будущее, с целью сохранения отношений. Моё же бегство больше похоже на спонтанный и безвозвратный разрыв. Уж такая я импульсивная: фьюить – и улетела, – присвистнула она.
– Стало быть, вы вообще не хотите с ним дальше оставаться?
– Да я с ним и не оставалась, – сардоническая усмешка искривила чувственные губы Дианы. – Просто-напросто, у меня изначально выбора не было.
– Как так?
– Да биография моя столь кручёная, что я иногда сама путаюсь, кто есть кто. Я же сирота. Росла в глухом нелюдимом городишке Людиново, что в Калужской области. Там жила мать Лонского Ирэна Витольдовна, ныне покойная. К ней меня Лев и привёз малышкой. Из Казани. Где Лев имел свой бизнес. Там он и подружился с моими родителями – Сергеем Александровичем и Мариной Игоревной Аликиными. Лев меня удочерил, так как мама с папой погибли в автомобильной катастрофе.
– Н-да…
Так что, Лонским я многим обязана, – вздохнула студентка. – Ну, а четыре года назад, как пришло время поступать в институт, Лев взял меня в Москву. Представляете: из калужской тмутаракани – и сразу в столицу! Королевские апартаменты! Роскошь! Деньги – рекой. Наряды – блеск! Учёба в МГУ на инязе! Конечно, у меня голова пошла кругом. В порядке ответной любезности я и перекочевала к нему в постель.
– А-а…как же удочерение? – поразился слушатель.
– Долго ли его аннулировать при возможностях Лонского? – ответила ему риторическим вопросом рассказчица. – Да и при чём тут оно, если сожительство тайное?
– Н-да…Он вас, вероятно, любит? – предположил Рокотов.
– Ещё бы! Безумно!
– А вы его?
– Да ничуть. Была благодарность, а недавно и она канула в лету.
– Отчего же?
– А! Задолбал ревностью!
– Безосновательной?
– Х-ха! – сдавленно усмехнулась Лонская. – Если бы! Ладно, вы же мне не супруг и не свёкор…Вам скажу: в Людиново-то я зажигала экстремально, но в столице половину первого курса держалась – была пай-девочкой, заглядывала ему в рот…А потом понеслось! Наставила ему рогов – гардероб Большого театра отдыхает. На этих вешалках армию какой-нибудь Дании догола можно раздеть.
– Да вы, Диана,…стерва! – не смог скрыть эмоций журналист.
– Не стерва – оторва, – тряхнув волной тёмно-каштановых волос,
поправила его «манкая вещичка». – Эдакий enfant terrible. 5 Ну, а он сам-то кто? Из колыбели на сексодром приёмную дочь перекувыркнуть, это как? Пош-шёл он ad patres! 6
– Да-да…, – смятенно пробормотал Юрий. – Странная вы…
– Вот и я говорю, что я странная, – продолжила наступление эпатажная нимфа. – А Лонской говорит, что я – шлюха. Так ведь моя сексапильность не на пустом месте взошла. Хотела бы я на тех порядочных семейных кошёлок взглянуть, что из дома ни ногой, обломись им мой гиперэструс.
– То есть?
– У меня же особый случай метаболизма, то есть повышенного
обмена веществ. Мой организм от природы вырабатывает три нормы женского либидо. И их надо нейтрализовывать мужскими гормонами. Вот дотроньтесь до меня…
С этими словами студентка протянула руку. Юрий взял её за кисть и, будучи предостережённым, всё-таки невольно вздрогнул: запястье девушки опалило его кожу – оно было горячее летнего солнцепёка.
– Ага! – довольно отреагировала Лонская. – Убедились?
– Угу.
– Так-то вот!…Мой одряхлевший Лев возил меня на консилиум. Олби и разные коновалы обследовали меня, но кроме пресловутого метаболизма, якобы, ничего не вскрыли. А мне проверенные…как это…медицинские источники донесли, что я недолго протяну – лет до сорока. Сгорю, как мотылёк. Раз так, то я от короткого бабьего лета урву по максимуму. Экстремум! Жить надо в кайф! Apre nous le deluge! 7
За столом воцарилось неловкое молчание, прерываемое мычанием безвестной далёкой культяпкинской коровы. Шокированный Юрий не сразу нашёлся, что сказать.
