ославили святым, был недурным политиком. Племянника, пусть и незаконного, он бы не потерпел. Раканы чувствовали родную кровь.
– Вы в это верите? – не удержался Марсель.
– Скорее да, чем нет. Прошу прощения, но дальше моя история банальна, как какая-нибудь «Плясунья-монахиня». «Они росли вместе и полюбили друг друга». В юности это случается чуть ли не со всеми, но лишь избранным удается натворить глупостей, о которых помнят века. Дочь Беатрисы и Лорио влюбилась в зеленоглазого сироту. Отец и мать не встали стеной против столь неподобающего союза только потому, что ничего не знали. Рано или поздно эорию Альбину выдали бы замуж. Скорее всего она бы изменяла супругу с другом детства или с кем-нибудь еще…
– Но вы обещали рассказать, – влезла Юлия, – как Борраска… то есть ваши предки очутились в Кэналлоа.
– Терпение, ваше высочество. У влюбленной девицы был брат-близнец. То, что известно про Альбина Борраску, не оставляет сомнений: именно он подбил сестру и друга на побег.
– Но почему? – проворковала именинница.
– Ваше высочество, вы отличите музыку нашего друга Гроссфихтенбаума от творений маэстро Луккини?
– Конечно, – зарделась принцесса, – с первых же тактов.
– Наши поступки – тоже своего рода музыка, всегда можно понять, кто ее написал. Итак, трое негодников умудрились выбраться из империи, пересечь Померанцевое море, но в конце концов угодили в плен. И не к кому-нибудь, а к нар-шаду Заллаху. Его еще называли Черным Львом. Кстати, вы не видели этих животных?
– Нет, – Елена покраснела так, словно не видеть черного льва было верхом неприличия, – откуда?
– Действительно… Мориски охотятся на них только перед большой войной. Красивый обычай.
– А вы видели?
– Я бывал в Багряных Землях. Мориски чтут родство до сорокового колена, а мы куда более близкие родичи.
– И потому, – в дочери Фомы заговорила старая торговая обида, – талигойцы ходят сквозь Астраповы Врата [60], а остальные – в обход Кагеты.
– Морские шады – решительные люди, – светским тоном заметил Алва, – впрочем, равнинные тоже.
– Теперь ясно, откуда пошла присказка, что понять шада может только рэй, – внес свою долю Валме, – но вы говорили о ваших предках…
– Юные обалдуи изрядно позабавили Черного Льва. Влюбленные ему быстро наскучили, зато Альбин пришелся ко двору. Заллах научил чужака обращаться с оружием, лошадьми и женщинами, выдал за него собственную дочь и, видимо, сколько-то там шадских и спровадил завоевывать себе царство.
Тогдашний кэналлийский шад выказал себя полным глупцом. Разумеется, кэны и аллийцы перестали грызться между собой и собрались сбросить морисков в море. Заллах посоветовал Альбину подхватить то, что падает, и тот подхватил… Ах да, разумеется, в Талигойе беглецов объявили погибшими на охоте, но слухи все равно пошли, и главным в этих слухах был зеленоглазый злодей.
– И все? – Марсель, вопреки здравому смыслу, чувствовал себя разочарованным, хотя история была хоть куда.
– Почти. Лет через тридцать Альбин, тогда уже нар-шад Кэналлоа Алвах-ар-Заллах, прислал подарки брату и племянникам. Ответа не последовало, и шад повернулся к Талигу спиной. Тогда же он выбрал своим знаком ворона. Полагаю, назло белым ласточкам. Будь символом Боррасок красная собака, Альбин поместил бы на щит синюю кошку.
– Я всегда думала, что Алва по-кэналлийски означает «ворон», – задумчиво произнесла Елена.
– Нет, это измененное на морисский лад Альбин. Мориски не выговаривают «ль», «б» путают с «в», а «ин» означает принадлежность к женскому роду. В Кэналлоа будущий шад прибыл Алвахом, а местные связали его имя с Алвасете. Он не спорил.
