давая сорваться в галоп. Если они уморят коня, им конец.
– Слышу, – горячее дыхание у щеки… Как же хорошо, что он не один. – Это Она!
– Она? Что это за тварь?
– Не знаю… Никто не знает… Она ночами ходит… Это очень плохо…
– Готов согласиться.
Вица не ответила, только изо всех сил цеплялась за его пояс. Проклятое цоканье становилось отчетливей. Да что же там за страсть такая?! Лисы, когда их гонят, исхитряются забраться на камень и поглядеть на охотников. Влезть на дерево? Много увидишь в такой тьме! Дорога петляет, с нее не свернешь, остается либо ждать, либо бежать. Дракко оглянулся на хозяина, в огромном зрачке вспыхнуло лунное пламя. Конь чуял, что позади, хозяин – нет. Полумориск всхрапнул и без спросу сорвался в галоп, Робер его сдерживать не стал.
Они убегали от луны, а она недвижно висела над головами. Клемент сидел тихо, Вица – тоже, в кромешной тиши слышался только топот Дракко, но Робер не сомневался – погоня не отстает. Теперь он точно знал, кто их преследует – лошадь без всадника. Эпинэ словно бы видел ее: толстая пегая кобыла с длинным хвостом и давно не стриженной гривой, один глаз закрыт светлой челкой, над другим – темное пятно. Тварь спала на ходу, но отвязаться от нее было так же невозможно, как от зависшей над головой луны. Робер отчаянно заморгал и затряс головой: видение исчезло, ощущение смертельной угрозы осталось. Он знал, чуял, где сейчас погоня, хоть и не представлял, откуда пришло это знание. И все равно Эпинэ дважды переводил Дракко в кентер, давая ему отдышаться. Сейчас главное – конь, без него они с Вицей – покойники, если не хуже.
– Гици! – рыпнулась Вица. – Гици, пустите меня.
– Что? – Он ослышался или она рехнулась?
– Гици, я сойду! А вы скачите…
В ответ на такую чушь можно только зарычать, по крайней мере если руки заняты. Робер зарычал, девушка замолчала. Храброе сердечко! От какой ерунды порой зависит, жить или нет. Обидеться на дружка и погибнуть…
– Гици, пустите!
– Помолчи!
Дракко мчался очертя голову. Сумасшедший мориск Алвы и тот бы его догнал не в раз, но толстая кобыла приближалась медленно и неотвратимо. Как старость или зима.
– Я сойду!
– Заткнись!
– Гици! Гици! Стой!
Дракко вскинулся на дыбы и захрипел, но они усидели. Сзади мерно цокала спящая лошадь, впереди прыгала босая девочка в белой рубашке и кружевном чепчике.
Робер никогда не видел ее и не знал, что она такое, но это было концом… Смертью, ужасом, бороться с которым нет ни сил, ни смысла. За спиной зашевелилась Вица. Она была живая, еще живая. Дракко захрипел и обернулся к хозяину, в лошадиных глазах замерла обреченность. Они попались, им не вырваться. На всякий случай Робер сжал ходящие ходуном конские бока, Дракко всхлипнул, но с места не двинулся. И не двинется. Не может. Сзади была одна смерть, впереди – другая, еще более отвратительная.
Девчонка улыбнулась щербатым ртом, на губе у нее была родинка. И на щеке тоже. Из-под чепчика выбивались короткие прямые прядки, рубашка с крахмальными оборками обтягивала толстый животик.
– Гици, – шептала Вица, – гици…
Робер оглянулся. Проклятая лошадь остановилась. Она сделала свое дело – пригнала добычу к… К кому?! Почему-то Роберу приспичило узнать, как зовут лыбящееся чудовище, а полуголая девчонка была именно чудовищем – беспощадным и хитрым. Толстые губы шевельнулись.
– Я сказала, что заберу, и я заберу, – голос детский, писклявый, капризный… Страшный голос.
