И вот настал день, когда лодка была почти готова. Оставалось лишь поставить уключины и вырезать весла с большими, слегка изогнутыми лопастями, и можно спускать лодку на воду. Одуревший от радости, сидел Оллеб, не сводя глаз с крутобокой красавицы, остро пахнувшей свежеобработанным деревом. Он гладил выпуклые борта шершавой ладонью, бормотал что-то ласковое и нежное, словно перед ним стояло не рыбацкое суденышко, а любимая женщина.
Вдруг дверь сарая распахнулась, словно в нее ударил сильный порыв ветра, и внутрь влетела большая серебряная муха. Она покружила возле юноши, оцепеневшего от ужаса, потом с противным стуком шлепнулась на борт лодки и поползла по нему. Там, где ее мохнатые лапки касались дерева, начинали проступать черные полоски и появлялись мелкие трещины. Скоро вся лодка покрылась тонкой сеткой трещин, словно огромный паук оплел ее черной паутиной, и стоило Оллебу слегка дотронуться до своего изделия, как оно осыпалось под его рукой, обратившись в кучку легкой трухи.
Юноша закричал, словно вражеская стрела пронзила его грудь.
— Не кричи так громко, — послышалось у него за спиной. — Я уже тут. Ведь это меня ты звал?
Оллеб обернулся. Возле двери стоял колдун, все так же зябко кутаясь в лисью шубу. Юноша схватил топор и кинул его, метя в ненавистное лицо. Тяжелое лезвие угодило прямо в лоб, прошло сквозь него и вонзилось в стену сарая. Оллеб ожидал, что сейчас брызнет кровь и колдун грузно осядет на пол, но ничего подобного не произошло. Лицо старика задрожало, словно водная гладь, потревоженная тяжелым камнем, по нему пробежали волны, но они быстро успокоились, и старик захохотал.
— Исчезни, демон! — завопил юноши. — Оставь меня в покое!
Старик продолжал хохотать. Его смех становился все более громким и пронзительным, от него закладывало уши, кружилась голова и темнело в глазах. Когда Оллеб вновь обрел способность видеть и слышать, колдун уже не смеялся. Он пристально взглянул в лицо юноше и приказал:
— Смотри.
Не веря своим глазам, Оллеб с изумлением поглядел по сторонам. На месте его старого лодочного сарая стояло совершенно новое строение, больше напоминающее крытую верфь, а на воде плавно покачивалась роскошная восьмивесельная лодка.
— Что все это значит? — оторопело уставившись на море, спросил юноша.
— Ты упрям, сынок, — ответил старик. — Мне это нравится, вот я и решил тебе помочь.
— Дождаться от тебя помощи труднее, чем от Имира ласки, — огрызнулся рыбак.
— Не будь неблагодарным, сынок, — покачал головой колдун. — А кто тебя привез домой?
— Так это был ты? — Оллеб чуть не задохнулся. — А…
— Не задавай лишних вопросов, — сурово прервал его старик. — Ты хочешь строить новые лодки?
— Что ты за это потребуешь? — недоверчиво покосился на него юноша.
— А ты еще и не глуп, — усмехнулся колдун. — Хорошо. Очень хорошо. Я многого не попрошу. Ты теперь будешь строить совершенные, прекрасные лодки. Отбоя от желающих купить их не будет. Можешь назначать любую цену, никто не откажется. Но каждая шестая лодка — моя.
— Я должен отгонять тебе их или ты сам будешь за ними являться?
— Сам, сам, — захихикал старик. — Я даже буду помогать тебе их доводить до ума. Правда, вряд ли ты меня увидишь. Чуть-чуть старания, и моя лодочка больше не увидит берега.
— Ты хочешь сказать…
— Я уже сказал, — оборвал его на полуслове колдун.
— Уходи! — крикнул Оллеб. — Я никогда не приму твои условия!
— Примешь. Не буду тебя торопить. Надумаешь — возьми в руки инструменты и позови меня.
С этими словами старик исчез, а Оллеб вышел на берег и долго смотрел туда, где всего несколько мгновений назад гордо покачивалась на волнах восьмивесельная красавица. «Как далеко в море можно уходить на такой лодке, не боясь ни бурь, ни штормов! — думал он. — Сколько жизней с у моет она спасти! А сколько жизней унесет каждая шестая лодка?.. Но ведь старика можно обмануть. Я буду тщательно проверять все лодки, прежде чем они выйдут в море. Неужели я не замечу изъяна?»
Он решительно тряхнул головой, вернулся в сарай, взял в руки инструменты и мысленно окликнул старика: «Я согласен, кровожадная нежить». И тут же работа пошла как по маслу. Доски словно сами изгибались под рукой и ладились друг к другу. Вскоре была готова первая лодка, вторая… Шестую Оллеб внимательно осмотрел, простучал молотком, несколько раз обмерил и, убедившись, что она идеальна, счастливо рассмеялся.
Вскоре он сбился со счета, но так как проверял по несколько раз каждую лодку, то не стал особо волноваться по этому поводу. Он строил по две лодки в год, покупателей было хоть отбавляй, и скоро Оллеб настолько разбогател, что уже мог нанять помощников. Все думали, что теперь дело пойдет еще быстрее, но мастер не мог позволить себе торопиться, ибо помнил слова колдуна. Все лодки, которые он делал, по-прежнему казались ему безупречными, богатство его росло, число заказчиков тоже, и Оллеб уверовал, что сумел перехитрить старика, тем более что тот не давал о себе знать, словно и вовсе забыл о сделке.
Однажды мастер построил совершенно необычную лодку — десятивесельный бот. Лодка получилась такой великолепной, что Оллеб решил подарить ее отцу, которого любил больше всего на свете. Отец долго отказывался принять такой роскошный подарок, но в конце концов уступил просьбам сына, видя, как искренне того огорчает отказ.
На следующий же день отец, собрав своих лучших друзей, вышел в море на новом боте. К вечеру они не вернулись, но Оллеба это нисколько не обеспокоило, ведь рыбаки часто проводили вне дома по несколько дней. Ночью он спал спокойно, но на рассвете его разбудил тихий шорох, будто кто-то царапался в дверь, но не мог открыть ее.
— Пошли все вон! — крикнул Оллеб. — Утром приходите. Совсем одурели, ни днем, ни ночью покоя нет, — пробормотал он, переворачиваясь на другой бок и собираясь снова заснуть.
Однако непрошеные гости не ушли. Дверь медленно отворилась, и в комнату, ступая совершенно бесшумно, вошел отец Оллеба, а следом за ним — его друзья. Все они были бледны до синевы, лица их искажали мученические гримасы, а с одежды на пол тонкими струйками стекала вода. Все они не проронили ни звука, но их молчание оказалось красноречивей любых слов.
Оллеб сразу все понял. Он понял, почему не вернулся бот, понял, что колдун ничего не забыл и забирал, как и договаривались, каждую шестую лодку, понял, сколько смертей лежит на его совести и что всей его жизни не хватит, чтобы искупить свою безмерную вину.
Едва дождавшись утра, Оллеб кинулся к верфи и уничтожил все готовые и строившиеся лодки. Он ломал их, крушил, рубил топором с такой яростью, что никто не решился даже попытаться остановить его. Когда от последней лодки осталась лишь груда искореженных досок, Оллеб вернулся в дом, вынул из сундуков и раздал все свои богатства, после чего вскинул на плечо тощий дорожный мешок с запасом еды и поспешил прочь от родного селения.