– А что значит «Алвасете»? – не отставала именинница.
Ворон медленно повернул голову:
– Этот язык забыт, как и многое другое.
– Вы как-то говорили, что нужно многое вспомнить, – заметил Марсель.
– «Нужно» не значит «возможно», – пожал плечами герцог, – а кое-что вспоминать и вовсе не стоит.
– Ваше высочество, – носатый танцмейстер был одновременно смущен и самодоволен, – Монсеньор. Нижайше напоминаю, что время на исходе. Второй акт мистерии. «Смерть».
4
Сражения не избежать, победить невозможно, остается проиграть не до конца… Ударить Манриков по лапам и пробежать мимо? Мальчишки получат свой бой и поймут, что воевать не так уж и приятно. Хорошо, допустим, мы охладим горячие головы и сбережем бо́льшую часть людей. Что дальше?
Эпинэ перевернул рисунок с барсом, разделил белый лист на две половины и написал:
«1. Золотой Договор обойти нельзя.
2. Регулярная армия не справится с летучими отрядами.
3. Барсовы Врата неприступны.
4. Семь тысяч не победят сто тысяч.
5. Лиса нельзя перехитрить».
Он сам не знал, зачем это делает. Скорей всего, чтобы отвлечься. Занятный вышел реестр… На первый взгляд написанное казалось неоспоримой истиной, но не являлось таковой. Ворон сумел проскочить между невозможным и невероятным, а что бы сделал Повелитель Ветров, угоди он в ту же ловушку, что и Повелитель Молний?
Отступать через мятежные графства глупо, потому что Манрик ждет именно этого. До Надора осенью не дойти – они замерзнут и утонут в той же Ренквахе, и кто сказал, что южане соизволят пойти на север, а север присоединится к бунту? В Варасте мятежников по головке не погладят, да и как прикажете переправляться через Рассанну? В Алат и Агарию дорогу перекроют. Наверняка уже перекрыли, и опять-таки туда идти через всю Эпинэ, а затем прорываться через позиции Кортнея. Мон-Нуар? Спасибо, только Гальтары ему и не хватало!
Что ж, раз все остальное отпадает, остается юго-запад. Если повезет, они доберутся до побережья и разыщут контрабандистов. Но кораблей на всех не хватит… выходит, бросить армию, а самому с сотней-другой сообщников в Агарис? К Хогберду под хвост?! Так, а если… Робер сжал ладонями виски, уже понимая, что сделает, и пусть будет, что будет! Он собирался к Эмилю? Он к нему и пойдет, но не один. На границах с Урготом лишь таможенные заставы, армиям там делать нечего, а Манрик помрет – не догадается, что Иноходец удирает под крылышко к Ворону.
Итак, он даст бой. Достаточный, чтобы герои растеряли половину перьев. Затем в ход пойдет старый маневр маршала Рене: конный арьергард, увлекая за собой «победителей», отступит на Агарию, а основные силы тайно свернут к Эр-При. Когда арьергард отойдет достаточно далеко, составляющие его эскадроны рассеются в холмах, оставив Манрика с носом, а конники поодиночке рванут на соединение с армией.
Самым трудным будет не утонуть в грязи и заставить дураков сдаться. Что ж, придется стать предателем. Он скажет, что ведет армию к морю, чтоб отплыть в Агарис, а сам… Пошлет весточку Эмилю, пусть встречает! Это единственный способ сохранить и мятежные графства, и мятежников, а что будет с ним, это уж как Леворукий пожелает.
Робер пнул оброненный мэтром-как-его-там кубок и вышел в бывшую дедову приемную, где стоял неописуемый галдеж. Воинство Эпинэ жаждало поквитаться с Олларами за сожженный город. Повелитель Молний окинул тяжелым взглядом «мстителей», сдерживая рвущиеся наружу слова – злые, горькие, запоздавшие.
– Мы дадим бой, – твердо произнес Иноходец. – Пускать эту сволочь в Эпинэ нельзя. Нужно идти им
