нескольких секунд, шифроваться не собирались.
– Пистон, чё ты тянешь? – орал кто-то из них. – Жахни этому козлу по самые бакенбарды!
– Ага, жахни! – сомневался пресловутый Пистон. – Они ж Вовану нужны живые!
– Жахни, жаба! И кончай гнилой базар, – наставляли Пистона. – Валить надо, а то уйдут…
Аэроболид Рокотова в стремлении оторваться от «хвоста» выделывал фигуры пилотажа в виде пикирования, разворота, горки. Однако воздать должное мастерству аса было некому: вряд ли от виртуоза воздушных трасс были в восторге перехватчики, а самим Юрию и Диане было как-то не до упоения сумасшедшим полётом.
Впрочем, преследующими машинами, судя по всему, также управляли отнюдь не «мальчики для битья», а мастера воздушных трасс. Прийти к такому выводу для журналиста не составило труда, ибо, несмотря на все ухищрения, отрыв от неприятеля рос медленно. Хотя дистанция между болидами увеличилась на нескольких кабельтовых, как напыщенно изъяснились бы завзятые «мореманы».
Но тут отрывистые трассирующие сгустки голубоватой смертельной энергии, испускаемые лазерными пушками, раз от разу стали ложиться всё плотнее к машине Рокотова. Беглец осознал, что началась прицельная стрельба на поражение. Нужно было принимать более эффективные меры противодействия.
Выгадывая время, Рокотов включил тумблер с надписью «мираж», и бортовые лазеры спроецировали ложные контуры его болида в оставляемом позади небесном пространстве. Псевдосилуэт заслонил собой настоящего «Витязя», продолжающего движение. Эффект был такой же, как если бы каракатица выпустила «чернильную кляксу», имитирующую её тело. Во всяком разе, у преследователей явно возникло полное впечатление того, что аэромобиль Юрия, который они упорно стремились сбить, вдруг на полном ходу «тормознулся» перед ними, провоцируя таран.
Сделать столь однозначный вывод об ощущениях преследователей журналисту не составило труда, ибо неотступно следовавшие по пятам «Смерчи» вдруг резко отклонились от курса в разные стороны, избегая предполагаемого столкновения с «фантомом» болида, а в наушниках шлемофона Юрия раздался отборный многоэтажный русский мат тех, кто имел задачу ликвидировать «Витязя». Столь эмоционально, да еще с прощальными выкриками, матерятся исключительно в те мгновения, когда смерть заглядывает русскому мужику прямо в глаза.
Чуть позже, разобравшись, что перед ними была «визуальная подставка», киллеры разразились в небесном эфире еще более изощренными проклятьями. Теперь брань носила уже не общий (для связки слов и передачи ощущений), а осмысленно-направленный характер. То была форма эмоциональной разрядки. В непрекращающийся гневный словесный фонтан добавилась новая отборная струя в виде угроз и оскорблений в адрес «падлы позорной». Причем самым «окультуренным» эпитетом был тот, которым шутника сравнивали с неким вонючим и противным домашним животным, имеющим на голове рога. Да и то их грозились обломать.
– Что, братаны, обделались?! – ехидно ухмыльнулся журналист. – Небось, навалили полные штаны?…То ли еще будет…
И он сначала учинил целую канонаду из «чернильных призраков», которые вновь краткосрочно дезориентировали погоню, а затем врубил новейшее бортовое средство радиоэлектронной борьбы «глухомань», выводящее пилотажно-навигационные и иные приборы противника из строя. Только после этого киллеры отстали.
От бандитов Рокотов оторвался весьма кстати, так как внизу уже проплывали пригороды Москвы. Рискуя и нарушая все правила судовождения, журналист произвёл резкое снижение машины на лужайку какого-то сквера, после чего выполнил рулёжку в
укромное местечко под высокие тополя и заглушил двигатель.
