Поднялась и накрыла. Вместе с целой провинцией. Что чувствует факел, который швырнули в пороховой склад? Что он может изменить? Прикажи Робер Эпинэ остановиться, его не послушают, а хоть бы и послушали, сделанного не воротишь. Зарезанные драгуны, повешенные мытари, перебитые «навозники». Тут ни Савиньяки, ни сам Алва ничего не изменят, бунты усмиряют одним способом – кровью.
Повелитель Молний улыбнулся:
– Жильбер, благодарю вас. Вам выпала трудная дорога.
– Я загнал двух коней! – в голосе юнца слышалась гордость.
Только дураки загоняют коней. Только дураки пилят сук, на котором сидят, и поджигают собственный дом, но дело сделано. С бегством Арлетты исчезла последняя надежда покончить миром.
– Никола, позаботьтесь о господине Сэц-Ариже и соберите в оружейной тех, кого сочтете нужным. Бдящие еще не ушли?
– Нет, сударь. Позвать?
– Пусть отправляются в храм и делают, что положено.
Ему не удалось побыть с мертвой Жозиной, как не удалось побыть с живой. Нет времени ни на молитвы, ни на сожаленья. Нужно налаживать оборону, собирать людей, искать оружие… Лэйе Астрапэ, ну почему все это свалилось на его голову?! За что?
399 год К.С. 11-й день Осенних Скал
1
Отом, что его величество желает видеть на Совете Меча свою пока еще супругу и будет в ее будуаре через час, Катарину уведомил Леонард Манрик. Сынок кансилльера держался так, словно только что проглотил черенок от грабель, к тому же прекислый. Головастик и тот бы понял – поручение рыжему ублюдку поперек горла. Это могло означать многое, а могло ничего не означать. После приснопамятной истории с сонетами Леонард в покоях опальной королевы больше трех минут не задерживался, чему Луиза была несказанно рада. Что по этому поводу думала королева, никто не знал, но она спокойно выслушала новоявленного маршала и приказала подать черное бархатное платье.
От драгоценностей, кроме обручального браслета, ее величество отказалась. Надо полагать, чтобы мужчины, до которых она наконец доберется, видели, что королева страдает. Страдала ли Катарина на самом деле? Скорее всего страдала… Не забывая ни о молитвах, ни о притираниях. И была тысячу раз права: пока ты не махнула на себя рукой, не опустилась – ты жива. Смерть для женщины начинается с незавитых волос и мятого платья.
Королева обвела взглядом оставленных ей дам, подбирая положенную по этикету свиту.
– Госпожа Рафиано, госпожа Рокслей, госпожа Бигот и госпожа Арамона.
Три графини и вдова урода Арнольда! Ну и компания, впору лопнуть от гордости, хотя лучше пусть другие лопаются. От чего хотят. Главное, она все увидит своими глазами и можно не трястись из-за Айри с ее выходками. Вчера Луиза вытащила из-под подушки воспитанницы кинжал и очень надеялась, что герцогиня Окделл не успела раздобыть новый. Не то чтоб госпожа Арамона не хотела, чтобы Айрис зарезала какого-нибудь Манрика, но у девочки были бы неприятности.
Королева оделась быстро. Отпущенный час еще не истек, а свита ее величества уже подпирала стены, не зная, чем себя занять. Последние минуты ползли, словно улитка по поганке. Катарина сидела у стола, по своему обыкновению глядя в горние выси, дамы и девицы жались по углам, дуры-морискиллы прыгали и щебетали в своих клетках, но от этого было только хуже. Когда раздались шаги и скрип дверей, Луиза испытала облегчение, впрочем, недолгое. Достаточно было взглянуть на Фердинанда, чтобы понять – ничего хорошего не предвидится.
Его величество сопровождали аж трое Манриков и похожий на ощипанную цаплю кардинал. При виде жены муженек побледнел и покосился на спутников. Катарина присела в реверансе и тихо сказала, что счастлива. Король воровато оглянулся, Луиза была готова съесть свою юбку, если бедняга не хотел, чтоб «фламинго» убрались к кошкам, но Леопольд не собирался оставлять супругов наедине. Фердинанд сглотнул, на обрюзгшей шее дернулся кадык.
– Ваше величество одеты не для Совета Меча, – король явно хотел сказать что-то другое, – а для похорон. Срок траура по вашим братьям истек.
– Ее величество не носила траура по графу Ариго и графу Энтрагу, – быстро сказал Манрик-старший.
– Я ношу траур по его высокопреосвященству Сильвестру, – вздохнула королева, – и по великому Талигу, умершему вместе с ним.
Не получи Луиза столь сурового воспитания, она бы, невзирая на высочайшее присутствие, разинула рот. Воистину Катарина была величайшей стервой и настоящим бойцом. Выстрел попал точно в цель – Агний опустил глаза и залепетал о невосполнимой потере, а троица Манриков изобразила из себя вареную свеклу. Не подкачал только его величество. Фердинанд поцеловал руку жены, а на затравленном лице проступила улыбка. Святая Октавия, ну и кто у нас после этого мужчина?!
– Ваше величество, – морда кансилльера была пунцовой, но он уже взял себя в руки, – осмелюсь напомнить, что Лучшие Люди уже собрались. Я бы просил вас посоветовать ее величеству надеть драгоценности, чтобы пресечь ненужные разговоры.
– Люди не слепы, граф, – королева смотрела только на мужа, – они не спутают ворона с фламинго.
– И все же, – залепетал король, – Катарина… я прошу вас…
– Желание вашего величества – закон для Талига, – губы королевы изобразили улыбку, губы, но не глаза. – Госпожа Рокслей, подайте нам шкатулку с леопардом.
Луиза Арамона никогда не видела алой ройи, но шалая звезда на тонкой золотой цепочке не могла быть ничем иным! Казалось, камень светится собственным светом – тревожным и волнующим, от него нельзя было оторвать глаз, от него и от надевшей его строгой женщины.
Королева сделала еще один реверанс:
– Ваше величество, мы готовы.
2
Кошек, как известно, губит любопытство, а Луиза Арамона, без сомнения, была наивернейшей подданной Леворукого. Оказавшись на Совете Меча, она не превратилась в одно большое ухо только потому, что нужно было еще и смотреть, благо имелось на что. Зал был роскошен: черное дерево, белый мрамор, вызолоченная бронза и мечи, мечи, мечи… На дверях, на стенах, в руках знаменитых полководцев, среди которых Луиза немедленно опознала троих герцогов Алва: Рамиро Второго, Алонсо и Рокэ. Первый маршал Талига на краю скалы вздымал на дыбы белоснежную лошадь, не забывая указывать мечом на невидимого врага, а сверху парил крылатый полуголый дурак и изо всех сил дул в трубу. Под картиной висело кагетское и бирисское оружие. Видел спаситель Варасты эту роскошь или еще нет?
Луиза так загляделась на портрет, что о деле вспомнила, только когда заговорил Фердинанд:
– Садитесь, господа. Мы собрали Совет Меча, чтобы выслушать и обсудить новости из Эпинэ. Господин кансилльер, доведите все, что вам известно, до сведения Лучших Людей.
Лучшие? Ну, это с какой стороны посмотреть. Некоторых из присутствующих Луиза видела раньше, другие были ей знакомы лишь понаслышке. Все больше столичные крысы. Тоже мне, Совет Меча – ни единого маршала, кроме Леонарда! Если это – полководец,
