В результате, чем яростнее был огонь формы Дьявола, тем больше энергии использовалось, при чем, так как пламя само по себе было частью его тела и его магии, Лаз мог без каких-либо потерь возвращать его обратно в виде энергии души, создавая нечто вроде бесконечно пополняемого бака с горючим. Конечно, по-настоящему бесконечным он не был. В окружающем пространстве чистой энергии было конечное количество, да и душа от таких манипуляций довольно быстро перенапрягалась, но вот для таких вот напряженных и масштабных боев, когда в воздухе разлито невероятное количество энергии от использованных заклинаний, Дьявол мог показать силу, во много раз превосходящую то, что Лаз мог продемонстрировать самостоятельно, используя лишь свои собственные запасы энергии.
Однако, там, где есть плюсы, всегда будут и минусы. Твердая броня вокруг огненного тела была нужна Лазу не только для создания образа. Сотканная из чистой энергии форма была крайне неустойчивой, и речь шла не только об ударах противника, которые, словно взмахи опахала, раздували пламя по сторонам. Даже в максимально спокойной и мирной обстановке Лазу было невероятно сложно удерживать огненную форму от постоянного рассеивания, что уж говорить о горячке боя. А потому с каждым новым повреждением оболочки объемы безвозвратно утекающей в пространство силы росли. Конечно, пламя продолжало подпитываться окружающей энергией, но момент, когда первый процесс перевесит второй и он начнет терять энергию даже просто стоя на месте, уже почти наступил.
Поэтому Лаз решил закончить этот бой на высокой ноте. Смерч из молний диаметром более чем в сотню метров был не только разрушительным, но и невероятно завораживающим зрелищем. И если бы невероятная по мощности воронка не угрожала утянуть в свои недра любого зазевавшегося мага, многие из них наверняка бы остановились, чтобы полюбоваться таким великолепием.
Однако созерцание видов, какими бы впечатляющими они не были, все-таки не стоило жизни, а потому маги, подхватывая на ходу уже не способных двигаться товарищей, поспешили убраться как можно дальше от эпицентра стихийного бедствия.
Только теперь, когда в сражении наступил неожиданный перерыв, люди наконец смогли оценить масштабы случившегося. Из сотни человек около сорока уже были не в состоянии сражаться. Кто-то из-за болевого шока, кто-то из-за тяжелых травм, одиннадцать человек, включая четверых высших – просто потому, что уже не дышали. У половины из оставшихся также имелись травмы самой разной тяжести от простых царапин до вывихов, переломов и сотрясений. И все они были истощены, как физически, как в плане энергии души, так и психологически. Такой бой, против одного-единственного противника, раскидывающего их, сильнейших людей континента, будто котят, стал большим ударом по их гордости и несмываемым пятном на репутации.
Продолжать этот бой уже никто не хотел. Во-первых, потому что, даже если бы они и победили, сколько еще жертв для этого бы потребовалось? Во-вторых, потому что каждый из магов понимал, насколько смешным он один, сам по себе, показался бы в сравнении с таким монстром. А в-третьих, потому что сложно было не заметить, что многие пострадавшие маги легко могли умереть, придись атака Лаза на пару сантиметров левее или правее. Это могло быть совпадением раз, могло даже два или три, но не десяток, что означало, что даже в таком бою он еще умудрялся следить за тем, чтобы не убивать своих противников.
-Лазарис, — неуверенно начал Вайм Нагт, баюкая, словно ребенка, сломанную руку. — Я больше не хочу с тобой сражаться. Я сдаюсь и прошу прощения за свои предыдущие слова.
-Я тоже, – кивнула старая танильская магесса, та самая, что первой начала разговор с Лазом еще тогда, на площади. – Если ты пообещаешь, что завтрашний день не станет последним для моей страны, я готова сдаться.
После этих двоих еще множество человек, из тех, что еще находились в сознании, выразили свое желание капитуляции.
