опять все стало тихо. Я решила, что они тебя убили и перенесли в свой зал…
— Какой зал? — переспросил я, содрогаясь от чудовищного подозрения.
— А если били девушку, чтоб заткнулась, то били уже заткнувшуюся, извини, — молола она, не слыша моих вопросов. — Она же молчала! Нет, твоя девушка так хороша, убивать ее ему нет смысла, потому и увели ее. Несчастная! Душа пропащая… Он вернет ее, разумеется. Ему тут подчиняется все. Он вернет, не завтра, так через неделю. Эти его казары человека издалека чуют…
— Ты вообще про что рассказываешь? — поинтересовался я, решив, что у пленницы имеются проблемы с головой.
— Про твою беглянку… Хочу верить, что ее побег прошел удачно, хотя на это слишком мало надежды.
— Побег? Что ты имеешь в виду?
— Она бежала сегодня утром, — простодушно ответила юная узница. — Не представляю, как выбралась из своей комнаты. Но я видела из окна, как она бежала через двор. После этого залезла на стену, под которой бежит река, и, наверное, прыгнула в воду. Больше я ничего не знаю. Она хоть умеет плавать?
— Как кирпич она умеет, — выпалил я первое, что пришло на ум. Все никак не мог прийти в себя после услышанного. — А ты уверена, что именно Дуаре сбежала? Ты ее ни с кем не путаешь?
— Что ты! Это была та самая красавица, которая прибыла с тобой вчера. Приблизительно через час Скоур, видимо, обнаружил, что ее в комнате нет. Бросился вдогонку, прихватив с собой всю свою свору. Понимаешь? Никого нет! У нас с тобой редкостная возможность для побега. Второго такого случая может не представиться.
— Тогда какого черта мы тратим время на треп? — воскликнул я. — У тебя есть какой-нибудь план?
— Да, — сказала она. — У меня было много планов. Все рушились, по одному. Не хватало помощи обстоятельств. Сейчас они за нас. Сначала надо по веревке спуститься на крышу замка, а оттуда проникнуть во двор. Пока казаров и стражников нет, ворота стоят без охраны. В замке сейчас только три-четыре слуги, да и те не очень усердны, пока его нет. Разумеется, нас все равно могут хватиться…
— Тогда будем надеяться только на резвость ног, — парировал я, человек с возможным сотрясением случая. — У меня есть оружие, Скоур почему-то его не забрал. Я убью каждого, кто посмеет встать у нас на пути.
Она покачала головой.
— Ты их не сможешь убить, — прошептала девчонка, и жестокая короткая гримаса исказила милое, выпачканное пылью лицо с яркими черными глазами.
— То есть как? Почему не смогу?
— Они и так уже мертвые, — сказала она в ужасе.
— Кто-о? — заорал я, погружаемый в кипень мертвящего страха.
— Все, кто сможет встать у тебя на пути… Кому он прикажет. По пунктам. Ты слышал, как он разговаривает с ними? «Подними правую руку, опусти левую ногу, прими на обе руки и уложи меня спать».
— Очухайся, девушка, — заявил я через несколько мгновений, разведя ощущения по нужным местам. — Ты соображаешь, чего несешь?
Я смотрел на нее во все глаза.
— Он ставит опыты только на мертвых! Они у него… да ты что, в самом деле не видел, кто тебе еду подавал? А животные знаешь как тут мечутся, пока их не оглушат? Зоратов меняют каждые сутки. Взъерепенится — получит мешок с хлороформом, и все — на жаркое.
Отрывочные наблюдения тут же сложились в моей голове очень пра-правильно. Стройно, в единую картину.
Я вспомнил о тех жалких созданиях, которые вызвали во мне такую неизъяснимую гадливость. И цвет кожи, и неестественный розовый глянец на скулах. И запах дешевой парфюмерии…
— Но как же так? — воскликнул я. — Я же видел, как они перемещаются и исполняют распоряжения Скоура. Ходят. Видят. Слушают. Пытаются следовать указаниям.
— Я не знаю, как это происходит. Это страшная тайна Скоура. Какая-то наука. Он до науки сам не свой, трупокопатель. Мне только известно, что и мы в конце концов превратимся в таких же красавцев с вытаращенными шарами, если нам не удастся бежать. Мы нужны Скоуру только для того, чтобы участвовать в его экспериментах. Я же сказала, что каждый день он берет у меня немного крови. Ищет тайну жизни. Утверждает, будто может воспроизвести все ткани, из которых состоит тело. Познания, по всей вероятности, и помогли ему воскресить тех горемык, которых он вытащил из могилы. Это, конечно, не настоящая жизнь, а насмешка над ней. В их жилах нет крови, застывшее сознание включается только тогда, когда Скоур посылает им свои умственные сигналы.
— Вот как? Он телепат?
— Не понимаю, кто это. Он — безумец. Сейчас его главная задача — воспроизведение клеток эмбриона, из которых он смог бы по своему усмотрению вывести новую расу. Вот зачем ему нужна моя кровь и новая, здоровая девушка.
— Дуаре… — шепнул я.
— Дуаре? У нее королевское имя. Как только кровь в наших жилах иссякнет и смерть будет близко, он убьет нас, чтобы сделать такими же, как и все остальные. Уверяю тебя, если найдет ее, то не будет держать в замке, а заберет в город, где властвует как король. А тут у него кашеварят только самые жалкие особи, совсем выродившиеся. Он говорит, что в Корморе у него есть немало других превосходных образцов…
— Так он все-таки король? — произнес я с сомнением.
— Он сам объявил себя королем и сам завел себе подданных.
— Значит, Скоур держал тебя лишь для того, чтобы брать твою кровь? Как донора?
— Как донора, — заверила она. — Но разнообразно. Для разных целей, — она усмехнулась так горько, как могла это сделать лишь крепко настрадавшаяся женщина преклонных годов. — Хотя, мне сдается, как ни крути, он — не мужчина. Мужчина что-нибудь должен делать сам. А не командовать, что для него следует делать. Это такая мерзость, все его прихоти… И не дает воды! На мне уже корка грязи! Три чашки вина в день, полезно для крови. И сырое мясо… Это не человек.
— Давно ты здесь, деточка?
— Очень. Я жива до сих пор только потому, что Скоур в последнее время обитает в Корморе и находит себе интересы там.
Итак, нам нужно бежать, пока он не вернулся.
За Дуаре! Я направился к окну. Действительно, оно оказалось незарешеченным. До крыши замка на глазок было не меньше двадцати футов. Затем я произвел ревизию всех кусков веревки и выяснил, что если связать их вместе, то они составят в длину футов сорок. Замечательно. Вдобавок ко всему веревка попалась довольно прочная. Я взялся за дело, и скоро все было готово. Я вернулся к