– …Стемнело, – перевёл Юрий взгляд из-под освещённого
электрическим светом пространства за пределы веранды. – Можно попытаться прорваться в Москву.
– А в Москве куда? – озадачила его Лонская. – Мне назад нельзя.
– У меня есть местечко, где можно будет…кгм…перевести дух, – улыбнулся ей корреспондент. – А завтра…Завтра будем жить, а не догорать мотыльком, летящим на огонёк. Уверен, что-нибудь придумаем.
2
Беглецы выехали за околицу Культяпкино. Рокотов остановил машину, достал из багажника два скафандра и распорядился, чтобы Лонская следовала его примеру. Он деловито и без экивоков
сбросил туфли, снял брюки и стал надевать лётный костюм. Натягивая комбинезон, Юрий одновременно подробно инструктировал девушку о функциональном предназначении отдельных его деталей и о правильном поведении в воздухе при нештатных ситуациях.
– И зачем мы это делаем? – не без иронии осведомилась Диана. – В войнушку играть будем?
– Не исключено, – вполне серьёзно сказал Юрий. – Въезжать в Москву – самоубийственно. Нас сцапают на первом же посту. Придётся рискнуть. Полетим, нарушая все коридоры.
– А как, по-вашему, я влезу в этом? – указала студентка на платье, туфельки и сумочку.
– Снимайте и укладывайте в багажник, – без тени шутливости отвечал ей инструктор. – Если вдруг придётся маневрировать на высоте, то любой незакреплённый в салоне предмет автоматически превратится в снаряд.
– Хм, стриптиз по-культяпкински, – хмыкнула красотка.
И она, умудряясь даже в болиде оставаться элегантной, ловко освободилась от всего лишнего. Рокотов, застёгивая комбинезон и, вроде бы, погружённый в раздумья о выборе маршрута, тем не менее, не мог не отвлечься и не залюбоваться её загорелой и стройной фигурой.
– Ну, и как я вам? – кокетливо наклонилась к нему Лонская, демонстрируя упругие груди, едва прикрытые чашечками лифчика.
– Хороша! – со сдержанной искренностью оценил прелести
пассажирки пилот.
– Так может быть и это – к чёрту? – провоцирующее проверяя его, приспустила правую чашечку Диана, зовуще обнажая пунцовый сосок груди.
– Зачем же к чёрту? «Этому» мы найдём более достойное применение, – с деланной практичностью остановил её Юрий. – И чуть попозже – когда вы тоже состаритесь до уровня «бесперс-пек-тивняка».
Последнее слово он выговорил с расстановкой и со сбитым придыханием, что и выдало его мужское возбуждение.
– Бесперспективняк-бесперспективняк, – в отличие от него чисто отчеканила девушка, – а порозовели, как мальчик. Что, проняло?
– Проняло, – не счёл нужным отнекиваться журналист, беря скафандр и натягивая его на Лонскую, начиная с длинных голенастых ног. – Будете много болтать, в воздухе проймёт уже вас.
Сборы и подробный инструктаж заняли около получаса, по окончании которых Рокотов вырулил болид на кочковатый деревенский луг, включил агрегат по созданию воздушной подушки и форсажным спуртом разогнал машину, взмывшую в тёмно-фиолетовое небо. За пару минут «Витязь» совершил километровый набор высоты, откуда открылась панорама ночного Подмосковья. Диана поочерёдно припадала то к лобовому, то к боковому стеклу, то обращала внимание на приборную доску, выспрашивая Юрия о приёмах ориентирования. Идиллическая любознательность студентки продлилась недолго, ибо пилот заметил слежку. Несмотря на антирадарное устройство, их засекли и попытались взять «в клещи» два вражеских аэроболида класса «Смерч».
И началась сумасшедшая гонка! Журналист прибавлял и прибавлял скорость, однако преследователи отвечали тем же самым. Хуже того, боясь отстать, они произвели несколько предупреждающих выстрелов из лазерных пушек.
Бортовой компьютер по команде Рокотова автоматически поймал радиоволну, на которой вели переговоры пилоты «Смерчей». В эфире, параллельно залпам, зазвучали незнакомые имена и ненормативная лексика. Преследователи, уверенные, что уничтожение «Витязя» – дело
