— Слушай море, малец! — прокричал он.
Мы взошли на борт «Водомерки».
— Отчаливаем, тысячу кронксов! Ставьте паруса! — принялся командовать Берингар.
От пьяного завсегдатая прибрежных трактиров и рубахи-парня не осталось и следа. Хозяин такого голоса, не раздумывая, отправит за борт любого, кто посмеет воспротивиться его приказам. Раздался свист боцмана, дующего в свой рожок, по палубе забегали матросы.
— А вы марш в свои каюты! Ты! — остановил он одного из матросов — бронзовокожего аборигена Саргары, чья грудь была покрыта ритуальными голубыми татуировками. — Проведи пассажиров.
— Мы должны дождаться Вота, — сказал я.
— Этот пройдоха уже давно здесь, — ухмыльнулся капитан, указывая на фигуру в черном плаще, сидящую на крыше каютной надстройки.
Вот услышал, что о нем говорят, и помахал нам рукой. По пристани бежали красномундирщики. Клоп, оценив, что не успеет нас догнать, повел свой отрад на галеон.
— По местам! — закричал Берингар. — Готовимся к отходу. Бегом, дохлые кронксы, пошевеливайтесь!
Подгоняемая ветром «Водомерка» устремилась к выходу из залива. Ее тонкие металлические полозья были подняты и прижаты к бортам — шхуна скользила по Суль, как по обычной реке, хотя соленый раствор представлял собой скорее шугу из ледяных крупиц, чем воду. Льдинки скребли о днище корабля, будто тысячи кронксов хватались за пропитанную смолой древесину.
Слева сквозь туманную дымку, огибая залив неприступными берегами, поднимались горы. Далеко, в тени возвышающихся пиков, несколько рыбацких баркасов бросали сети у прорубей — собственных, ограниченных вымпелами того или иного судна. Чтобы пропилить метровый слой льда порой уходил не один день, и рыбаки тщательно охраняли удачные места лова. В этих опасных водах океан стремительно уходил вниз, и даже не так далеко от причалов глубина была достаточной, для того, чтобы в поисках отходов от скотобоен сюда приплывали кракены. Рыбаки захватывали стаи рыб, плавающих у поверхности, а тем, что творилось в океанской пучине, предпочитали не интересоваться.
Моя каюта, маленькая с узкой прикрепленной к стене койкой и небольшим откидным столиком напоминала тюремную камеру. Я вышел на палубу к капитану. Он заметил меня, хмыкнул, но ничего не сказал. Вскоре к нам присоединился Олег. Мой друг остановился у фальшборта на корме и раскурил трубку.
— Спит, — сказал он, имея в виду Илву, и кивнул в сторону имперского галеона: — Они не отправятся в погоню?
— Якорь собран, они уже идут за нами, — проворчал капитан, разглядывая галеон в подзорную трубу.
Суль несла нас к выходу из залива. На противоположном горному берегу мысе стоял маяк, над которым кружила стая гарпий. Галеон медленно разворачивался, паруса на его мачтах наполнялись ветром.
— Не догонят? — спросил Олег, выбивая пепел из трубки в океан.
— Нет, — ответил Берингар.
От галеона отделился снаряд и по дуге полетел к «Водомерке». Захотелось пригнуть голову, спрятаться в трюме, хотя я понимал — если небольшую шхуну накроет выстрелом — от нашего корабля останутся одни щепки. Пущенный с галеона бочонок упал в метрах пятидесяти от нас, расколовшись на доски и несколько металлических обручей. Брызнули мелкие камни, которыми он был наполнен.
— Пристрелочный, — пояснил Берингар. — Дети троллей стреляют прямо в порту. Начхать им на законы. Идем прежним курсом! — прокричал он команде и зло добавит что-то по-саргарски, сплевывая за борт.
Галеон скользил на полозьях по льду вдоль Суль, увеличивая свою скорость. «Водомека», как бы не бахвалился ее капитан, проигрывала в скорости боевому кораблю — расстояние между нами и галеоном уменьшалось.
— Ничего, — прошипел Берингар сквозь зубы. — Выйдем из пролива, по льду уйдем. Я знаю их капитана — редкая сволочь, но действует строго, как на учениях, второй выстрел носовой катапульты тоже будет пристрелочным.
Галеон приблизился, и теперь я услышал негромкий щелчок их катапульты. На этот раз бочонок разорвался впереди по курсу нашего корабля. Берингар снова выругался и начал считать себе под нос.
— Сможешь достать их отсюда? — спросил я у Олега.
Тот отрицательно покачал головой. На палубу выбрался Ёжик, и мой друг потащил его обратно в каюту. Мы приближались к выходу из залива, минуя большую прорубь, огражденную флажками с изображенной гарпией — капитан рыболовного баркаса ловил рыбу у самой разрешенной границы.
— Тридцать! Право руля! — закричал Берингар.
Шхуна накренилась, Олега и Ёжика бросило к фальшборту. На «Непобедимом» снова щелкнула катапульта, в небо взмыл очередной бочонок.
— Боевой заряд! — прокричал Берингар. — Черная кровь!
Мы смотрели за приближающейся смертью, и мне казалось — до дрожащих ног и испарины на лбу, что наша шхуна уходит из-под обстрела недопустимо медленно, и что нас сейчас накроет огнем. Но галеон промахнулся. Бочонок упал у самого края полыньи и взорвался огненными брызгами, заливая лед горящей смесью. Черная кровь сползла в полынью, продолжая гореть под водой. Поверхность шла пузырями.
— Лево руля! — закричал Берингар.
Олег втолкнул Ёжика в каюту, захлопнул за ним дверь, и в это время шхуна вновь зашаталась. Рев, рокочущий, словно при землетрясении, или схождении лавины, сотряс океан. По льду пробежала трещина, одна, вторая, лед у полыньи поднялся огромным пузырем и лопнул, разлетевшись осколками. Глыбы с оглушающим треском наползали друг на друга. Вода выплеснулась из образовавшейся промоины, подхватила нашу шхуну высокой волной. На поверхности показалась голова змеи, размерами больше чем галеон. Похожая на огромную скалу, заросшую водорослями, покрытую кронксами и ракушками, она всё выше и выше поднималась в небо на длинной шее. С тела стекала вода вместе с горящими потоками черной крови и водопадами устремлялась вниз.
Мы что-то кричали друг другу, но в царящем грохоте ничего не было слышно. Потом змея замотала головой, пытаясь стряхнуть горящую смесь, раскрыла пасть, заревела, и упала, ломая лед в заливе. Нам повезло, что первой волной «Водомерку» отнесло далеко от центра появления чудовища, наверное, поэтому мы выжили. Даже особо не пострадали — шхуну вынесло на свободное пространство, и она, встав на лыжи, лишь оцарапала борта о торосы. Основная часть залива превратилась в кашу из льдин и воды. Суль смешиваясь с океаном, создавала ледяную круговерть. Галеону повезло меньше, чем нам, — его выбросило на берег, пробивая борта, ломая мачты, и оставило лежать на боку.
Когда мы выходили из залива, гарпии спустились к самому океану, пируя на остатках катастрофы.
