по сравнению с которыми игра в кости не более чем детская забава. Я жажду познакомить тебя с ними. Тебе это будет небезынтересно.
При слове «сокровище» двойник Мышелова тут же насторожился, точно так же как и его напарник несколькими часами ранее. Исполняющему обязанности Немезиды Мышелова тоже снились сны на пути через Стылые пустоши. Лишения долгого мрачного пути только подогрели его аппетиты, а опустошительные потери, понесенные его кошельком этим вечером, отнюдь не добавили ему осторожности. Кроме того, он, как и его коллега по Ордену, был убежден, что счастье нынче на его стороне, хотя и по другим причинам: просто он искренне верил, что человек, которому так отчаянно везло в игре, обязательно должен потерпеть поражение в любом другом предприятии.
– Я с удовольствием принимаю твое предложение, – отозвался он, вставая и следуя за Мышеловом к дверям.
– А доску с костями ты разве не берешь? – спросил тот. – Такой красивый набор.
– Пусть остается здесь в память о твоей блестящей победе, – небрежно бросил убийца.
При этом он сделал такое движение рукой, как будто бросал что-то на пол.
Раньше одного этого было бы достаточно, чтобы Мышелов заподозрил неладное. Только воры и мошенники могут позволить себе такую показную роскошь. Но насланное Могом безумие вновь овладело им со всей силой, и он, пожав плечами и улыбнувшись, тут же позабыл об этом происшествии.
– Пустяки, – согласился он.
Поведение обоих отличалось такой необычайной легкостью, если не сказать легкомыслием, что, выйдя из дверей таверны, они могли бы затеряться в тумане и никто не обратил бы на это внимания; но старый Урф, сидевший на корточках у выхода, следил за Мышеловом, пока тот не скрылся из виду, а потом, печально покачав головой, вновь предался размышлениям или раздумьям, или чем там еще была в тот момент занята его мингольская голова.
К счастью для Мышелова, в таверне были и другие люди, неравнодушные к его судьбе и не подверженные фатализму минголов. Сиф не кинулась Мышелову в объятия сразу же после его триумфальной победы. Она слишком хорошо понимала, что не только золото было ставкой в сегодняшней игре, неотступное предчувствие чего-то недоброго томило ее. Она ощущала зло, исходящее от двойника Мышелова, и, без сомнения, другие посетители таверны тоже. В отличие от них, Сиф, какое бы облегчение она ни испытала, когда окончилась игра, ни на минуту не сводила глаз с Мышелова. И как только он и его подозрительный двойник покинули таверну, она устремилась вслед за ними.
Пшаури и Миккиду следовали за ней по пятам.
Когда они выскочили из таверны, туман уже почти поглотил тех двоих, так что виднелись лишь смутные силуэты. Еще чуть-чуть, и преследователи совсем потеряли бы их из виду. Две тени скользнули по переулку, ведущему к площади, на которой возвышалось здание, построенное из посеревших от морской воды досок и бревен – обломков кораблей, потерпевших крушение у берегов Льдистого. Это была городская ратуша. Помедлив немного, тени слились с ней.
Преследователи никого больше не встретили. Стояла глубокая тишина, изредка нарушавшаяся лишь тихим кап-кап – это туман каплями росы оседал на землю – да доносившимися обрывками разговора идущих впереди, слишком невнятными, чтобы разобрать отдельные слова. Казалось, они попали в царство призраков.
У следующего поворота тени вновь притормозили, потом скрылись за ним.
– Он идет обычным утренним маршрутом, – еле слышно прошептал Миккиду.
Сиф только кивнула, но Пшаури схватил Миккиду за руку и предостерегающе прижал палец к губам.
Капрал оказался прав: Мышелов и впрямь привел своего двойника к свежевыстроенной казарме, и, открыв дверь своего жилища, он, с подобающим хозяину дома вежливым поклоном, пригласил того войти. Пшаури и Миккиду помедлили немного, а затем, сняв сапоги и бесшумно ступая одетыми в чулки ногами, последовали за ними. Сиф поступила иначе: она, обогнув строение, направилась к кухонной двери.
Тем временем Мышелов, не сказавший и десяти слов с тех пор, как они покинули таверну, демонстрировал гостю свои сокровища, ожидая восторженной реакции.
Убийца был немало озадачен. Подопечный упоминал о сокровище или сокровищах, затем, когда они вышли на улицу, с серьезным видом указал на вмятину в мостовой у них под ногами. Что бы это значило? Такие провалы обычно означают наличие чего-то постороннего под камнями – чаще всего мертвого тела. Кому придет в голову прятать сокровище под мостовой кривого переулка заштатного северного порта? Да и труп, если уж на то пошло, тут тоже прятать некому.
На углу у странного вида здания, построенного из серебристых лоснящихся бревен, больше похожих на камень, серый путаник повторил все сначала. На мгновение ему показалось, что действия его провожатого имеют скрытый смысл, ибо в одной из балок что-то матово блеснуло, наводя на мысль о жемчугах и прочих драгоценностях. Но когда он наклонился, чтобы рассмотреть блестящий предмет, оказалось, что это обыкновенная ракушка, Аарт знает как попавшая в сердцевину бревна!
И вот теперь этот ненормальный притащил его в свою спальню, отпер кладовку и заставляет любоваться пустотой!
– Сокровище? – произнес наемник неуверенно, наклоняясь вперед, чтобы получше разглядеть содержимое кладовки.
Мышелов улыбнулся, отрицательно качая головой:
– Нет. Мыши.
Другой, не веря своим ушам, отшатнулся. Может быть, он за игрой от напряжения умом тронулся? Или туман нынче вечером какой-то ядовитый? Что, черт побери, здесь происходит? Может, вытащить кинжал да ударить, пока не поздно?
Но Мышелов продолжал безмятежно улыбаться, точно предвкушая дальнейшие чудеса, и уже манил его куда-то вглубь небольшого холла, за которым помещалась еще одна спаленка с двумя кроватями. По стенам метались и извивались тени от лампы, которую он держал в руке.
Повернувшись лицом к Смерти, он распахнул дверь другой кладовой, большей, чем прежняя, выпрямился во весь рост и как можно выше поднял лампу, словно желая сказать: «Смотри!»
В кладовой была по меньшей мере дюжина полок, аккуратно обтянутых черным сукном, и на каждой из них в строгом порядке, словно редкие монеты или драгоценные камни, были разложены тысячи и тысячи мельчайших предметов. Но то были не камни и не монеты… Вспомните девять странных находок, которые Мышелов выложил на ночной столик Сиф три месяца тому назад… Помножьте их на тысячу… Результат трехмесячного обшаривания придорожных канав… добыча девяностодневных разысканий в углах и щелях… Вот какую коллекцию редкостей демонстрировал Мышелов тому, кто пришел его убить.
И пока убийца, не веря своим глазам, обшаривал кладовую сверху донизу, победная улыбка на лице Мышелова угасла и сменилась тем выражением удивленного отчаяния, которое так поразило Фафхрда, когда друг поведал ему о своей тоске по мусору Ланкмара.