Лаз сказал правильно, магия отличалась от большинства остальных профессий. Разница была в том, что ни кузнечество, ни поварское ремесло, ни труд архитектора или ювелира никогда не будут выше самого человека и выше государства, в котором люди живут. Отдельные люди, конечно же, могли предпочитать свое дело своей родине и даже семье, но это были лишь исключения. Магия же, с самого момента ее появления всегда была и всегда будет выше людей и любых придуманных человеком категорий. Просто потому, что люди не “придумали”, не “изобрели” и не “открыли” магию, как это любят утверждать. Три с половиной тысячи лет назад люди лишь поняли, как открыть дверь к тому, что было и будет вне зависимости от их желаний, решений и даже существования. Магия была одним из законов природы, как землетрясения или те же торнадо и то, что люди научились ей немного управлять, ничего в этом факте не меняло.
И маги, настоящие маги, занимающиеся этим всю свою жизнь, в какой-то момент всегда приходили к этому, одному на всех выводу. Как люди, они продолжали быть гражданами своих стран, подчиняться решениям правителей и исполнять свой долг. Но магия была выше всего этого. И сейчас, сдаваясь после поражения, многие маги не испытывали ни досады, ни гнева, ни желания отомстить. Потому что в столь невероятном бою, вне зависимости от его исхода, магия сама по себе, то, чему эти люди посвятили жизни, одержала безоговорочную победу.
Глава 7
Городская ратуша, которая была выбрана в качестве места проведения встречи правителей континента и Лазариса Морфея, сияла чистотой. Еще месяц назад тут ночевали бездомные, а сейчас, будто по волшебству, внутреннее убранство ратуши стало едва ли не богаче, чем было до появления Ужаса из Сайркина. Впрочем, ничего удивительного, общие усилия организаторов и управителей из двадцати семи разных стран что угодно превратят в эталон. В данном случае, эталон строгости и умеренности. Несмотря на то, что некоторые хотели превратить здание в дом роскоши и позолоты, довольно быстро решили, что этого делать не стоит. Тон предстоящей встречи этому явно не располагал.
Посреди ратуши стоял огромный круглый стол на двадцать семь мест, за которым должны были разместиться главы всех значимых государств Люпса. Танильский Каганат, Озерная Империя, военное королевство Башдрак, Кристория, Лакния, Нерия, Сатения, Сайркин и еще почти два десятка королевств и княжеств. Чтобы гегемоны не спорили из-за главенства, места для правителей этих трех государств были расположены равномерно по кругу, через восемь обычных мест; Сайркин, пока еще не вошедший в состав каганата, но уже довольно близкий к этому, оказался слева от сильнейшей державы; Сатению было решено расположить рядом с империей из-за их давней истории сотрудничества… в общем, мороки с рассадкой королей была едва ли не больше, чем весь процесс восстановления ратуши в целом.
И сейчас, за час до полудня, здание уже начало активно заполняться народом. Да, может быть за столом имели право сидеть только главы государств, а рядом с их креслами могли стоять лишь по двое доверенных лиц, в целом в ратуше организовали места для более чем пятисот человек. Приближенных, советников, высоких дворян и, конечно же, магов, которых, правда, в результате вчерашнего боя поубавилось.
Для Лазариса места не было и одновременно он получил лучшее из возможных — в центре круглого стола. И когда первые участники только появились в ратуше, он уже стоял на своем месте, все в том же строгом костюме, с той же легкой улыбкой на губах и чуть прищуренным взглядом густо-черных глаз. Реакция людей, понимающих, кто этот молодой человек, была очень разной. Кто-то опускал глаза и спешил пробраться на свое место, кто-то пытался спрятаться за спинами соседей, кто-то, в основном это были участвовавшие во вчерашнем сражении маги, вежливо кивали, кто-то с вызовом выпячивал грудь и придавал лицу как можно более серьезное выражение, кто-то и вовсе старался делать вид, что виновника всего этого мероприятия просто не существует. Король Гатис, конечно, также явившийся на саммит, при виде Лаза задрожал всем телом и, покачнувшись, оперся рукой о колонну. Катран, король Башдрака, при взгляде на молодого человека, мягко улыбнувшись, покачал головой и вздохнул. Император Лотоса, после инаугурации уже не имевший личного имени, встретившись с Лазом взглядами, хмыкнул и отвесил картинный поклон, словно насмехаясь над властью, что тот приобрел. Катарум Таниль, напротив, войдя в ратушу и увидев Лазариса, нахмурился и, скрестив руки на груди, на десяток долгих секунд просто замер, придирчиво оглядывая молодого человека с ног до головы.
