они тебя никогда не выпустят. Я жду здесь несколько часов! Как ты? Врачи сказали, что раны у тебя были небольшие, и скан показал, что все в порядке, но…
В то время, пока Лис говорила, она ощупывала меня на предмет возможных травм. С большой долей вероятности она давно уже рассортировала их по возможным вариантам и срочности лечения лучше, чем это могла бы сделать любая реабилитационная капсула.
– Ты выглядишь ужасно, – сказала она. – Тебе нужно вернуться в больницу.
– Да ерунда. Я в порядке, – произнесла я, осторожно прижимаясь подбородком к виску Лис.
У моей тети было такое обаяние, что я постоянно забывала, что была выше ее, по крайней мере когда Лис не надевала свои туфли на тринадцатисантиметровых каблуках. От нее исходил аромат ее любимых духов – она пахла сиренью и флердоранжем. Я уткнулась носом в ее плечо и глубоко вздохнула:
– Я чувствую себя лучше всех.
Лис отодвинула меня на расстояние вытянутой руки. В ее серо-голубых глазах я увидела серьезную обеспокоенность, которая повергла меня в состояние тревоги. И это не была ее обычная забота обо мне или страх, что я могла быть серьезно травмирована. Это было нечто большее.
Кроме проигранного судебного процесса или покушения «Красной бури», ничто так быстро не могло вывести мою тетю из равновесия. Филлис Пэдли противостояла этому миру только силой своей личности. И хотя она была очень миниатюрной женщиной, она могла быть гораздо страшней Луки во время его приступа.
– Да что случилось? – робко спросила я. – Ты что-то знаешь. Они что, хотят отменить мое назначение на должность бегуна?
Тетя покачала головой.
– Нет, не это, – произнесла она нерешительно. – Но твоя победа – вот о ней все говорят. Никто не может понять, каким образом ты смогла прыгнуть прямо на финишную черту.
«Просто спросите у меня», – подумала я и потерла лоб.
– У Гилберта было слишком мало времени, чтобы объяснить мне все, – продолжила тетя. – Но он и Хоторн заметили какую-то аномалию, когда просматривали гонку. И она была связана с твоим последним вихрем. По этому поводу они даже устроили кризисную телеконференцию с руководителями всех кураториумов.
– Аномалию?
Я прищурилась и вспомнила белое, словно сажа, лицо Гилберта.
– И что это значит?
– Я не могу тебе сказать. Но остальные руководители хотели, чтобы Гилберт объяснил им, что произошло.
Лис осторожно взяла мой подбородок большим и указательным пальцами и наклонила его в сторону, чтобы рассмотреть гематому, которую я получила при падении.
– Кто это сделал?
– Улица на Аляске, – ответила я и усмехнулась. – Я думаю, что ей ты не сможешь предъявить иск.
Лис выглядела так, будто всерьез раздумывала именно это и сделать. Она вздохнула:
– У тебя болит голова?
– Немного.
– Видишь размыто?
– Уже нет.
– А твой затылок?
– Э-э-э…
Было очевидно, что Лис этот ответ не удовлетворил, потому что она тут же схватила мой затылок и несколько раз осторожно нажала сзади на изгиб шеи:
– Так больно?
Она провела двумя пальцами вдоль моей левой скулы, и я непроизвольно вздрогнула.
– Немного, – призналась я.
– Опиши боль.
– Больно.
– Элейн Мариэль Коллинз, – пригрозила Лис свойственным ей голосом в стиле «не-говори-мне-тут-всякой ерунды», – боль колющая или тупая?
– Тупая.
– Устойчивая?
– Только когда ты так давишь, – раздался позади нас глухой голос.
Гилберт появился за спиной моей тети бесшумно и тайком. Он положил свои руки мне на плечи и посмотрел прямо в глаза:
– Как здорово снова видеть тебя здоровой, Элейн. Я поздравляю тебя с победой!
Его слова прозвучали, как никогда, профессионально. Вид Гилберта, так же как и вид тети, едва выдавал волнения последних часов, если не принимать во внимание морщину на его лбу величиной с Гималаи. Казалось, Гилберт и Лис всегда владели собой, были даже немного холодны в общении, но я все знала и понимала.
Одно то, что он сейчас был здесь, говорило о многом.
– Ты произвела такой фурор, – сказал он. – Другие кураториумы всполошились. Каждый хочет знать, что случилось.
Я тоже хотела знать, что случилось! Меня трясло, когда я вспоминала, что мой прыжок прямо на финишную черту показывали по всем новостным каналам. Хорошо, что у меня не было возможности посмотреть свежие выпуски на моем детекторе.
– Ты можешь описать, каким образом прошел твой последний прыжок? – спросил Гилберт. – Ход гонки был, собственно, ясен. Судя по всему, ты должна была проиграть.
– Я знаю, – возразила я слабо. – Я имею в виду… я думаю, это произошло случайно.
Гилберт покачал головой, не соглашаясь со мной. Он набрал что-то на дисплее своего детектора и показал мне. Рядом с моей фотографией один за другим загорались показатели вихрей, через которые я прыгала.
– Это было не случайно, – сказал он. – Посмотри.
Гилберт указал на последний вихрь. До моего прыжка он вел от Анкориджа до Мехико-Сити, но, как только я впрыгнула в него, он изменил свое направление… на Новый Лондон.
– Это невозможно, – сказала я и прикрыла рукой рот.
Вихрь, который менял направление?
– Это и есть аномалия? Лис только что рассказала мне об этом.
Гилберт кивнул с самым серьезным видом:
– То, что там произошло… Элли, это всех очень беспокоит. Вихрь изменился именно в ту секунду, когда ты впрыгнула в него. А что, если это только один из многих вихрей, которые ведут себя необычно? Это может вызвать панику.
Я сглотнула. Неужели это значит, что вихри меняются? Неужели могло произойти второе Великое смешение? Это было бы ужасно! Ведь ученые всегда утверждали, что первое появление вихрей – это неповторимое событие. Как импульс, который абсолютно по-новому перестроил Землю вместе с ее странами, океанами и всеми, кто на ней обитал.
– Хоторн беспокоится, что с тобой могло что-нибудь случиться, – сказал Гилберт.
– Со мной? – спросила я. – Но почему?
Гилберт внимательно посмотрел на меня:
– То, что ты сделала, это… это нечто особенное, Элейн. Неповторимое. Когда ты приземлилась прямо на финишную черту, миллионы людей увидели, что ты смогла управлять вихрем. Такого еще никогда не было, и рано или поздно все будут об этом говорить. Ты представляешь, насколько мощной стала бы такая способность?
– Да я даже не знаю, я ли им управляла! – воскликнула я, на что тетя посмотрела на меня с предостережением, потому что в это время мимо нас проходила группа юных кандидатов, которые с интересом косились в нашу сторону.
Заметив Гилберта, они пробормотали почтительное: «Здравствуйте, господин Вудроу», после чего тут же испарились.
Я прикусила нижнюю губу.
– Пообещай мне одно, – продолжил Гилберт. – Не соглашайся ни на что, пока не обсудишь это с нами, хорошо?
– И на что же
