В грязной харчевне на задворках гавани имел постоянное пристанище некто, чья слава в Асгалуне не уступала славе самых темных демонов преисподней. Имени его не знал никто, и был он известен как Бесноватый Упырь, его так и в глаза звали. Похожий более на животное, чем на человек, не знал он другой забавы, как убивать; даже золото для него имело меньшую цену, чем вид и запах свежепролитой крови, от которого впадал Упырь в неистовство. Появившись в Асгалуне неведомо откуда, он быстро приобрел известность самого жестокого наемного убийцы — одного упоминания о Бесноватом было достаточно для того, чтобы устрашить любого. Жертвы свои Упырь преследовал до конца, и умирали они в страшных мучениях. Вокруг него собралась шайка молодчиков, способных зарезать мать родную из-за медного гроша; боялись они своего атамана и слушались беспрекословно. Несколько раз кто-то нанимал людей, чтобы отправить Бесноватого на Серые Равнины, но безрезультатно: истерзанные трупы наемников потом частям собирали на улицах города.
Сеннух протиснулся в низенькую дверь харчевни. Она даже не имела названия, да и нужды в нем не было — давно уже люди обходили этот притон стороной. Раньше времени состарившийся владелец его довольствовался тем, что перепадало ему от Бесноватого. Сеннух, прищурившись, попытался разглядеть что-то в полутемном помещении; Упырь любил темноту. Вдруг цепкая рука ухватила скупщика за ворот и сильно толкнула с порога; не удержавшись на ногах, он повалился на пол и уткнулся носом в валявшиеся на утоптанной глине объедки. Встать стигийцу не дали; его подхватили и поставили на колени, сунув под нос горящую лампу — да так, что он услышал, как трещат в огне его ресницы.
— А-а, Гиена, — протянул сумрачный голос.
Лампу убрали. Сеннух несколько раз зажмурился и наконец разглядел перед собой человека. Грязные нечесаные волосы свисали на низкий лоб, лицо его заросло столь же грязной бородой до самых глаз, тусклых и невыразительных. Стигиец понял, что перед ним сам Бесноватый Упырь.
— Что тебе надо, Гиена? — спросил Упырь.
— Откуда ты меня знаешь? — испуганно выдавил Сеннух и запнулся.
— Называй меня Упырем, Гиена, не бойся, — ласково сказал Бесноватый. — Мне это нравится. Знать тебя — знаю, а откуда — не твое дело, падаль. Говори, зачем пришел.
Стигийца трясло, поэтому слушал он невнимательно, а только выпалил заранее приготовленную фразу:
— У меня к тебе дело.
— Дело? — улыбнулся Бесноватый. — Какое? Я не ворую, мне нечего предложить тебе.
Стигиец яростно замотал головой, отрицая подобное предположение, и выдохнул:
— Мне нужна голова одного человека.
Упырь оскалил в подобии улыбки кривые желтые зубы.
— Ну-ну… и сколько заплатишь?
— По десять золотых на каждого.
В тусклых глазах Упыря что-то промелькнуло.
— Ты же говорил об одной голове? Или я не расслышал?
— Их двое, — объяснил стигиец, — но мне нужна одна голова.
Бесноватый покивал понимающе и поинтересовался:
— Ты сказал — по десять золотых? За каждого из них, или на каждого из нас?
— На каждого из вас, — простонал Сеннух.
— Тяжело же дались тебе эти слова, Гиена, — в тоне Упыря появилось нечто вроде сочувствия, за которым сквозило неприкрытое злорадство. — Ну, так и быть, послезавтра получишь свою голову. Говори, кто и где, а если вдруг не знаешь имен, то опиши наружность и, если что, не обессудь за ошибку.
— Не послезавтра, сегодня, — сказа стигиец.
В тусклых глазах появилось откровенное изумление.
— Значит, срочный заказ? Это будет стоить в два раза дороже.
Упырь назвал сумасшедшую цену — она и поначалу была совершенно безумной, но злоба лишила стигийца здравого смысла.
— Согласен, — сказал он.
Бесноватый наклонился к нему, и Сеннух почувствовал, как железные пальцы впились ему в горло.
— Нас восемь. Ты платишь сто шестьдесят золотых за одну голову?
— Да, — просипел стигиец.
Упырь дал ему глотнуть воздуха, а затем снова сжал пальцы.
— Кого ты пасешь, Гиена? Говори!
— Двое чужестранцев… Харчевня "Голубая Устрица"… Утром уплывают на "Покровителе Бурь"… — забулькал Сеннух, давясь набежавшей в рот слюной.
— Дальше.
— Один северянин… другой желтоглазый… голову северянина…
Сеннух прекратил биться и покорно ждал, пока Бесноватому надоест над ним измываться, но тот и не думал прекращать.
— Ты знаешь его имя? Говори!
Только сейчас в мозг стигийца вкралось некое смутное подозрение, а в чертах Упыря промелькнуло что-то знакомое. Но было поздно, в чем-либо раскаиваться.
— Ты знаешь его имя, — повторил Бесноватый.
Он сдавил горло стигийца и держал так, пока глаза у того от удушья не вылезли из орбит. Потом он ослабил хватку и тряхнул скупщика, как тряпичную куклу.
— Говори!
— Конан из Киммерии, — пролепетал полузадушенный стигиец.
— Амра?!
— Да.
— Повтори.
Стигиец не отвечал.
— Эй, принесите еще лампу, — рявкнул Упырь, — и воды, плеснуть ему на башку.
На стигийца вылили кувшин воды. Он не пошевелился. Молодчик отставил посудину и склонился над телом.
— Упырь, а он того… сдох! — сказал он, распрямляясь.
Бесноватый почесал пятерней затылок и радостно заржал.
— Значит, узнал-таки меня!
Молодчик со злобой пнул неподвижное тело.
— Плакали наши денежки…
— Заткнись! — рявкнул Упырь. — Не то, клянусь Сетом, отправишься вслед за ним и там потребуешь у него должок!
Молодчик сразу скис.
— Ты и ты, — Упырь ткнул пальцем, — ноги в руки, и к "Голубой Устрице". Узнать о двух чужестранцах. Если они еще там — один следит, в второй — сюда. Ясно.
Двое бандитов поспешно скрылись в дверях.
* * *
Конан и Зольдо поднялись в комнату, затем киммериец тщательно запер дверь на засов.
— Ты видел того, кто следил за нами? — спросил он.
— Да. Похож на стигийца, но одет, как местный.
— Проклятье! Только этого не хватало! Если здесь кто-нибудь вспомнил Конана из Киммерии, то нам будет трудновато выбраться.
Зольдо промолчал.
Киммериец направился к кровати, которая стояла посреди комнаты, и улегся на нее. Ложе под ним жалобно заскрипело.
— Кром, — сказал Конан спустя недолгое время и поднялся на ноги. — Ладно. Уходим.
В дверь тихо-тихо постучали.
Он глазами показал бессмертному, чтобы тот занял место у стены. Обнажив меч, Конан подкрался к двери на цыпочках и отодвинул засов, а сам быстро отступил. Дверь немного приоткрылась, и в щель просунулась кудрявая головка давешней служанки. Увидев отточенное лезвие, она округлила глаза и ойкнула. Зольдо рывком втянул девушку в комнату и зажал ей рот.
