произойти нечто нехорошее?
– Сумасшествие, – ответил Тетис, опередив Армина. В тот момент золото в его глазах вспыхнуло ярче драгоценных серег. – Все, кто соприкасаются с этой тьмой, сходят с ума. Благословенная вода в центре озера уравновешивает проклятье.
– Проклятые звездные фейри! – пробурчал Армин, нервно дернув себя за волосы. Он начал расхаживать взад-вперед, тряся головой, как будто пытался понять, что же сейчас произошло. – Как часто людям нужно дышать?
Мы с Тетисом на мгновение недоверчиво уставились на Армина.
– Очевидно, чертовски чаще, чем тебе, – огрызнулась я, наклонившись вперед и снова извергнув из себя воду на листья и траву.
Когда я оглянулась, Армин и Тетис уже пристально изучали меня.
– Что?
– Как ты себя чувствуешь? – неуверенно спросил Армин.
Я посмотрела на свои руки, лежащие на земле, и вопреки собственной воле ощутила легкую дрожь.
– Если не учитывать, что я только что едва не утонула, чувствую себя замечательно, – ответила я. Меня тошнило и шатало, а еще становилось менее ясно, нужно ли мне было спасаться из озерной воды в принципе.
Но этой мыслью поделиться с ними я не решилась.
Каким-то мыслям лучше оставаться тайной. Особенно если мысли – это единственное, чем я еще владела. Единственное, что все еще принадлежало исключительно мне.
Армин с облегчением выпрямился. Он поднял голову, и Тетис последовал его примеру, чтобы определить положение солнца на небе.
– Времени с излишком, чтобы обсохнуть. Надо вернуть ее, пока кто-нибудь не начал задавать лишние вопросы.
Оба фейри обернулись и всмотрелись в окружавший нас лес: плечи их напряглись, словно мужчины ожидали увидеть лица соплеменников, которые я видела совсем недавно. Но там никого не было. По крайней мере, я никого постороннего не заметила.
Я никак не могла взять в толк, что же произошло возле озера.
Дело было не в словах, нашептанных тенями, хотя этот шепот все еще отдавался эхом. В моем осознании он был донельзя осязаемым, когда я начинала прислушиваться, вглядываться в затененные уголки меж деревьев. Вовсе не в шепоте дело, а в том, как вели себя эти фейри.
Оба: и Армин, и Тетис.
Они защищали… меня. Человека.
Почему? Ведь для них моя персона не имела никакого значения. Да, во многом, что касалось фейри, мы, люди, были неправы, однако кое-что мы знали точно: я для них не ценнее скота – странное, жалкое подобие фейри, проклятая. Прежде чем судьба могла позволить мне погибнуть, а они бы и не успели понять, что рядом с ними, вообще-то, находилось живое, разумное существо.
И все же Армин чуть волосы себе не вырвал, когда понял, что могло произойти. И Тетис тоже. Я же видела, как близко он подплыл к черноводной кромке. Видела, как она тянулась и к нему.
Он рисковал из-за меня.
Объяснение этому было только одно.
Я была им нужна. Но… зачем? Полагаю, ответ найдется со временем. Нужно подождать.
Оба фейри были нескромно рады передать меня на попечение одной из служанок при дворе Никса, как только мы – хмурый Армин, мокрые и дрожащие я с Тетисом, – вернулись обратно к Лесному двору. Я предположила, что это была служанка, из-за ее менее экстравагантной драпировки платья. Но судя по тому, каким образом она бесцеремонно сдирала влажную одежду с моей спины, на которой все еще оставались следы от ударов Рафула, и как недовольно она шипела ругань себе под нос, можно было подумать, что она королева, вынужденная хлопотать в качестве прислуги.
Но именно прислугой она, как я догадывалась, и была.
Забавная картина описывала мое положение здесь: находилась я, наверное, по статусу ниже лошади, которая довольно фыркала снаружи лиственного дома, пока кто-то с большой осторожностью вычесывал колтуны из ее гривы и хвоста. Это не шло в сравнение с тем, как обращались со мной.
– Тебе хоть прежде доводилось пользоваться гребнем?
Вопрос не требовал ответа, потому что подтверждением моей неопрятности стал новый рывок расческой, из-за которого голова моя откинулась назад так сильно, как это только было возможно, не растянув при этом мышцы шеи, из-за чего мой голос чуть было не сорвался в крике.
Поворчав еще немного, служанка неохотно начала расчесывать мои волосы более мелкими движениями.
– Никогда, клянусь! Еще никогда не видела столько листьев в волосах.
– Ворчите так, будто мне самой доставляло удовольствие их собирать головой.
Недовольные обе, мы замолчали: она оттого, что ей приходилось распутывать каждую белую прядь моих волос, испачканных в грязи. Я же из-за того, что мне приходилось мириться с ее не очень-то нежными прикосновениями.
Затем нас отвели в один из самых маленьких домов среди всех жилых зданий, составлявших двор. Он висел пониже остальных, хотя, подойди я к окну, раздвинь лианы и попытайся спрыгнуть на землю, скорее всего, сломала бы ногу. Разумеется, если бы здание позволило мне пройти так далеко.
Внутри стены образовывали причудливые витиеватые узоры из сплетенных друг с другом ветвей. На картинах, украшавших стены, были изображены животные из владений фейри – по крайней мере, можно было только догадываться, что эти животные принадлежали им. Большинство выглядели по меньшей мере экзотически, словно непривычные версии живых существ, которых я могла когда-либо повстречать в пределах деревни или замка. Другая их часть, словно срисованная с моих отвратительных кошмаров, – создания, которым не предписано замыслом свыше существовать ни в этом, ни в другом мирах.
Свечей здесь не было. Комната освещалась еще большим количеством мерцающих грибов. Здесь они, продолговатые и похожие на свечи, росли группками. От них исходило приятное теплое свечение, а не волшебный люминесцентный голубой свет, как от от более крупных грибов в лесу.
Привычный человеческому глазу свет не менял того факта, что в отражении служанки, дергающей меня за волосы, в треснутом зеркале передо мной было что-то… странное. Двигалась она сбивчиво, словно не привыкла к собственному телу. Или, может, ко мне?
Хоть что-то нас в таком случае роднило. Мы обе испытывали дискомфорт, и это неочевидно-нелепым образом утешало.
– Почему у меня получается понимать твою речь? – выпалила я неожиданный для нее вопрос, когда очередное резкое движение по моим прядям чуть не заставило меня вскрикнуть.
Она бросила испепеляющий взгляд, призванный отговорить меня любопытствовать, но гневного запала служанке хватило ненадолго. Ей удалось слегка смягчиться, а вместе с тем пропала и холодность в ее внешнем виде, из-за чего лицо теперь выглядело осунувшимся.
– Язык фейри и за людской годится, – наконец ответила она. – Необходимые чары для этого, очевидно, уцелели.
От ее слов мое сердце
