‑ А мне отец рассказывал, что многие наши старшие родственники так говорили тогда: хотя при Батисте нас за людей не считали, запрещали проходить на пляжи и даже показываться днем на главных улицах, но зато ночью мы приходили на помойки перед американскими учреждениями и даром брали все, что угодно, любые деликатесы ‑ ведь если продукт был просрочен хотя бы на один день, американцы тут же его выбрасывали, ‑ сказал студент, предки которого были в свое время вывезены из Африки для рабского труда на плантациях.
‑ Да, каждый выбирает сам, что ему более предпочтительно в жизни... А вообще, Гавана ‑ это еще не вся Куба. Чернокожие бедняки из провинциальных районов тогда добывать себе корм таким образом не имели возможности. Да, именно корм ‑ еще раз повторяю, что каждый выбирает сам, как к нему относятся ‑ как к полноправному человеку или как к скотине. И если человек добровольно предпочитает тот порядок, то подобные отбросы ‑ не пища для него, а корм, ‑ твердо сказал профессор. ‑ Некоторые народы им все же удалось соблазнить ‑ даже тогда, когда результаты либеральных реформ в России были налицо. Вы помните, как обошлись с сербами?
‑ Этого нельзя забыть... В Сербии они добились "всенародной революции", свергнувшей Милошевича, а потом этот самый народ ощутил на себе всю "прелесть" безработицы, нищеты и прочих социальных унижений. Но вернул народную власть не скоро, да и то при поддержке СССР. Наиболее отчаянным приходилось даже самолеты захватывать, чтобы вернуть из плена своих вождей ‑ а все потому, что в свое время не послушали предостережений тех, кто сам прошел через это.
‑ Правильно. И еще я кое‑что хотел сказать ‑ как раз в тему, о желании покончить с социализмом у наиболее несознательной части нашего народа в начале века. Американцы тогда терпеливо ждали смерти Фиделя. И даже не ненависти к социализму у большинства народа они добивались ‑ для этого достаточно нескольких изменников на вершине власти типа казненного заговорщика Очоа и десяти процентов наиболее активных потенциальных "хищников". А внешние и внутренние враги добивались исчезновения страха перед капитализмом и пассивности при "перестройке" у этого самого большинства. Или, если даже и этого не удастся, то убеждения в невозможности сохранения социализма "по объективным причинам". А потом, когда они посадили бы нам нового Батисту, протестовать было бы уже поздно вспомним 1993 год в России, когда с плененных защитников Дома Советов заживо сдирали кожу... Я сам был в России в начале века по приглашению российских коммунистов и видел, скажу вам, такое... ‑ он замолчал...
Прошло примерно полминуты, прежде чем он продолжил рассказ.
‑ Нет, не только разъезжающих по улицам Москвы богачей на джипах, мерседесах и линкольнах; не только пятиэтажные особняки вблизи столицы общей жилплощадью в тысячи квадратных метров каждый; не только то, как "хозяева жизни" тратят за один вечер в ресторане или казино многие тысячи долларов; не только десятки тысяч бездомных, умирающих на улицах от голода и холода; не только детей, которые дышат парами ацетонового клея в полиэтиленовых пакетах и за порцию этого самого клея продают свое тело богатым педофилам... Нет, не только это. Один из членов комитета Госдумы по безопасности ‑ от коммунистической фракции ‑ показал мне нечто такое, от чего мне стало плохо. Он, конечно, предупредил, но тем не менее... Когда он нажал кнопку на пульте управления, то я увидел на экране такой вот сюжет: человеку лет двадцати, привязанному к операционному столу, разрезают живот и неторопливо вынимают внутренности одну за другой ‑ почки, кишечник, печень, желудок. Время от времени камера крупным планом брала искаженное невыразимым страданием лицо этого человека ‑ никакого обезболивания, конечно же, не было... Потом был следующий сюжет: девушке, прикованной к стене, так же неторопливо простреливают из арбалета руки, ноги, а потом и все остальное... В следующем сюжете двое стокилограммовых мордоворотов одновременно ‑ спереди и сзади ‑ насилуют пятилетнюю девочку... Ну и так далее. До конца я, конечно же, не досмотрел ‑ во время просмотра третьего сюжета я почувствовал, что сознание мутится.
‑ Это что, было на самом деле? ‑ спросил один из учеников. ‑ Это реальные съемки?
‑ Да, самые что ни на есть реальные. И депутат еще пощадил мои чувства ‑ показал относительно "безобидные" сюжеты. Он сказал, что есть полно сюжетов про жуткие пытки детей всех возрастов ‑ вплоть до грудных. Жертв поодиночке или вместе ‑ массово похищали прямо на улицах российских городов, затаскивая в машину и увозя "в неизвестном направлении". Даже инквизиция и гестапо не занимались пытками такого рода ‑ ведь у них это было не самоцелью, а средством принуждения к показаниям... А здесь ‑ дело другое. Это называется "снапп‑кино". Оно пользовалось огромным спросом у богачей не только в России, но и на Западе, за кассету платили сотни и тысячи долларов. Более того ‑ многие российские богачи оборудовали в своих роскошных особняках подвалы для этой цели и устраивали уже не "кино", а "спектакли". Это увлечение было очень модным, более того, массовым десятки тысяч ежегодно. Только узнали об этом после Революции. Ну, на Западе ‑ понятно, там иного ожидать было невозможно, а вот чтобы это было в стране, которая до этого семьдесят лет жила при социализме! Мне почему‑то кажется, что даже если бы Брежнев об этом узнал, он бы распорядился без суда расстрелять всех западофилов ‑ не говоря уже о реакции Сталина. Но это не могло прийти в голову никому ‑ что такое возможно ‑ возможно в СССР, после реставрации на его территории капитализма!
‑ Да, если бы вы не рассказали, то поверить было бы трудно...
‑ И как раз в те дни я прочитал новую книгу своего русского коллеги Сергея Кара‑Мурзы. В ней он одну из глав целиком посвятил Кубе. Перед этим ‑ в конце девяностых ‑ он посетил нашу страну. Сейчас я найду это место очень тревожные мысли... Вот... "Людьми моего возраста и старше там овладела одна мысль, полная трагизма. Эти люди выражают ее на удивление одинаково ‑ значит, она витает в воздухе. Рикша остановился передохнуть около меня на набережной. Разговорились. Он сказал: "Пока старики у власти, мы живы. Придут молодые ‑ и продадут нас, как Горбачев продал вас". Вечером, по холодку, гулял старик с внучкой ‑ нарядной, в красивом платьице, счастливой. Перекинулись парой фраз. Он сказал: "Пока старики у власти, мы живы. Придут молодые ‑ мы все подохнем". Чем я мог его утешить? Только тем, что подохнут не все. Назавтра ‑ лекция перед студентами гуманитарных факультетов. Светлые лица. Родина или смерть! Говорю о перестройке, о результатах либеральной реформы ‑ формально верят, а за живое не берет."