Дракко трясся и храпел, в своей сумке верещал Клемент. Они все еще живы, и это он затащил их сюда. Подлец! Рука Робера потянулась к пистолетам, но сил хватило лишь на то, чтоб выпустить повод. Рука вязла в лунном свете, точно в смоле.
– Я сказала, – надулась девчонка, – и я заберу. Но ты мне не нужна! Не нужна!
– Неужели?
Во имя Астрапа, кто это? Где?!
Оглянуться он не мог, лунная смола держала крепко.
– Иди вон! Вон! – маленькая гадина топнула пухлой ножкой, и без того уродливое лицо исказила злобная гримаса, но это было лучше прежней щербатой улыбки.
– Нет!
Луна ослабила хватку, Вица тоже разжала руки. Что с ней? Обморок? На этот раз он сумел обернуться.
Белые волосы, зеленые глаза… Опять сон?! Нет, на этот раз нет! Где Вица?! Или… или он вез за спиной Лауренсию с самого начала?!
– Это мой разговор, – женщина быстро поцеловала его в губы, – мой… Не бойся… Я крикну, а ты скачи!
Он все понял, но…
– Лауренсия…
– Молчи!
Вновь раздался смолкший было цокот. Большая тварь двинулась на помощь маленькой. Беловолосая красавица спрыгнула наземь и пошла вперед, грациозно покачивая бедрами. Ошалевшая луна заливала бледным светом дорогу, превращая ели на обочинах в черную иззубренную стену, а за спиной мерно цокала смерть.
Между женщиной и девочкой оставалось пять шагов, четыре, три… Лауренсия обернулась.
– Скачи! – голос был звонким и ясным, как удар колокола. – На огонь…
Стройная фигура взметнулась в прыжке, перешедшем в полет, и исчезла. Осталось пламя. Когда-то Робер видел подобное – в Эпинэ бушевала гроза, из струй дождя выплыл светящийся шар. Тогда он был размером с два кулака, теперь…
Крылатое, сотканное из огня создание, отдаленно напоминавшее женщину с кошачьей головой, обрушилось на оскалившегося гаденыша. Два диких вопля слились в один, сцепившихся в смертельной схватке тварей окружило нестерпимо зеленое кольцо. Сухой треск и яростные вопли заглушили поступь сонной лошади, Робер чувствовал ее приближение, но не мог отвести взгляда от полыхающего клубка.
– Лэйе Астрапэ! Скачи!
Кто закричал – Лауренсия или он сам? Робер вонзил шпоры в бока полумориска, Дракко прянул вперед.
– На огонь!..
Они пролетели в ладони от плюющегося искрами безумия и понеслись сквозь лунные волны в никуда.
4
Твою кавалерию, она сейчас сварится заживо! Матильда с завистью глянула на отплясывающих девчонок, побросавших отороченные мехом безрукавки и оставшихся в ярких вышитых кофтах. Дернуло ж ее напялить охотничью куртку, под которой ничего, кроме сорочки без рукавов. Принцесса развязала ворот и попятилась от костра… Голова слегка кружилась, ноги гудели, но не сдавались, притопывая в такт очередному танцу.
– Хозяйка, – Ласло, лукаво улыбаясь, протягивал кубок. – Новое! Играет – песня!
– Одна не буду, – отрезала Матильда. Ласло согласно кивнул. Вот мерзавец, он же ей в сыновья годится! Ну и ладно… Вдова Анэсти Ракана от души хлебнула вина, а потом тоже от души поцеловала Ласло Надя. Удачно поцеловала… Сейчас все мужчины поили своих избранниц молодым вином, а те пили, и это означало «да». И неважно, на одну ночь или на всю жизнь. Руки Ласло «случайно» соскользнули с плеч принцессы на талию и ниже, Матильда ничего «не заметила».
Горный ветер пригнул огненные гривы, хихикнула
