обширный район, он называется Йорган, там живут работяги. И наконец, есть еще одна часть, которая располагается вдоль городской стены. Там находятся все магазины, рынки и заводы.
— Забавно, — сказал я. — Но больше всего меня поражает, как управляют городом без законов.
— Да, у нас нет законодательства, выдуманного человеком, но мы признаем власть естественных законов. Ее не могут не признавать все разумные люди, а неразумных нам удалось убрать, умело используя правила евгеники. Бывает, что иногда кто-нибудь из жителей города совершает деяние с целью причинить вред другому человеку или нарушить спокойствие в городе. Что делать, в клетках людей порой остаются гены их предков, обладавших пагубными привычками или предрасположенных к инакомыслию…
— Скажи мне, — я сощурился очень мило, сделав вид тупого паралитика, — что говорит твоя наука, сколько градусов в круге?
— В окружности, — поправил меня Эро Шан. — В ней шестьдесят минут, Карсон, три тыщи шестьсот секунд. Стало быть, градус — это одна триста шестидесятая часть окружности.
Я ахнул даже. Клянусь вам. Непроизвольно.
Нашел, понимаете, братьев по разуму. Но со знаком минус. Не ублюдков без ума, с которыми еще можно, знаете… разными способами. Договориться, в смысле. А с великим умом ублюдков, уродов от давления ума, от которых практически невозможно вырваться целым. Картина маслом. Никаких извращенцев. Все верно, толково. Раз единица плоских углов и дуг определяется правильно — значит, и все остальное в Хавату имеет место. А уж пра-правильно или непра-правильно — это уже, извините, ничтожные детали. Стоит ли говорить, что дальше я просто поплыл? Смотрел во все глаза. Слушал Эро Шана во все уши. Хотя, на мой вкус, в его версии счастья оставались пробелы и было многовато эмпирики… И думал, что делать. Может, дать ему сейчас по башке стулом — и в окно? Но растекся, заулыбался:
— Все встреченные мною на Амторе народы всегда уверяли меня, что…
— Что в окружности тысяча градусов? Не расстраивайся. Это качество человеческой природы. Она самонадеянна, склонна к постулированию. С ними не следует спорить, они тебя просто прибьют! — Он, улыбнулся шикарной улыбкой, наисвежайше. — Мы тебя тоже прибьем, сынок, если вдруг окажется, что твои светлые глазки и этот ворох огня на голове являются признаком скрытого дебилизма такой страшной формы, что он повредит наши рассудки. Прибьем и будем судить. Как судим горожан, которые совершают поступки, ущемляющие права других людей. Или нарушающие благополучие общества. А суд у нас не стеснен никакими техническими ограничениями или ссылками на прецедент. Он учитывает лишь обстоятельства данного дела, включая наследственность провинившегося. Суд выносит решение, которое является окончательным, без обжалования. Выпьем за цвет твоих глаз, Карсон из Калифорнии!
— Прозит, — гаркнул я по-немецки. И, представьте, с ним выпил. С идеалистом. С ученым чудовищем. — А наказываете-то строго?
— И ты будь здоров, — очень правильно меня понял Эро Шан, выпив со мной. — А наказываем строго. Первый проступок за четыре последних поколения в семье ответчика просто регистрируют. За второе нарушение, даже если оно не очень серьезное, его ставят на учет. За серьезные проступки или за незначительные, но повторяющиеся преступления его лишают права иметь потомство посредством резекции, а за четвертое нарушение его ликвидируют.
— Ликвидируют что? То, что осталось на месте резекции? — стыдливо поинтересовался я.
— Нет, самого человека.
— Вы ликвидируете человека? Мило как. Вот так большие гуманисты, берете и ликвидируете. Ну понятно: шлак. Отход. Правонарушитель. А спите-то потом как, спокойно? — спросил я.
— У нас хорошо развита успокоительная фармакопея, Карсон. Если у тебя возникнут проблемы со сном, только скажи. Я еще раз повторяю, что мы не наказываем, — пояснил Эро Шан. — Мы проводим работу по улучшению расы, для того, чтобы прийти к всеобщему процветанию и счастью. Согласись, что нонконформисты и неудачники — это не самый лучший материал для селекции.
— Если неправильных людей у вас больше нет, значит, Хавату — идеальный город? — спросил я.
— Нет, конечно, неправильные люди у нас еще встречаются, — сказал Эро Шан. — Нам пока не удалось полностью освободиться от бракованных генов. Но мы — раса разумных людей, а чем умнее человек, тем проще ему усмирять свои пагубные наклонности. Время от времени в город проникают чужаки с противоположного берега. Эти монстры мерзавца Скоура. Как это им удается — неясно, до сих пор никому не удалось разгадать загадку. Но, так или иначе, они иногда протекают сюда и похищают наших людей. Порой нам удается поймать кого-нибудь из них, чтобы уничтожить. Случается, но очень редко, что преступления совершают и наши люди. Чаще всего они делают это в состоянии аффекта, хотя иногда встречаются и преднамеренные злодейства. Мотивированный императив зла. Такие люди представляют собой угрозу для всей расы и должны прекратить свое существование, чтобы их склонности не передались потомкам, а их пример не оказывал бы дурное влияние на нынешнее поколение.
Когда он закончил, в дверях комнаты появился человек атлетического телосложения, ну, прекрасен, как небо в грозу. Залюбуешься.
— Ты вызывал меня, корган сентар Эро Шан? — спросил он.
— Херлак, заходи, — сказал Эро Шан и продолжил, повернувшись ко мне: — Херлак будет помогать тебе.
— Правда? — умилился я. — Тебе кажется, что мне нужна помощь? Скажи лучше — следить за мной…
— Приглядывать, Карсон. Пока не огласят итоги Пробы. Он будет хорошим помощником и приятным собеседником. Херлак, этот человек чужеземец, — обратился он к моему стражу. — Сегодня прошел Пробу в Комитете. Ты отвечаешь за него, пока Совет не объявит о своем решении. Его зовут Карсон Нейпир. У него странные шутки, прочувствуй это. Если обидит, хорошенько подумай, за что. Потом можешь ответить. Но именно в такой последовательности.
— Ясно, — сказал Херлак, поклонившись.
— Через час я вас жду у себя на обеде, — сказал Эро Шан и вышел.
— Если хочешь передохнуть, можешь пройти в соседнюю комнату, там есть диван, — сказал Херлак.
Я воспользовался его предложением и прилег, а Херлак сел на стул, стоявший рядом. Было понятно, что он не оставит меня одного ни на минуту. Я ужасно устал, но спать не хотелось, и я завязал с ним беседу.
— Так и будешь сидеть? И в туалет со мной пойдешь? Молодец какой. Прислуживаешь Эро Шану по дому? — спросил я.
— Я воин того отряда, которым он командует.
— Неужели ты офицер?
— Нет, обычный солдат.
— А получил предложение с ним пообедать. У меня на родине офицеры не приглашают к себе на обед рядовых солдат.
Херлак рассмеялся.
— В нашей стране подобные обычаи тоже существовали, но это было давным-давно. Мы достаточно умны, образованны и уверены в себе, чтобы не определять свое положение в обществе какими-то надуманными
