им об Иснане. Демоне-перевёртыше, бывшего среди тех, кто убил Аннабель, Четвёртого сальватора, и забрал Ренольда.
Два с половиной часа назад мир Гилберта третий раз в его жизни затрещал по швам.
Шерая убедила его не волноваться раньше времени и прежде съездить к Фройтеру. Если тот подтвердит, что всё, сказанное Пайпер – правда, а отражённые в её глазах события будут частью её судьбы, то Гилберт, как сказала Шерая, «сможет официально поднимать панику».
Демон-перевёртыш.
Демон-перевёртыш – один из тех, кто стоит за убийством Аннабель.
Час назад Гилберт, сообщив Пайпер о том, что Фройтер свободен сегодня и может принять их, встретил довольно скупой ответ, а также просьбу сообщить ей, к какому времени нужно быть готовой. Как ему после сказала Шерая, в назначенное время Пайпер как штык была в холле. Гилберт же, в клочья разорвав выбранную рубашку, подавлял рыдания.
Шерая никак не прокомментировала его опоздание и притворилась, что глаза у него не красные, а губы – не искусанные. Но Пайпер оглядела его с ног до головы, и Гилберт почувствовал это. Запах страха. Запах сомнения.
Они растворились, когда Шерая, сделав остановку у указанной Фройтером пиццерии, сказала ждать её и вышла. Гилберту всегда нравилось, что к Фройтеру они добирались самым обычным способом, без порталов или барьеров, потому что те привлекали слишком много внимания, а жил Фройтер в довольно людном районе и терпеть не мог магии рядом с собой – по крайней мере, чужой. И Гилберту нравилось, что каждый раз они останавливались у нового места, которое им называл Фройтер, и брали для него что-то другое. Обычно это было элементарной вежливостью, чуть чаще – желанием увидеться со старым другом, и абсолютно всегда – возможностью для Гилберта посмотреть на простую жизнь.
Фройтеру нравилась еда землян, начиная от изысканных блюд и заканчивая чем-нибудь из разряда «нужна только микроволновка». А Гилберту нравился сам процесс, ради которого он даже в холод, дождь или самый знойный день не оставался в уютной машине, а шёл вместе с Шераей. Она удивительным образом разбиралась в землянах, их привычках и пристрастиях к еде, а у Гилберта даже спустя два века глаза становились круглыми от удивления.
Если Фройтер просил привезти ему пиццу, то Гилберт каждый раз выбирал для него что-то новое. Фройтер был непривередлив, – к тому же, в выходные дни он совсем не выходил из дома, и потому был рад любой еде. Шерая пиццу не жаловала, но специально для Гилберта (и Марселин, конечно же) на выбор первого покупала ещё две, которые они привозили в особняк. Вовремя появляющийся Кит всегда перехватывал себе кусочек-другой, но за сегодняшнее проявление экстрасенсорных способностей он определённо заслужил всю пиццу целиком.
Впрочем, после того, что они узнали об Иснане, идея изучать землян и места, которые они посещают, повергла Гилберта в ужас. Он остался в машине вместе с Пайпер, сосредоточенно делающей вид, что ничего не произошло. Гилберт поражался, как спокойно она восприняла все новости. Ни визга или писка, ни даже проклятия, из-за которого у Гилберта как-то уши в трубочку сложились. Совсем ничего.
Сначала Гилберт подумал, что он успеет немного объясниться с Пайпер. Но как только Шерая оставила их, он понял, что этого мало. Катастрофически мало, как и чувств в золотых глазах Пайпер, которые только-только перестали казаться Гилберту чем-то невероятным.
Он хотел поговорить, но не знал, как начать. Даже с Данталионом общение строилось проще, чем с Пайпер.
Гилберт постарался отвлечься. Всего на несколько мгновений, чтобы попытаться собраться с мыслями и понять, с какой стороны стоит подойти к сальватору. Он вспомнил, что успел распорядиться об обеде для Алекса, который наверняка проснётся жутко голодным; что Данталион немного успокоился, опустошив спрятанную у Гилберта бутылку виски; что поставленный в известность Стефан пообещал немедленно заняться Книгой Призыва; что вновь пережившая шок Соня всё же решила остаться на ещё одну ночь в особняке Гилберта, а это значит, что она будет сегодня на ужине вместе со всеми. Гилберт искренне надеялся, что к тому времени Данталион испарится.
– Ты – король великанов.
Гилберт был готов рассмеяться ей в лицо.
Король великанов не выглядит так жалко. Он гордый, сильный и мудрый правитель, объединяющий все кланы и поддерживающий связь со всеми родами. Король великанов не рыдает, как ребёнок, и не боится призрака прошлого.
– Я – последний великан, – глухо исправил её Гилберт, – а не их король. Это разные понятия.
– Но ведь ты король.
– Но не великанов, – повторил Гилберт, нахмурившись. – Если ты не заметила, под моей защитой нет ни одного великана – кроме, конечно, Стефана, но он полукровка, да и не причисляет себя к поданным какого-то одного правителя. Под моей защитой люди, эльфы, феи и даже некоторые вампиры. И ни одного великана.
По коже пробежали мурашки. Гилберт повернулся к девушке и наткнулся на суровый взгляд, больше похожий на высокую непробиваемую преграду шириной в несколько десятков метров.
– Прости, – пробормотал он, всё ещё чувствуя на себе взгляд собеседницы. – Я не хотел огрызаться. Я просто…
Он не смог подобрать слов. Он напуган, растерян, чувствует себя одиноким и ни на что не годным. Но сальватор не должна об этом знать.
– Почему ты сразу не сказал?
– Потому что боялся.
Людей на улице меньше не стало, но Гилберту показалось, что мир сузился до размеров их машины и спрятался за барьером, не пропускающим посторонних звуков. Гилберт видел людей, дома, машины, деревья, на ветви которых медленно оседал снег, но всё своё внимание сосредоточил на Пайпер.
– Когда погибла вся моя семья, я стал королём. Королём без королевства и без короны. У меня остался только один подданный – Третий. Но он предал миры, и коалиция заклеймила его врагом. А я… я был совсем один. Без союзников и опыта. Некоторые пытались обвинить меня в том, что я никак не помешал Третьему, но что я мог? Он всегда был сильнее меня. Если бы я остался в Сигриде и попытался остановить Третьего, я бы погиб. Погибла бы и Шерая, потому что без меня она бы не ушла. И все те, кого я потом спас, погибли бы. Поэтому я боялся тебе говорить о том, что я последний великан.
Гилберт был трусом? Возможно. Джулиан был одним из тех, кто обвинял его в бездействии. Джевел молчал, ни поддерживая сына, ни опровергая его слова. Королева Ариадна едва не рыдала, доказывая Джулиану, что Гилберт ещё ребёнок, что он не смог бы остановить Третьего, ведь разница в их силе на тот момент была слишком очевидной. Данталион, что до сих пор поражало Гилберта, поддержал королеву фей.
На сегодняшней день Гилберта официально признали лидером коалиции и королём, а также отмели
