— Я надеюсь, что ты это действительно понимаешь, — сухо ответил он. — В любом случае, без фокусов, я ясно выразился?
— Более чем.
— Отлично, — кивнул он. — И да, спасибо, Юнксу, без тебя нам бы действительно пришлось сложно. Я рад, что ты в порядке.
— Спасибо… — я потянулся и поморщился от боли в спине. — Надеюсь, это в первый и последний раз, когда мне пришлось так рисковать, признаться честно.
— Я тоже.
Он уже собирался выйти, когда на улице неожиданно я услышал лай… если так можно назвать этот звук, и крики людей. И первее Теера голышом я выскочил прямиком на улицу.
Снег обжёг голые ноги, но я этого и не заметил — стремглав бросился к саням, которые выстроили вдоль лагеря, словно стену. Там человек десять под одобрительные возгласы остальных теснили один небольшой комок меха, который прятался на санях среди ящиков. Возможно, это его и спасло, потому что в другой ситуации его бы уже изрубили, а здесь боялись попортить товар.
— Вон он!
— Руби его!
— Давай, лови этого ублюдка!
Двое или трое пытались изловить пушистого среди ящиков, но тот каким-то чудом умудрялся извернуться, чтобы не попасть к ним.
Я тут же начал проталкиваться через толпу к эпицентру событий. Многие только начинали возмущаться, но, увидев меня голым, прикусывали язык. Добравшись до саней, я громко крикнул:
— Зу-Зу, ко мне!
И едва слова слетели с моих губ, чёрная точка пулей проскочила прямо под ногами у других и в два прыжка оказалась рядом со мной, прыгнула и вцепилась в меня коготками, проткнув кожу. Но я на таком морозе этого даже не заметил, обхватив енота обеими руками.
Сказать, что другие удивились — ничего не сказать.
— Какого хрена?! — один из них, казалось, был больше не удивлён, а разозлён.
— Такого хрена, — ответил я и развернулся, направившись к своей палатке. Надо заметить, что у меня единственного была здесь палатка, остальные так и спали на санях.
— А ну стоять, я сказал, чужак!
— Своей маме будешь приказывать, — ответил я невозмутимо. Не то что я был агрессивным, но не понаслышке знаю, что в таких группах на грубость надо отвечать грубостью, иначе воспримут за слабость.
— Ты давно по морде не получал?! — рявкнул тот мне уже под ухо, нагнав меня, положил руку и резко развернул…
И тут же поймав мой кулак, которым я попытался ему дать по морде. Парень уже было победно улыбнулся, но тут его лицо вытянулось от удивления и боли. Его яйца произвели прямой контакт с ногой, заставив своего хозяина капитулировать.
— Ещё раз тронешь меня, и я тебе глаза вырву, — тихо процедил я.
И на всякий случай сделал пару шагов назад с енотом в обнимку.
— Тогда ответь мне — какого чёрта у тебя на руках демоническая тварь, — спросил уже Теер.
— Это не тварь, а вполне милый енотик, — ответил я спокойно. — Он мой друг.
— Друг.
— Верно, друг. Извините, но это уже моё дело, с кем мне дружбу водить, разве нет?
— Ты в моём караване, парень.
— И я в нём с вашего разрешения. Этот енот моя вещь. Я не отбираю у других карты или курево, потому что это их дело, их вещи, хотя тот же тлеющий табак может спалить весь караван. И не позволю, чтобы мои вещи, которые не приносят никому вреда, отбирали.
Я говорил громко, так, чтобы все слышали. И я знал, что сейчас каждый обдумывал мои слова.
— Это демоническое животное! — прохрипел парень с омлетом.
— Разницы нет, это моё, и уж точно не тебе тут решать, что с ним делать, — ответил я спокойно.
Тот смолчал, как промолчал и Теер. Он выглядел умным мужиком, который мог сложить два и два. И он понимал, что правда на моей стороне. Да, я скрыл от него енота, но с другой стороны Теер ничего и не спрашивал, а я ничего не сказал.
И вообще, мне чёт холодно.
Мы стояли и сверлили друг друга глазами, наверное, полминуты, прежде чем Теер наконец вынес вердикт.
— Не дай бог он что-то учудит, и у нескольких человек появятся новые перчатки.
— Я понял, — кивнул я.
— А теперь всем разойтись! У вас что, работы мало?! — обернулся он к охране, хотя обращался он в том числе и ко мне.
