горло. Она заорала на своих воинов, и те взмыли в воздух, чтобы напасть.
Нефрита расправила крылья, чтобы встретить их. Даже не останавливаясь, она сбила троих воинов Изумрудных Сумерек с крыла, затем сцепилась с большим воителем. Брызнул фонтан крови, и она отшвырнула воителя в сторону.
Корень возник из ниоткуда, прыгнул на воина поменьше и скинул его с ветви. Остальных Лун не видел; впрочем, Нефрите они, похоже, были и не нужны. Лун ничего не мог поделать – когти Тишины впивались ему в кожу – и потому он просто смотрел. Он видел, как Нефрита сражалась со Сквернами, но никогда не видел, чтобы она билась с другими раксура – по крайней мере, будучи по-настоящему в гневе. Драка с Золой была по сравнению с этим мелкой потасовкой, и у воинов не было против нее никаких шансов.
Тишина, похоже, тоже это осознала. Она завопила:
– Остановись! Или я вырву ему глотку!
Оставшиеся воины отлетели подальше от Нефриты. Трое исчезли, упав не то на лесной ковер, не то на ветви и платформы внизу. Оставшиеся были сильно ранены и, неуверенно хлопая крыльями, подлетели к ближайшим ветвям. Корень снизился и приземлился на платформу рядом со Звоном, испуганно присевшим на корточки.
Нефрита сложила крылья и приземлилась в десяти шагах от Луна и Тишины. Сжав и разжав окровавленные когти, она обнажила клыки. Ярость исходила от нее как жар от печи. Ее чешуя была мокрой от дождя, но ран на ней не было. Ни один из воинов не сумел даже зацепить ее когтем. Она окинула взглядом Тишину – то, как она прикрылась Луном, как щитом, – и оскалилась.
– Трусиха.
Тишина зарычала и гневно повысила голос:
– Сука.
Нефрита издала неприятный шипящий смешок.
– Мертвая женщина.
Тишина отшвырнула Луна в сторону и бросилась на нее. Лун тяжело упал на мокрую траву, перекатился и поспешно поднялся. Нефрита и Тишина врезались друг в друга, покатились по платформе и расцепились. Их чешуя сразу же покрылась царапинами и кровью. Двигаясь быстро, они стали кружить друг против друга, затем Тишина сделала выпад, и когти Нефриты чуть не располосовали ей лицо.
Лун попытался принять крылатый облик и с облегчением зашипел, когда наконец окутался дымкой и перевоплотился. Тишина явно была слишком занята боем и не могла больше удерживать его. Но, в отличие от Золы, Тишина почти не уступала Нефрите. И после того короткого разговора Лун сомневался, что сейчас хоть одна из них была в состоянии подумать о последствиях или договориться о чем-либо. Он шагнул к костру и схватил с него чайник. Тот был тяжелым, с железным отделением под дном, в которое можно было положить горячие камни. Когда Тишина вновь увернулась от когтей Нефриты, Лун бросился к ней и врезал чайником ей по голове, вложив в удар всю свою силу.
Тишина качнулась вперед и налетела прямо на кулак Нефриты, отчего ее голова запрокинулась назад. От двойного удара – чайником и кулаком – она рухнула навзничь.
Нефрита, тяжело дыша, нависла над ней. Она уставилась на Луна – недоверчиво, оскорбленно, с еще не угасшей яростью во взгляде.
– Что это было? – спросила она, хрипя от гнева.
– Ты не можешь ее убить, – сказал Лун, медленно проговаривая каждое слово. Он бросил чайник к очагу и принял земной облик, надеясь, что это успокоит Нефриту. Голова Тишины была рассечена, из раны текла кровь, некоторые из ее шипов были сломаны и разбиты вдребезги, но он видел, что ее сложенные крылья подрагивали, а значит, она все еще дышала. – Нам придется отнести ее в Изумрудные Сумерки и заставить признаться в том, что она пыталась совершить. – Если Нефрита убьет Тишину, то воины смогут солгать о том, что случилось, и заявить, что это Туман Индиго напал на них. Тогда Изумрудные Сумерки скорее поверят им, чтобы избежать позора.
Нефрита явно была не в восторге от такой идеи. От рыка ее голос стал еще ниже, и она сказала:
– Она им ничего не расскажет. Она солжет.
– Ее воины не солгут, если ты пригрозишь им. Скажи им, что убьешь ее, если они не скажут правду. – Все выжившие сбежали и полетели прочь от древа, но Нефрита еще могла поймать кого-нибудь, если поторопится.
Нефрита тряхнула шипами и зашипела от переполнявшей ее ярости. Корень принял земной облик и присел, благоразумно не принимая ничью сторону. Однако Звон тихонько прибавил:
– Вы можете потребовать наставника в качестве свидетеля, когда прилетите в Изумрудные Сумерки. Так вы вовлечете арборов, и другие королевы не смогут сделать вид, будто ничего не произошло. Им придется с ней разобраться.
Нефрита тряхнула шипами и скорчила презрительную гримасу.
– Мы никогда не доберемся до их двора, не убив ее, так что лучше я сделаю это сейчас.
Лун возразил:
– У них есть усыпляющие отвары. На мне они сработали. Скорее всего, сработают и на королеве.
Нефрита, чья ярость так и не нашла выхода, взревела так громко, что оглушила Луна. Он нахмурился, а Звон и Корень оба распластались по траве и прикрыли головы руками. Она прошлась из стороны в сторону, затем остановилась и всплеснула руками.
– Ты прав! Я полечу и достану нам треклятого воина. Но если этот кусок дерьма хотя бы шелохнется… – Она снова зарычала и взмыла в воздух.
– Лови зеленую самку! – прокричал Лун ей вслед. Она, похоже, была среди воинов главной, и благополучие Тишины наверняка заботило ее больше других.
Корень сел, глядя на стремительно удаляющуюся Нефриту.
– Она несла меня сюда, а я показывал ей дорогу, – признался он Луну. – Я никогда в жизни так быстро не летал!
Звон поднялся на ноги. Немного дрожа, он утер пот со лба.
– Я пойду поищу отвар. Он, наверное, в одном из этих укрытий. – Он подошел к первому и, пригнувшись, заглянул внутрь.
– Поторопись. – Лун сел на траву, настороженно приглядывая за Тишиной. От этого отвара у него разболелась голова и саднило горло. Порезы от когтей Тишины на его шее кровили, но несильно, и беспокоиться было не о чем. Похоже, что день уже клонился к вечеру, и Лун страшно устал, хотя и был в сознании совсем недолго.
– Где остальные? – спросил он у Корня.
– Летят сюда, следуют за указателями, которые оставляла Нефрита. Мы собирались подождать, пока они не догонят нас, и напасть посреди ночи, но… – Корень обвел рукой порушенный лагерь. – Нефрита передумала.
– Вот они. – Звон вышел из укрытия, держа сумку из кожи ящерицы, искусно выделанную и окрашенную. Он сел, покопался в ней и вытащил несколько тряпичных пакетов
