это было неважно. – Каково это, убивать тех, кто тебе доверяет?
Раскол негромко зарычал и отвел взгляд, но его чувства показались Луну наигранными. В тот миг он осознал, что именно это и не давало ему покоя в разговорах с Расколом. Раскол разыгрывал перед ним представление, подобно земным обитателям, ставившим спектакли перед зеваками на фестивалях в империи Киш. Подобно Луну, столько циклов притворявшемуся земным обитателем. «Ты смог его раскусить, потому что у него получается лгать ничуть не лучше, чем у тебя». Рассказ Раскола о том, как его вышвырнули из двора за драку с воительницей, был специально рассчитан на то, чтобы вызвать сочувствие. Лун не поверил ему тогда, и, чем дольше говорил с Расколом, тем менее вероятной ему казалась та история.
Земные создания всегда относились к Луну подозрительно, потому что они подспудно чувствовали, что он им лжет, даже если не до конца догадывались, почему и о чем. Теперь же он и сам почувствовал это неуловимое ощущение, когда что-то не складывается.
Перед Луном Раскол разыгрывал из себя несчастного, всеми брошенного одиночку, которому нужна помощь, – скорее всего, похожим образом воин вел себя и с Арданом, но теперь сделал поправку на восприятие раксура. То, как он вел себя со стражниками и командой «Клодифора», наверное, гораздо вернее отражало его истинную суть. Теряя терпение, Лун сказал:
– Просто скажи мне, зачем ты это сделал.
– Я уже сказал. Он бы не отпустил меня. – Голос Раскола звучал скорее обиженно, чем зло.
– После того как ты сказал ему, что я был одиночкой, он предложил мне остаться на левиафане в случае, если бы я не захотел возвращаться ко двору, – сказал Лун. – Чем ты объяснил ему то, что покинул свой двор?
Раскол снова напрягся, его шипы задрожали.
– Ничем. Я ничего ему не говорил.
– Если бы ты солгал ему, чтобы он тебя пожалел, это было бы неважно. Я жил с земными обитателями; все, что я говорил или делал, было ложью. Но, возможно, ты сказал ему правду и боялся, что он обо всем расскажет нам. – Это было лишь предположение, но Лун увидел, как Раскол напрягся всем телом.
Раскол обнажил клыки.
– Ты думаешь, я собирался молить вас, чтобы мне позволили присоединиться к вашему двору? Судя по тому, что я слышал, он настолько близок к вымиранию, что им пришлось принять консорта-одиночку.
Лун на это не клюнул, а лишь больше убедился в том, что он на верном пути.
– Нет, я думаю, что ты хочешь найти новую общину раксура и втереться к ним в доверие, потому что тебе надоело убивать земных обитателей.
Во взгляде Раскола не было почти ничего, кроме насмешки. Он сказал:
– Они же всего лишь земные обитатели.
– А арборы – всего лишь земные обитатели, которые умеют перевоплощаться. Ты ведь именно их и убивал в своем старом дворе, пока они тебя не вычислили?
Раскол покачал головой, все еще с насмешкой, а затем бросился на Луна. Лун этого ждал. Он увернулся от когтей Раскола и ударил его по лицу с такой силой, что оглушил. Затем он схватил воина за горло и опрокинул на спину, впечатав в землю. Опустившись к самому уху Раскола, Лун сказал:
– Продолжал бы ты лучше охотиться на беззащитных земных обитателей, а с дикими консортами не связывался.
Раскол всхлипнул, настолько наигранно, что Лун чуть не вырвал ему глотку прямо на месте. Тогда воин сказал:
– Я уйду. Ты никогда больше меня не увидишь.
– Если увижу, то прикончу тебя. – Лун рывком поднял его на ноги и отшвырнул в сторону, в глубь леса. Раскол перевернулся в воздухе, приземлился на корточки, в последний раз оглянулся, а затем бросился прочь, за деревья.
Лун повернулся к остальным и только сейчас увидел, что все они собрались на травянистом пляже и смотрели на него. Даже Утес спрыгнул с древа и стоял вместе с ними в земном облике.
Корень сказал:
– Я что-то не понял. Я думал, Раскол – хороший одиночка, как Лун.
Песня со стыдом прикрыла глаза рукой. Вьюн сказал Корню:
– Помнишь, я запретил тебе разговаривать?
Корень зашипел на него, но Лун не обратил на них внимания. Нефрита, похоже, была чем-то обеспокоена, и он сомневался, что дело в неслучившейся драке. Она сказала:
– Мне стоит спрашивать?
Лун пожал плечами и встряхнул шипами, чтобы снять напряжение в спине.
– Елея была права.
Нефрита посмотрела на Елею, и та тоже пожала плечами. Она сказала:
– Я всего лишь сказала, что этот одиночка – не такой, как он.
Нефрита согласно повела шипами и улыбнулась Елее.
– Хорошо. – Она повернулась к остальным. – Идите сейчас, если хотите вернуться до темноты.
Все неохотно разошлись. Елея взяла Звона за запястье и повела прочь, говоря:
– Мы с тобой сложим костер и заварим чай.
Лун видел, что Поток разрывается между желанием что-то сказать и пониманием того, что Нефрите это не понравится, а Жемчужина не сможет защитить его еще несколько дней. Наконец воин закинул руку Дрейфу на шею и утащил его в сторону.
– Хочешь сказать: «Я же тебе говорил»? – спросил Лун Утеса. Утес лишь закатил глаза и, отвернувшись, пошел обратно к своему дереву.
Нефрита шагнула к Луну. Когда он принял земной облик, она обняла его за талию и притянула к себе.
– Знаю, тебе было непросто это сделать, – негромко сказала она.
Лун наклонил голову, и они соприкоснулись лбами. Ему действительно было непросто прогнать Раскола, даже зная, кем воин был на самом деле.
– Он оказался не тем, кого я надеялся в нем увидеть.
Лун и Нефрита проводили Утеса на рассвете следующего утра, дав воинам поспать подольше. С широкой ветви исполинского древа они видели, как розовые и золотистые лучи восходящего солнца отражаются от тонких лоскутов облаков. День снова обещал быть ясным и летным.
Утес сладко потянулся, зевнул и сказал Нефрите:
– Только не думай, что я не знаю, зачем вы отправляете меня вперед.
Нефрита кивнула.
– Чтобы Жемчужина сорвалась на тебе, а не на нас.
Лун знал, что они правы, но не удержался и сказал:
– Мы вернули семя. Какой ей смысл на нас срываться?
– Здравый смысл вообще королевам не свойственен, – сказал ему Утес и кивком указал на Нефриту. – Привыкай.
Нефрита сложила руки на груди и в упор посмотрела на него.
– Я тебя умоляю. От тебя это слышать просто смешно. – Она помедлила, глядя на мешок с урной и аккуратно завернутым семенем. – Не
