как боролась с богиней на этом самом лугу, чувствуя силу ее древней магии. Их сражение оставило у нее в сердце тьму, от которой тяжело было избавиться, но прямо сейчас она успокаивала. Потому что она знала – Геката будет сражаться, и результаты будут смертоносны.
Они появились рядом с арсеналом. Дверь в камеру была золотой и круглой, со вставкой из толстого прозрачного стекла, за которым виднелся механизм за замками.
Тесей резко развернулся к Персефоне и Гекате, вонзив пальцы в руку Сивиллы.
– Я думал, ты сказала, что перенесешь нас в арсенал.
– Я и перенесла, – спокойно ответила Геката. – Но даже я не могу перенестись внутрь его. Только царица или царь – лишь они двое могут открыть камеру.
Персефона начала было протестовать, но Тесей снова пригрозил ей Сивиллой.
– Открывай! – закричал он. Его безумие вернулось к нему – он был так близко к тому, чего желал, что едва мог сдерживаться.
Персефона бросила на Гекату отчаянный взгляд:
«Я не знаю как».
«Тебе и не надо знать», – ответила та.
Персефона шагнула к двери и приложила ладонь к блоку рядом с дверью. Тот просканировал ее отпечаток, и дверь, загудев, отодвинулась, подобно колесу, открыв путь к арсеналу Аида. Персефона вошла в знакомую круглую комнату с полом из черного мрамора и стенами, на которых было развешано оружие, но ее взгляд – как и взгляд Тесея – был направлен в центр, где вырисовывались доспехи Аида. Под ними лежал Шлем тьмы.
Войдя вслед за Персефоной в камеру, Тесей толкнул Сивиллу к Деметре.
– Держи ее! – рявкнул он.
Геката осталась рядом с Гармонией.
– Он великолепен – даже лучше, чем я себе представлял, – произнес Тесей, подойдя к доспехам. Персефона встретилась полным решимости взглядом с Гекатой.
«Унеси их отсюда», – попросила она.
«Конечно», – ответила та.
Когда Тесей коснулся шлема Аида, магия Гекаты, подобно порыву ветра, захватила Гармонию и Сивиллу и унесла в безопасное место. Руки Тесея соскользнули, шлем Аида упал с пьедестала и, грохоча, покатился по полу.
– Нет! – зарычал Тесей.
Магия Персефоны всколыхнулась, из трещин в мраморе проросли колючие стебли и перекрыли выход. Губы Деметры обнажили ее сверкающие зубы в злобной усмешке.
– Я преподам тебе последний урок, дочь. Может, это сдержит твое самодовольство.
Если бы магия была языком, то Деметра призналась бы в ненависти. Ее сила поднялась волной яростной энергии, отбросив Персефону к стене, что треснула под ее весом. Богиня весны приземлилась на ноги и увидела, что Тесей вооружился мечом из коллекции Аида.
– Аидовская подстилка! – зарычал он, замахнувшись.
Персефона вскипела. Из кончиков ее пальцев подобно пулям выстрелили черные шипы – прямо в грудь полубогу. Тот отшатнулся, его рубашка потемнела от крови, а глаза засверкали неестественно ярким огнем. Он ударил по земле кулаком, и та задрожала, сбросив оружие со стен и заставив Персефону потерять равновесие.
В тот же миг Деметра вызвала еще один взрыв энергии. Он снова отбросил Персефону назад. Как только она упала, Тесей занес оружие над головой для удара. Персефона подняла руки, и его меч ударился об энергию, что она собрала, а сам Тесей отлетел на доспехи Аида. Персефона призвала стебли, что сразу же связали его.
Потом Персефона сосредоточила все внимание на Деметре. Их магия раз за разом сталкивалась – вспышки энергии взрывались, стебли и шипы сплетались и ломались. Богиня урожая создала еще один заряд – он всколыхнул воздух, спутав волосы и одежду Персефоны. Деметра потянулась к мечу, который уже успел побывать в руках Тесея, и замахнулась на Персефону. Та отразила удар своей магией – той, что успела призвать.
– Боги тебя уничтожат, – крикнула Деметра. – А со мной ты была бы в безопасности!
– Какой смысл в этой безопасности, когда весь остальной мир под угрозой?
– Весь остальной мир не имеет значения! – процедила та.
Персефона впервые увидела искренний страх Деметры за нее, и на доли секунды они обе прекратили борьбу. Они в напряжении смотрели друг на друга, но слова, что вылетели изо рта Деметры, прозвучали надломленно, и они надломили что-то и в Персефоне.
– Только ты имеешь значение. Ты моя дочь. Я молила о тебе.
В этих словах звучала такая неприкрытая правда, и хотя Персефоне были в определенной мере понятны поступки матери, она не могла с ними согласиться. Аид тоже молил о ней. Аид тоже хотел защитить ее – но он позволил ей сражаться, готов был смотреть на ее страдания, если это значило увидеть ее восхождение.
– Мама, – она покачала головой.
– Останься со мной, – в отчаянии произнесла Деметра. – Останься со мной, и мы сможем забыть, что это вообще было.
Персефона снова покачала головой:
– Я не могу.
То, что предложила ее мать, звучало как полное безумие, но Персефона уже кое-что поняла о богине. Несмотря на то, какую долгую жизнь прожила Деметра, она уже была не в своем уме. Она была сломлена и не могла снова стать цельной.
Лицо Деметры ожесточилось, она вскинула руку и послала в нее молнию магии, а другой рукой подняла меч. Персефона отразила магию матери и призвала собственную, обратившись к тьме, что пряталась в тенях, – призраки пронеслись через Деметру, та зашаталась и рухнула на колени.
Когда Деметра снова подняла взгляд на Персефону, ее глаза сверкали. Она встала и закричала от гнева, ее магия быстро собиралась вокруг подобно воющему ветру.
– Ты была права только в одном, мама, – сказала Персефона.
– И в чем же?
– Месть сладка.
В следующее же мгновение по зову Персефоны все заточенное оружие – копья, ножи и мечи – поднялось и обрушилось на Деметру, пригвоздив ее к земле.
За этим последовала страшная тишина – ветер вдруг смолк. Персефона упала на колени, тяжело дыша.
– Мама, – прохрипела она и подползла к Деметре.
Та не двигалась. И ничего не отвечала. Она лежала, раскинув руки в стороны, ее пальцы по-прежнему сжимали меч. Глаза были широко раскрыты, словно она была в шоке, а изо рта заструилась кровь.
– Мама, – выдохнула Персефона.
Она с трудом встала и вытащила все клинки. Когда она закончила, Деметра так и осталась лежать на холодном мраморном полу. Персефона опустилась рядом с ней в ожидании, что та исцелится.
Но та так и не пошевелилась.
– Мама, – Персефона приподнялась на коленях и судорожно затрясла богиню. Она много чего хотела от Деметры: чтобы та изменилась, чтобы была матерью, чтобы позволила ей жить своей жизнью, но только не чтобы та умерла. Только не этого.
Ей на ум вдруг пришли слова Аида обо всем этом оружии –
