— Заслуженное заклинательство, — сказал Тави. — Те, кто хочет большего, должны иметь возможность достигнуть этого. Что вполне справедливо. Сколько талантливых умов мы теряем в каждом поколении лишь потому, что они родились с недостаточным умением в заклинательстве, чтобы стать уважаемыми людьми. Если это не изменится, мы не выживем.
— Я полностью согласна, — ответила Алера. — И готова полностью реализовать твой план. Я просто… Удивлена, обнаружив такую точку зрения у смертного.
— У меня было все, — сказал Тави, указывая на комнату, — и ничего. Я добился мира, чтобы изменить положение вещей. Мало кто из моих предков могут похвастать этим.
— В будущем твой народ будет вспоминать этот год и называть его великим чудом. Они будут говорить, что в этот день ты ступил на свет из тьмы.
— Если такие нелепые высокомерные всезнайки доживут до тех дней, я не против, — ответил Тави.
— По моим подсчетам, у вас есть полтора века. Может два. Прежде чем Королева Ворда из Кании придет за вами.
Тави кивнул.
— Тогда я подготовлю нас. Или хотя бы начну готовиться.
— Странно, — сказала Алера, — я в некотором роде сочувствую вам, зная, что близятся великие события, а я не смогу их лицезреть. За все время существования в этом обличии, я чувствую себя смертной, как никогда прежде.
— Не мудрено. В конце концов ты умираешь.
Алера тепло улыбнулась.
— Верно, — прошептала она. — Но не совсем. Какая-то часть меня, юный Гай, всегда будет с тобой и с твоими детьми.
— Что ты имеешь ввиду? — спросил Тави.
Но отражение в воде стало его собственным.
Он еще немного поглядел в воду, чтобы убедиться.
Затем поднялся, с заклинанием воды решительно осушил слезы и зашагал навстречу судьбе.
Тави встретил Китаи на входе в амфитеатр Ривы, где ожидали Сенат, Граждане и все, кто смог протиснуться в здание.
Молодая маратская женщина была облачена в белое платье, довольно мило задрапированное и оголяющее одно плечо.
Отделанное золотом и усыпанное жемчугом с драгоценными камнями, ее платье весьма сочеталось с его туникой.
Конечно, ее стрижка, в стиле Клана Лошади, так или иначе вызвала бы скандал в Империи, даже если бы она не покрасила свои светлые волосы в яркие цвета.
Когда он указал ей на это несколькими днями ранее, она ответила, что ее грива окрашена в королевские цвета: ярко-красный и синий, так что с чего бы кому-то возмущаться из-за этого?
Исана и Арарис так же были там, оба одетые в зелено-коричневые цвета Дома Лорда Кальдерона, стоявшего рядом собственной персоной.
Исана обняла подошедшего Тави и сказала:
— Что с твоим воротником? Он выглядит …растянутым.
— Я растянул его, чтобы вздохнуть, — ответил Тави.
Его мать улыбнулась, и морщинки собрались в уголках глаз.
— Что ж, полагаю, сойдет. Ты всегда выглядел слишком тощим последние несколько лет.
Тави повернулся к Арарису и протянул ему руку.
Мечник пожал ее, его загорелая кожа была огрубевшей и теплой, а затем заключил его в быстрые, крепкие объятья.
— Твой отец гордился бы тобой, Тави.
Тави улыбнулся ему.
— Спасибо вам, Граф и Графиня Риллуотер.
— Ради всего святого, Тави, — сказала Исана. — Ты не должен причислять нас к Гражданам.
— Я Первый Лорд, — с улыбкой сказал Тави. — Это вам за то, что устроили тихую, частную церемонию, пока я был занят в сражении с вордом. Потерпите.
Бернард издал рычащий смешок и обнял Тави так, что затрещали ребра.
— Берегись, парень. Тут хватает народу, знающего, как выбить воздух из того, кто сильно раздувается.
Тави с улыбкой сжал его в ответных объятьях.
— Глянь, как хорошо это повлияло на меня в юности, а?
Бернард хохотнул и положил руку Тави на плечо.
Он оглядел его с ног до головы.
— Ты молодец, парень.
— Спасибо, — тихо сказал Тави, — дядя.
— Дядя Лорд, — поправила Амара, ее золотисто-карие глаза сияли, когда она показалась из-за спины мужа. Она держала запеленованного младенца над своим округлившимся животом. — Вы выглядите превосходно, — сказала она Тави и Китаи. — Поздравляю.
— Ого, — сказала Китаи, уставившись на Амару. — Ты огромная, как дом. Как ты его прикрывала?
Амара зарделась и рассмеялась, одновременно смущённая и польщённая.
— Постоянная практика.
— Когда подходит срок? — спросила Китаи.
— Еще примерно три месяца, — сказала Амара. Она глянула за плечо, скорее инстинктивно, и немного жалобно сказала: — Бернард.
Дядя Тави посмотрел на ближайший фонтан, где молодая девушка устроила экспедицию по его узкой кромке, водя за собой двоих более юных мальчиков.
— Маша, — позвал Бернард и направился и их сторону. — Маша, перестань пытаться скинуть своих братьев.
— Братьев? — переспросила Китаи.
— Приемных, — сказала Амара.
Она снова опустила глаза, выглядя одновременно притворно смущенной и польщенной.
— После Третьей Кальдеронской осталось так много детей, нуждающихся в доме. И мы не ожидали, что я… Буду в положении. Исана говорит, что это Благословение Ночи излечило мои недуги.
— О, да, — сказала Китаи, кивая. — Когда-то мой народ использовал его, пока мой алеранец не разбудил его спящего стража и чуть не уничтожил весь мир.
— Ты никогда мне этого не забудешь? — с улыбкой спросил Тави.
— Когда-нибудь. Когда ты будешь старым и беззубым. Обещаю.
— Нам пора заходить, — сказала Исана. — Тави, хочешь, чтобы его кто-нибудь подержал?
— Нет, спасибо, — ответил Тави. — Мы решили, что он будет с нами.
Китаи решительно кивнула и приняла младенца у Амары.
Она устроила его около себя, засуетилась с одеялами и сказала ребенку:
— Глупо, но мы должны перетерпеть эту алеранскую чушь. Это сделает твоего папу счастливым.
— Это необходимая формальность, — сказал Тави, кивая остальным, когда они все вместе зашли в амфитеатр. — Только и всего.
Китаи проигнорировала его и продолжила говорить с ребенком.
— Как многие алеранцы, он устраивает из незначительных событий целые представления на публике, где делаются всякие нелепые вещи, которые проще оформить на доске или столе, нежели тут. Но мы его любим и сделаем все это.
— Вы любите его, правда? — спросил Тави.
Китаи улыбнулась ему и на цыпочках подкралась, чтобы поцеловать.
— Очень сильно.
Тави положил руку на теплую головку маленького человечка, появившегося на свет всего неделю назад.
А другой рукой приобнял за плечи Китаи.
Какой-то момент они постояли так, не двигаясь, глядя на сонное личико Гая Дизайдериуса Таваруса — их сына.
