замолк.
Принцесса вздохнула, отщипнула кусок еще горячей лепешки и бросила возникшему из ниоткуда Клементу. Это был верный признак того, что хозяин встал и занялся всякими глупостями вроде махания несъедобными железяками или, того хуже, полез на башню, где нет и не может быть ничего, заслуживающего внимания приличного крыса. Бибок все еще страдал, и вдовица решила прийти на помощь:
– Опять Балаж?
– Нет, – для верности управляющий затряс головой, как конь. – Балаж, он, конечно, еще тот кобелина, но как с Вицей спознался, так и унялся. Снег пойдет, свадьбу играть будем.
Вот, значит, что… Окрутить первого юбочника в округе! И не только в округе. Что ж, два сапога пара! Матильда видела пару раз девушку ночью на дворе с Альдо, а утром внук спал на ходу. По обычаю, за кровавую рубашку платит гици! Принцесса улыбнулась:
– Приданое Вице я дам. Как положено.
– Премного благодарствуем, – в голосе Имре сквозило удовлетворение, но не подобострастие. – Вица – славная кобылка, а Балаж – всадник хоть куда, далеко поскачет. Только я не за тем вашу милость от дел отрываю. Золотая Ночь скоро, вы дозволите все, как в старину, обделать или нет?
Золотая Ночь… В Агарисе за такое сжечь уже не сожгли бы, но душу б вымотали. И Анэсти первый. За демонопочитание. Твою кавалерию, как хорошо, что она убралась из этого вертепа! «Не дозволите?» Да она первая через костер прыгнет назло всей протухшей сволочи!
– Тюрегвизе купить надо, – принялась перечислять Матильда, – потом шутих еще… Бери что хочешь, но пусть так горит, чтоб Леворукий от зависти лопнул!
– То бишь дозволяете? – уточнил дотошный Бибок.
– Твою кавалерию! – Матильда хлопнула по столу ладонью, Клемент вздрогнул и то ли пискнул, то ли закашлялся. – Спрашивает еще! А ну, ноги в руки и готовиться. Времени всего ничего, а у нас конь не валялся!
– Успеем! – завопил Имре и пушечным ядром вылетел из комнаты. Матильда слышала топот и удаляющиеся вопли: – Жужа, Жужика, где тебя носит? Ты тут мне голову морочишь, а у нас Золотая Ночка будет! Как при старом Ференце!.. Лучше!.. Барышня велели…
Барышня! Сколько лет прошло, а для Имре, Жужи, Яноша она все еще барышня. Одна из троицы, гонявшей кабанов в окрестных лесах. Была барышня да сплыла. Осталась бабушка. Матильда рывком пододвинула кувшин с вином и нахмурилась.
Золотая Ночь! И как только она забыла?! Этот паршивый Анэсти из нее всю кровь высосал, одна водица осталась. С касерой напополам. Тетка Шара, та горские праздники не жаловала. Еще бы, она ж с равнин, но вдовица не мешала обитателям Сакаци справлять Великие Ночи, из которых Матильда больше всего любила Золотую. Четвертый излом года, приход осени, последняя гроза, начало охоты, поцелуи у костра, и не только поцелуи…
Давно было, но принцесса не забыла, как на башнях и по углам главного двора зажигались костры, в которые швырялись начиненные порохом кру́жки. Скрипачи и дудари сходили с ума, на угольях поспевало мясо, рядом кипела подлива и стояли бочки из замковых кладовых… В Золотую Ночку пятнадцатилетняя Матишка поцеловала семнадцатилетнего Ференца Лагаши. Первая поцеловала! Оба были немножко пьяны… Эх, будь Ферек посмелей… Сопляк! Жеребенок недоделанный! Что б ему было затащить подружку на сеновал! И не было б ни Агариса, ни Анэсти с его приятелями. Впрочем, Адриана и шада – тоже, а вместо Эрнани у нее был бы другой сын… И, наверное, не один! Да чего гадать – как прожила, так прожила! Чем копаться в прошлом, лучше петь и плясать! Ну и пить, разумеется.
Жаль, приятели Альдо к празднику не успеют, хотя талигойцы о Золотой Ночке без понятия. Зато от хорошей охоты ни один мужчина не откажется. Если он, вестимо, не унылое чучело вроде покойного муженька. «Дорогая, я не нахожу удовольствия в убийстве животных…» Тьфу! То ли дело Дуглас, Анатоль, Рихард с Удо… Хорошо, что они приезжают. И ни одного хогберда!
Матильда тронула пальцем длинный розовый хвост, Клемент с укоризной оглянулся.
– Гулять будем, ваше крысейшество, – сообщила вдовица.
Крыс не ответил – был занят. Надо бы его запирать получше. В Сакаци полно кошек, Клемент с его наивностью может плохо кончить. Кошек много, а вот собак маловато стало, одной своры для хорошей охоты не хватит. Ее высочество снова дернула за хвост мирно жующего Клемента, дескать, сколько можно жрать, и вопросила:
– Где гончаков возьмем? Поскребем по соседям? Или братца тряханем?
Альберт – скопидом, каких поискать, но если что фамильное у него и уцелело, то это вкус к осеннему лову. Хотя вряд ли герцог Алати собрался в Сакаци для того, чтобы пожрать мяса да повидать блудную сестрицу. Наверняка продал или Альдо, или Робера, а то и обоих. Как пить дать приволочет невест! Твою кавалерию, превратить парней в племенных жеребцов! Хотя быть племенным жеребцом лучше, чем водовозным мерином… Ладно, Леворукий с ним, с братцем! Золотую Ночку отгуляем, разберемся и с собаками, и с невестами.
3
– Перерыв?
– Идет! – Робер отложил шпагу и вытер вспотевший лоб. Как всегда во время тренировок с сюзереном, злость мешалась с отчаяньем. Принц был безнадежен, и отнюдь не из-за неудачного учителя. Главным врагом Альдо был сам Альдо, вернее, его непрошибаемая уверенность в себе и убежденность, что все будет именно так, как того желает его высочество. И так во всем.
Альдо просто не слышит того, чего не хочет слышать. Он самый умный, самый хитрый, самый знающий, он сядет на талигойский трон при помощи древней магии, обведет вокруг пальца гоганов и «истинников», отберет у Эсперадора жезл и разобьет Ворона Рокэ, а пока будущий король продувает бой за боем своему маршалу, всякий раз спотыкаясь об одну и ту же веревку. Отец любил повторять, что если хочешь кого-то понять – позови его в фехтовальный зал. Иноходец Эпинэ не раз наблюдал, как клинок в руке преображает человека: громогласный нахал превращается в нечто суетливое и жалкое, а женоподобный щеголь становится смертельно опасным, но Альдо Ракан фехтовал так же, как ездил верхом. Самоуверенно, лихо и… глупо! Правда, поражения сюзерен принимал на удивление добродушно, пребывая в полной уверенности, что настоящего врага прикончит на месте. Иноходец на сей счет придерживался противоположного мнения, однако Альдо был непробиваем.
Из боковой галереи вынырнул Дикон. Еще одна беда. Юный Окделл напрочь позабыл о своих несчастьях и рвался в Гальтару. Сын Эгмонта накрепко уверовал в Альдо Ракана, и ничего хорошего в этом не было. Как и ничего удивительного. Мальчишка вконец запутался в придворных интригах, потерял все, кроме головы, а тут принц, который знает, что делать, и не сомневается в успехе. Залез в развалины, нашел амулеты, сел с ними на трон, и конец подлости и несправедливости. Красота! Только вот жизнь не сказка. В жизни рожденному в изгнании
