я родом из горной местности, — призналась Нальте. — У нас есть только горные речки, в них не поплаваешь.
— Откуда ты родом? — спросил я.
— О, издалека, — ответила она. — Я даже не могу сказать, из какой стороны.
— Как же ты попала в лапы к Скоуру?
— У меня на родине началась война, и я вместе со многими своими соотечественниками попала в плен. Наши враги гнали нас вниз, в долину, когда мне и еще одному юноше, Фарасу, удалось бежать. Он был воином, преданно служил моему отцу…
— Твоему отцу? Служил? А он у тебя кто?
Нальте вздохнула:
— Джонг страны Анду…
Я присвистнул. Эвона как!
— Если б ты знал, сколько джонгов живет на Амторе, ты бы так не удивлялся. А сколько у них дочерей! У моего отца, например, семь.
— И все такие же красавицы, как и ты? — спросил я, славно шокированный. Вода смыла пепел и сажу с ее лица, принцесса была прехорошенькой. Свежее личико просто светилось атласною кожей, молодой, тугой, смуглой, а глаза излучали веселую бодрость. — Все, спрашиваю, или через одну?
— Я, по-твоему, красавица?
— Ведите себя прилично, девушка. Не напрашивайтесь на комплименты. Дорасскажите свою жуткую историю про то, как все, служа вашему отцу, хотели вернуться домой, но сбились с пути. Про то, как вы очень долго плутали, прежде чем вышли на берег большой реки.
— Откуда ты знаешь? — она округлила глаза, чем лучше слов подтвердила, что все мною предположенное являлось правдой. — Так и было. Мы встретили людей, живших прямо в лодках, — народ рыбаков. Они набросились на нас. Фарас пытался за меня заступиться, но его убили, а меня взяли в плен. И в первый же вечер мужчины стали спорить, кому из них я буду принадлежать. Они были так увлечены этим дележом, что я спокойно прыгнула в маленький челнок, привязанный к лодке, и отправилась вниз по реке. Плыла по течению несколько дней, умирая от голода, хотя перед глазами по обоим берегам на деревьях росло множество съедобных плодов. Но челнок оказался без весел, и я никак не могла его развернуть. Меня спасло то, что его прибило к песчаной косе в излучине реки. Спасло или навек погубило, не знаю — надо ж было такому случиться, чтобы в это время там охотился Скоур! Он заметил меня, выволок на сушу, сказав, хорошо, что он подоспел вовремя, и привез к себе в замок. С тех пор я жила у него. Как это было давно!
— «Подоспел вовремя»… Хм, как мне это знакомо. Думаю, Скоур всюду поспевает вовремя. И единственный способ сокрушить такого человека — это или опередить его, или самого заставить здорово опоздать…
Нальте завершила рассказ очень вовремя. Трое мертвяков, неподвижных, как вещмешки, стояли на другом берегу и на нас, остолопы, взирали. Я не знаю, чем они это делали. Обычных взглядов не было, пёр какой-то шквальный поток ненависти через глазницы их, рекой лился. Румяна смазались, лица в краске… Грим! Они пользовались театральной мазилкой! И мурыжили эти цвета и оттенки жизненной бодрости по землистым щекам, и перераспределяли! Как же я сразу не понял причину таких ярких пятен на щеках и губах! Настоящие муляжи из витрины ритуальных принадлежностей.
Несколько секунд они сомневались — чем только они это делали, хотел бы я знать, — но потом все-таки вошли в воду.
Мы схватились за руки и побежали. Это все, что нам оставалось. У меня, правда, были с собой лук и колчан со стрелами, но что толку стрелять в покойников? Только стрелы терять…
Я оглянулся напоследок и увидел, как наши преследователи неуклюже барахтаются в бурном потоке, который сносил их все дальше вниз по течению. Понятно, что не только самостоятельно мыслить, но и плавать они не могут. Волны то переворачивали их на спину, то кидали лицами вниз, но чаще всего эти мерзкие головы оказывались под водой — видимо, их носы были намного тяжелее безмозглых затылков!
— Нам их бояться нечего, — решил я. — Они не выплывут.
— Но и не утонут, — возразила девушка, поеживаясь.
— Да, действительно, — согласился я. — По крайней мере не доберутся до нашего берега. Как бы то ни было, поток их утащит довольно далеко, и у нас останется время, чтобы уйти.
— Тогда бежим. Прочь от этого места! Скорей бы выбраться отсюда.
— Как? Убежать отсюда, бросив Дуаре на произвол судьбы?! — воскликнул я. — Доча, ты еще плохо знаешь папу. На первый раз это прощается. Я не могу ее бросить, она поддерживает мою жизнь. Думаю, что она станет пробираться к большой реке, чтобы по ней выйти к морю, — объяснил я. — Мне кажется, Дуаре должна рассудить так же, как и мы: лучше всего двигаться вниз по течению вплоть до большой воды. Там можно будет худо-бедно скрыться в лесу.
— Нельзя забывать про мертвяков, — сказала девушка. — Если волны выкинут их на этот берег, мы обязательно их встретим. Это гвардия непотопляемых.
— Как показывает исторический опыт, не тонет только дерьмо. Это еще одна причина, по которой я хочу переправиться через реку и продолжить поиски Дуаре на другом берегу, там вода должна быть чистой.
Мы осторожно шли вниз по реке, не говоря ни слова и прислушиваясь к малейшему звуку, который указывал бы на опасность.
Мысли о Дуаре не покидали меня. Только иногда я вспоминал о своей спутнице. Я размышлял, как отважно она проявила себя во время побега, как великодушно согласилась помогать в поисках Дуаре, вообще ее не зная, хотя могла просто убежать куда глаза глядят.
Молодец Нальте. Наш человек, пра-правильный. Хотя и не проверенный — встретились-то мы с ней, надо думать, не год назад. Только час прошел! Правда, нам показалось, что он длился целую вечность. Ничто так не сближает людей, как испытанное вместе чувство смертельного риска, это говорит вам Карсон Нейпир.
Тогда казалось, будто в этом облачном мире, кроме нас, никого больше не осталось.
Мы по-прежнему шли вдоль реки, как вдруг Нальте, легонько прикоснувшись к моей руке, показала на другой берег. Мы спрятались в зарослях и увидели, как на отмель поочередно прибило три тела. Это были наши румяные преследователи. Они тяжело встали и устроили совещание, показывая жестами вдаль. Выглядело это так ужасно, что мурашки побежали у меня по спине.
Что они, черти слепые, решали? Чем? Продолжать преследование или вернуться в замок? Если они предпочтут погоню, то вынуждены будут переплыть реку. Вряд ли вторая попытка окажется удачней первой.
Но способен ли мертвый рассудок принимать самостоятельные решения? Бывает
