не шучу. Позволите изложить по пунктам?
Саймон, действительно изобразивший лицевыми мышцами нечто не сильно вежливое и уместное в разговоре с одним из высших чинов ООН, досадливо кивнул. Оосава подобрался и начал увещевать:
– Во-первых, так мы выводим вас из-под опеки Семьи Фишер. Я же вижу, что вы тяготитесь навязанной ролью. «Делай то, не делай это, так не говори, эдак себя не веди…» Не буду врать – в работе на Четвертый комитет тоже требуется соблюдать и дисциплину, и некий поведенческий кодекс. Но это обоснованные требования, – выделил он голосом, – а не «тут так заведено». Разумно?
С разумностью юный лоцман не спорил. На самом деле предложение Анжело звучало крайне соблазнительно. Но что-то внутри, какой-то дух противоречия и упрямства просто требовал покобениться и поворчать. Он и поворчал:
– Я перестану работать на Семью и Профсоюз и начну работать на вас и ООН. Не сочтите меня невежливым, но нет ли здесь обмена шила на мыло?
Оосава хохотнул, откинулся на спинку кресла и погрозил ему пальцем – шутливо.
– Вы действительно сложный собеседник. Неуживчивый, как мне вас описали. Впрочем, я успел убедиться.
Глава комитета побарабанил пальцами по портсигару, склонил голову набок и прищурился:
– Не стану врать: да, вы будете работать на меня. На ООН. На благо всего человечества, уж простите мой пафос. Но я предлагаю вам прежде всего интересную должность. И обязуюсь предоставить максимум воли в принятии тех или иных решений. Есть задача, – он повел рукой в сторону, – есть несколько путей решения, – другая рука сделала несколько махов, – а уж какой вы выберете, – ладони схлопнулись, – это решать вам и только вам. Ну, понятное дело, согласовывая со мной. Кто-то же должен обеспечивать подстраховку и ресурсы.
Выглядело все заманчивее и заманчивее. Прямо настолько, что тянуло отказаться. Впрочем, тут дело было, скорее всего, именно во врожденной неуживчивости, поэтому Саймон подавил свои инстинкты. Следовало выслушать хозяина до конца.
– Это было «во-вторых», – учточнил тем временем ооновец. – Есть еще и «в третьих». Вы нужны мне. – Он снова подался вперед. – Да, именно мне. Видите ли, Саймон, ни одна организация не является монолитной. Для вас, я думаю, это не секрет, Профсоюз и сам состоит из нескольких Семей, которые постоянно делят власть и меряются влиянием. Так же и в комитетах. Везде есть фракции, группки, течения… По мере сил я стараюсь свести их воздействие на практические результаты нашей общей деятельности к некоему выгодному для общества балансу. Я безнадежный альтруист, господин Фишер. – Анжело слегка беспомощно улыбнулся и закурил следующую сигарету. – Все пытаюсь нанести максимум добра и причинить разумное количество пользы. Получается же порой… как получается.
– Верно ли я понимаю, – осторожно уточнил Саймон, – что вам внезапно понадобился кто-то со стороны? Подозреваете внутренних врагов и не можете доверять своим?
– Ну вот, а вы говорите, «дифирамбы», – негромко проговорил Оосава, в очередной раз затягиваясь. – Вполне заслуженная похвала. Вы бы очень помогли мне, Саймон. Результаты ведомственных игр налицо: помните ведь, что корабль террористов не зафиксировался системой планетарного контроля? А технология подавителя – где они ее откопали? Что, сами ставили эксперименты? На лоцманах? Да и вообще, уровень обеспечения… Кто-то играет против установившегося в мире порядка. Хочет перекосить баланс. Вы представляете, что начнется, если люди перестанут доверять ООН?
Саймон представлял. Несмотря на все пренебрежение идеалами и принципами, декларируемыми официальной властью, картина того, что произошло бы, если бы система начала разваливаться, ужасала. Куча планет – и население каждой заперто в собственном мирке. Разобщенная экономика, разрушенные связи, удар по общественной морали… Он поежился.
– Давайте подобьем итоги. – Окурок канул в пепельницу, и Анжело начал отгибать пальцы на кулаке. – Почему вы нужны мне? Вы умны, одарены, в вас есть здоровый авантюризм – не спорьте! – и вы привносите взгляд извне. Почему я нужен вам? Я даю вам независимость, интересную работу, право на приключения и возможность обоснованно поднимать самооценку. Самореализация – это очень важно для развитой личности. – Он благодушно улыбнулся и помахал пятерней. – Ну что, вы в деле?
Восторгу Саймона не хватало предела. Ну и жук же этот господин замглавы! И себя не обидел, и его заинтересовал. А заинтересованность юного лоцмана являлась очевидным фактом, даже учитывая все не утихающее бурчание встроенного в подкорку скептицизма. Ну что же, видимо, стоило соглашаться.
Он уже открыл было рот, чтобы озвучить эту мысль, как Оосава вдруг нахмурился и упреждающе вскинул руку. Над комм-узлом высветилась зловещая алая рамка и раздался неприятный треск зуммера. Ооновец скинул вызов себе на смарт, пробежался по нему глазами. Скулы его заострились.
– Еще один повод нам с вами поскорее начать сотрудничать, господин Фишер, – спокойный тон очевидно давался Анжело нелегко. – Только что поступили сведения сразу из четырех систем. Произошли новые теракты. – Он замолчал на мгновение. – На этот раз успешные.
Саймон поперхнулся. Оосава же встал, подошел к окну и прошептал:
– Помоги нам всем мироздание…
Любая сложная система уязвима. Порой эта уязвимость заключается в тех допущениях, которые легли в основу системы. Порой – в непрочных взаимосвязях между крепкими, основательными, продуманными базовыми элементами. Нередко во всем оказывается виноват пресловутый «человеческий фактор». Чаще всего – все сразу.
Космический корабль тоже является сложной системой. Корпус, энергетические установки, двигатели и движители, жизнеобеспечение, связь… Но важнее всего – контроль. Именно здесь обретается ахиллесова пята.
Отрубите курице голову, и можно будет понаблюдать дивное зрелище: безголовая птичья тушка носится по двору, размахивая крыльями и врезаясь в предметы фермерского быта. Отрубите голову человеку – и все закончится гораздо быстрее, ведь человек сложнее курицы. Впрочем, крыльев у него тоже нет. Как и у космического корабля.
Правда, эффект от усекновения главы на межзвездном судне напоминает, скорее, поведение именно курицы, а не человека. Отдельные службы отчаянно пытаются сохранить функционирование массивного корпуса, слепленного на орбитальных верфях из сложной композиции металлов, органики, керамики и прочих плодов изысканий материаловедов. Что-то подергивается, что-то пульсирует, откуда-то бьют тугие пучки жизненной силы корабля – энергии, расходуемой не так, не туда и не за тем.
А само судно уже мертво.
Хотя возможно, что голова не отрублена вчистую. Может оказаться, что хитрый экспериментатор просто перекрыл прохождение нервных импульсов от мозга головного к мозгу спинному. От думателя к деятелю. От адресата к получателю. И сидит неподалеку, наблюдает за тем, как тело, лишенное представления о том, что голова и шея все еще состыкованы, носится по двору, машет крыльями… В общем, все как по-настоящему. Только на самом деле нет.
Именно по этой