Парочку окутали желанные тишина и покой. Победитель «братвы» устало откинулся на спинку кресла, смежил веки и со сладким полустоном произнёс: «Ловко мы их сделали!»
Меж тем реакции из соседнего кресла не последовало. Рокотов бросил косой взгляд направо. В неверном свете далёких фонарей, освещавших болид, он разглядел пассажирку. Она полулежала в кресле с закрытыми глазами и не подавала признаков жизни.
Пилот не на шутку обеспокоился. Он экстренно расстегнул ремни безопасности, а также замок-молнию на комбинезоне Лонской до талии. Потом поднял щиток-забрало её шлемофона, давая приток свежему воздуху, и тут… И тут девушка обняла Юрия, притянула к себе и охватила его губы своими тёплыми и по-вишнёвому сладкими губами с такой силой и настолько погрузила в себя, что партнёру почудилось, будто он сейчас приятно утонет в этой томной и расслабляющей неге.
Не исключено, что так бы оно и случилось, ибо от полной неожиданности и «расслабухи» мужчина почти утратил способность к сопротивлению…Однако в критический момент Диана, от непередаваемых приключений почти впавшая в оргазм, вдруг прервала сверхчувственный поцелуй и прошептала ему на ухо: «Долбануться!…Юрочка, ты такой сильный!…Такой смелый!… Возьми меня, милый!»
И пусть Рокотов с годами подутратил способность к мгновенной мужской мобилизации сразу после радикальной встряски, зато его не оставило чувство юмора – слабое, а всё ж утешение. Потому он, обхватив Диану в области промежности, в тон ей ответил срывающимся голосом: «Милая, беру! Но…может быть, для начала снимем скафандры и приспустим трусики? А то так ведь недалеко и до множественных травм и вывихов сладких органов движения…»
И студентка, презрев и пикантность ситуации, и то, что они ещё не вполне избежали опасности, громко и заразительно расхохоталась. Юрий с готовностью присоединился к ней. И именно с той минуты в их отношениях наступила открытость и лёгкость общения.
3
В Подмосковье сон уже сморил столичных жителей, тогда как в Соединённых Штатах вовсю светило солнце. Июньским днём из вашингтонского аэропорта вылетел сверхзвуковой лайнер с государственными деятелями на борту. Самолёт держал курс на восток, в Москву. То есть он летел навстречу ночи. И роль руководителя американской правительственной делегации заключалась в том, чтобы замедлить естественный ход вещей, чтобы увековечить ночное время над Россией, а значит продлить сияние дня над Америкой.
В штабном помещении лайнера за столиком сидели Джон Маккой и Александер Дик. Они уточняли детали предстоящей в Москве деятельности. Однако, услышав их речи, сильно удивились бы те из рядовых американцев, кто через СМИ был наслышан о визите Маккоя к северо-восточному соседу в целях подготовке саммита о противодействии терроризму. Данная тема вообще не была задета в беседе. Джона и Александера волновали совсем иные вещи.
– Как говорят русские: «Повторение – мать учения», – старательно вживаясь в русскую психологию, изрёк известную поговорку Маккой, деловито взъерошив правой рукой рыжую шевелюру. – Александер, в чём необходимость акции «Своя игра»?
– Прежде всего, в уничтожении объекта «Ост», – ответил Дик, и столь резко махнул рукой, что смёл со столика бумаги, обнажив полированную столешницу. – Если этого не сделать, то русский медведь получит неисчерпаемый и дешёвый источник энергии. Вдесятеро дешевле газа. Самый экологичный. И весь мир будет у них покупать только её. Или берём отходы. Энергия управляемой монопольной реакции такова, что в ней сгорает без следа любой отброс, любой мусор. Точнее, не без следа, а превращается в кварки, которые, в свою очередь, служат исходным сырьём для монополей – безотходное производство.
– То есть, тогда все страны вынуждены будут заказывать Раше уничтожение утиля?
– Именно! И платить за это звонкую монету. Но по
относительно
