадолго замолчал. Ледяной взгляд фру Брандт достиг его с заоблачных высот, дочери решительно отказывались смотреть в сторону Анны-Марии и Коля, а Адриан без устали ходил кругами. Селестины, к счастью, не было.
— Шахта закрыта. Больше она открыта не будет, — сказал ленсман. — По словам мастера Симона все, что могло там находиться, уже добыто, и сейчас вновь начался обвал. Гора окончилась, и продолжать было бы непростительно.
— Мне все равно, — нервно начал Адриан. — У меня есть и другие проекты, и мы не собираемся дальше оставаться в этом несчастном Иттерхедене!