А я что? Я ничего. Обхватил покрепче енота и быстро-быстро в палатку. Судя по всему, она была у них чем-то вроде больницы, куда складывали раненых, а так спали все на санях. Значит, сегодня можно будет немного попинать балду, а потом придётся вновь за старое взяться.
Блин, только отъехали. А ведь ещё месяц переться. Или месяц Рием имел ввиду весь переход? Надо уточнить будет. Ну ладно, это всё потом, а пока…
Я принёс енота обратно в палатку и протянул ему вяленое мясо.
— Держи, дружище. И нос не вороти, только это у нас и есть. Так… — я огляделся. — Люнь, ты где, быром вылезла.
Её красная физиономия показалась из-под деревянного пола. И то наполовину, словно из-под воды выглядывала.
— Какого хрена, Люнь?! — уже тише спросил я. — Если ты так хочешь, то скажи, я тебя с преогромным удовольствием отымею.
— Я случайно!
— Как так случайно?
— Ты так мило лежал и спал, что прямо захотелось тебя поцеловать. А потом как понеслось!
— Что понеслось?
— Прости-прости-прости, мне действительно очень жаль, Юнксу! Просто мне… ты такой беззащитный, и так хотелось взять всё в свои руки…
Да у нас тут фетиш на доминирование или на спящих людей, смотрю!
— И как часто ты берёшь меня в свои руки? — нахмурился я.
— Ну… разок.
— Разок, — уточнил я.
— Разок другой, — тихонечко ответила она.
— Это сколько, разок-другой?
— Немного…
— Так это уже больше двух!
— Прости! Прости, я каюсь! Просто ты спишь, а мне скучно! И мысли лезут, вот я и немножко целовала тебя. Но ты же грудь потрогал мою! Я ничего больше развратного не делала! Клянусь!
Тц… хочу её теперь отыметь во все дыры за такое. С одной стороны, чувствую обиду, будто под зад пнули, с другой — возбуждение, что это действительно по-своему было очень даже сексуально.
И всё же…
— Чтобы без этой хрени, Люнь. Хочешь — говори, но без самодеятельности.
— Но это не то! Ты всё будешь чувствовать, а я стесняюсь!
— Не моя проблема, Люнь. Я предупредил.
Я решил пресечь подобное. Всё же я себе подобного не позволяю по отношению к другим, верно?
На утро мы выдвинулись в путь.
Меня, как раненого, покормили пилюлями и отправили обратно на свои сани. Палатку собрали и загрузили туда, где хранилась провизия и всё то добро, что было необходимо не для продажи, а для охраны, типа припасов, одежды и прочих вещей, что могли понадобиться.
Как оказалось, привал сделали на склоне одной из гор на краю плато, выстроив из саней вокруг небольшого участка стену. Было достаточно одного взгляда вниз, чтобы увидеть, насколько здесь высоко. Иной раз склон был практически отвесным и убегал далеко вниз куда-то в непроглядную тьму.
— Говорят, там, в щелях между пиков, во тьме водятся страшные твари, что боятся света, но не теряют надежды однажды выбраться наружу и пожрать всех, — сказал Рием, проследив за моим взглядом.
— Одно из таких ущелий мне уже приходилось преодолевать.
— И нам скоро тоже придётся, — кивнул он.
Вскоре я понял, что он имел ввиду.
С плато мы двинулись вдоль крутого склона по небольшому уступу. Эта дорога напоминала мне Дорогу смерти или Юнгас. Вот прямо очень похоже, только здесь повыше лететь и снег вместо зелёных лесов.
Здесь мы двигались очень медленно и даже не говорили — все боялись схождения лавины. Не дай бог, и всем крышка. Эта дорога заняла у нас почти весь день, а ночью начался такой снегопад, что двигаться было невозможно, и нам пришлось заночевать прямо здесь.
И ночью, в снегопад, когда дальше метра лишь густые хлопья снега, тьма и бездна вниз, нас всех заставил вздрогнуть глухой рокот, который доносился откуда-то спереди. Он был не просто громким — это был оглушительный рёв, который заставлял своей вибрацией трястись всё внутри.
Это был сход лавины где-то спереди недалеко от нас. Она ревела, и, наверное, у всех душа ушла в пятки. Зу-Зу, бедняга, так и вовсе дрожал у меня под курткой, трусливо высунув нос, который быстро-быстро нюхал холодный воздух, будто так он мог учуять и смерть.
