Но Конан, последнее время к чему-то напряженно прислушивающийся, заговорил не о силе жизни.
— Кто-то приближается… Осыпаются камни… И все ближе.
Актион побледнел и прошептал:
— Я говорил, что он найдет нас…
— Этого не может быть! — дрожащим голосом воскликнул гном. — Я ничего не слышу!
— Зато скоро увидишь…
Темнота еще не успела накрыть даже горные ущелья, как на фоне огромного заходящего солнца чудовищным пауком появился гигант, на четвереньках пробиравшийся по горным вершинам. Грохот камнепада становился нестерпимым. При каждом шаге великана вниз срывалась несколько камней, которые, увлекая за собой других, обрушивались в пропасть стремительной горной лавиной.
— Что будем делать? — мрачно спросил Конан.
Актион сосредоточенно молчал. Хепат дернул его за рукав:
— Как там твои заклинания? Ты сможешь, хоть что-то сделать?!
— Не знаю… я попытаюсь, но силы… я слишком стар…
С горных вершин гигант увидел ненавистных людей. Издав ликующий вопль, от которого у Хепата заложило уши, он стал осторожно спускаться. Камни с грохотом сыпались в пропасть. Солнце все еще освещало эту ужасную картину — спускающийся на четвереньках огромный человек, похожий на страшного, неестественного, уродливого паука, плетущего на горных вершинах свою отвратительную, липкую сеть.
Отступать было некуда. Позади — бездонная пропасть. Впереди — спускающийся с гор великан. Путешественники оказались на небольшом карнизе, нависшем над пропастью. Бежать вперед или назад по козьей тропе? Догонит в два-три шага… Конан видел, что исполин двигается, на сей раз проворно и ловко. Попытаться поразить мечом? Но вряд ли удастся подойти к нему на удар…
Гигант осторожно спустился на уступ, на котором расположились на ночевку путники, и присел на корточки, стараясь лучше разглядеть своих ничтожных противников. Вот один замер с мечом в руках. Жалкий кусок мяса! В огромной голове тяжело ворочались сумеречные мысли. Жалкие кусочки сырого мяса! Посмевшие разбудить его раньше срока! Он не ведал, когда должен был подойти срок пробуждения. Но он знал, что почувствовал бы его! Как почувствуют его братья, которые будут спать еще очень долго и проснуться, когда земля расцветет, а люди намерено расплодятся. Когда исчезнет, уйдет в иные миры раса демонов. Когда боги перестанут вмешиваться в людские дела. Тогда его братья восстанут, чтобы властвовать! Тогда они сами станут богами! А он — благодаря этому маленькому куску мяса — уже не станет богом! Он разбужен раньше срока и теперь только месть, месть всем людям станет целью его жизни!
Конан, сжимая рукоять меча, стоял, готовый к немедленному действию. Как поступит великан? Попытается их раздавить? Или выдернет сосны, к которым привязаны животные, и использует их, как дубины?
Актион что-то сосредоточенно бормотал, делая руками плавные пассы. Хепат с затравленным взглядом судорожно сжимал кинжал.
Гигант вдруг оглушительно захохотал. Наслаждаясь растерянностью своих жертв, он протянул огромную длань и схватил одного из верблюдов. Поднял и с силой бросил на камни. Животное осталось недвижимым. То же произошло со вторым верблюдом. Затем великан поднял вороного жеребца. Несколько мгновений смотрел на него взглядом, полным ненависти, потом другой рукой обхватил его голову. Раздался громкий хруст. Меж огромных пальцев брызнула кровь вперемежку с костями и мозгом благородного животного.
В этот момент Конан бросился вперед, к ногам гиганта и нанес ему ужасный, рубяще-режущий удар чуть выше пятки. Этот страшный удар «с потягом», когда меч в момент соприкосновения с телом противника тянется на себя, не только разрубая, но и разрезая плоть, возымел свое действие. Великан завыл так, что у Конана заложило уши, когда он проворно отбегал за пределы досягаемости рук гиганта.
С грохотом, огромный, как скала, доисторический человек, рухнул на землю, корчась от боли. Ладонями зажимал он страшную рану, из которой фонтаном била кровь. Но когда Конан попытался еще раз приблизиться к великану на удар меча, тот приготовился схватить ненавистного человека, осмелившегося причинить ему такую боль. Гигант сидел, одной рукой зажимая рану, а другой — пытаясь поймать ускользающего противника. Конану пришлось отступить.
В этот момент Хепат метнул кинжал в огромную спину великана. Промахнуться было невозможно. Фамильный кинжал гнома глубоко вонзился в плоть исполина. Испустив злобный рев, гигант попытался свободной рукой дотянуться до кинжала.
Конан понял, что настал еще один благоприятный момент. Он бросился вперед, в тот миг, когда рука великана шарила за спиной, и, размахнувшись, обрушил всю тяжесть меча на коленную чашечку здоровой ноги своего чудовищного противника. Теперь великан ревел непрерывно. Дотянуться до кинжала ему так и не удалось. Коленная чашечка была разрублена надвое, натянутая кожа раздвинулась, обнажая две белые половинки разрубленной кости.
Изнемогая от боли, издавая непрерывное громовое рычание, великан пополз к отбежавшему на безопасное расстояние Конану. Он больше не обращал внимания на раны, ему требовалось одно — схватить и раздавить этого человека, причиняющего такую боль. Поймать, сдавить так, чтобы кровь брызнула в стороны, чтобы затрещали сминаемые кости, чтобы он превратился в кровавое месиво!
Положение становилось угрожающим.
На небольшой площадке Конану трудно было уворачиваться от загребающих окровавленных рук гиганта. А он все полз вперед, опираясь на здоровое колено, непрерывно надсадно воя, и хватая воздух в тех местах, где только что находился Конан.
Актион в течение всей схватки что-то бормотал, раскачиваясь и размахивая руками.
— Конан! — он попытался перекричать рев великана. — Я отворил ему кровь! Скоро он истечет кровью!
И действительно, из ран гиганта били мощные темно-красные фонтаны. Даже кинжал гнома, глубоко вонзившийся в тело, был вытолкнут напором крови и отброшен далеко в сторону.
Вся каменная площадка теперь была мокрой от крови. Риск поскользнуться и попасть в лапы великана для Конана возрос неимоверно.
— Уходи на тропу, Конан, на тропу! — кричал Актион, размахивая руками.
Услышал его киммериец, или нет, но узкая тропа в любом случае была единственным возможным местом для отступления. Конан осторожно, стараясь не поскользнуться, побежал к тропе, петляющей у скал. Великан сверкнул глазами и пополз следом. Несмотря на раны, и фонтаном бьющую кровь, он сохранил силы и передвигался довольно быстро.
Конан скользнул на тропу. С одной стороны — пропасть, с другой — отвесная скала. Но передвигаться по узкому карнизу в намокших, напитавшихся кровью и ставших скользкими сапогах было небезопасно. Осторожно Конан пробирался по тропе, стараясь уйти как можно дальше, пока гигант еще не мог до него дотянуться.
