спикианские коми 5. Риша попробовала забраться по толстому стеблю-стволу, но поверхность его состояла из скользких чешуек, направленных вниз — не ухватиться.
Можно было попробовать сбить фрукты точным броском (и поскольку речь идёт о хапи, это непременно бы получилось), вот только подходящего предмета не находилось. На берегу лежал чистый, без камней, песок, а дальше остров был завален стеблями-стволами, обсыпавшимися с них чешуйками и сухими лианами. От первых ни кусочка оторвать не получалось, а лианы легко ломались, но были такими воздушными и невесомыми, что в качестве снарядов не годились.
— Эх, был бы у меня с собой инструмент, — Ленц ударил рукой об руку, — хоть какой-нибудь. Что угодно бы сделали.
— У меня идея! Подожди здесь!
Риша собрала охапку лиан, убежала к берегу и вскоре, довольная, вернулась:
— Так и думала! Смотри: если их намочить, становятся тяжёленькими и не ломаются!
Дело пошло, и вскоре первая гроздь упала к их ногам.
— Ура! Еда! — Риша радостно схватила добычу. — Выглядят созревшими. Вот это удача!
— Надо с ними осторожнее. Всё-таки это не наше время, и…
— Вкуфно! — девочка уже набила рот сочной мякотью и протянула самый крупный и красивый плод Ленцу. — Куфай!
Наевшись, Риша и Ленц удобно устроились на горе сухих чешуек. Настроение у обоих было самое приятное и радостное, и они принялись вспоминать разные забавные школьные происшествия.
— А помнишь, как в самом начале была такая страшилка: будто бы теверки едят двоечников? — Риша пошевелила в воздухе пальцами, изображая щупальца инопланетян.
— Ага. Это когда Зафс неожиданно пропал после двойки. А потом оказалось, что он просто отпросился домой в город.
— Я никогда не верила. Теверки добрые.
— Мне тоже так кажется. Хотя некоторые из наших… всё-таки их немножко недолюбливают.
— В любом случае, дорога в космос теперь только через школу. А мне очень-очень хочется в невесомость! К звёздам!
— Мне тоже, — Ленц улыбнулся и посмотрел вверх. — Хм… Кажется, света стало меньше.
— Точно… Как быстро темнеет…
Риша встала, повернулась кругом:
— Ленц! Ни одного солнца не видно!
Хапуру, живущие на поверхности, не любят темноту. Их зрение прекрасно приспособлено к условиям недостатка света, однако нельзя забывать про тысячи и тысячи лет, проведённые многими поколениями в том поясе Спики, где никогда не бывает настоящей ночи.
Некоторые (например Эйнс) панически боялись темноты, некоторые учились преодолевать свой страх… но волнение чувствовали все.
— Скорей бы браслет зарядился, — Риша недовольно дёрнула ушками.
На противоположной стороне острова что-то засветилось. Зеленоватое свечение усиливалось, затем на мгновение вспыхнуло белым, выхватив из полумрака кривые стволы высоких растений, и тут же исчезло.
— Что это было? — спросил Ленц шёпотом.
— Не знаю. Пойдём посмотрим?
Ленц с большей радостью остался бы дожидаться перезарядки браслета на знакомом (и оттого казавшемся безопасным) месте. Но говорить он этого не стал и просто пошёл за Ришей, любопытство которой было таким искренним и заразительным.
Хапи умеют передвигаться тихо, инстинктивно находя такую опору, которая не выдаст их звуком, выдержит их вес. Двое путешественников быстро и незаметно пересекли небольшой островок и добрались до того места, откуда доносились странные щелчки.
На берегу стояли двое реоподов.
* * *
У одного из них (судя по погонам, высшего тетрарха) из механической руки торчал овальный дисплей.
— Они здесь! — зловещим глухим басом, прорвавшимся сквозь шипение, произнёс он.
— Да, прямо здесь, — подтвердил второй. — Будет легко поймать. Запускай сетисов.
Откуда-то снизу в воздух поднялись три плоских, похожих на черепах, робота.
— Бежим обратно! — прошептал Ленц.
Риша взглянула на всё ещё тёмный браслет и кивнула.
Началась погоня.
Из роботов вылетали тонкие нити липкой светящейся паутины, и даже удивительной реакции хапуру не хватило бы, чтобы увернуться ото всех. К счастью, на стороне Риши и Ленца выступал сам остров: густая, хаотично переплетающаяся растительность мешала преследователям, и распадающаяся на множество ниточек паутина повисала на лианах или завитках веток, не достигнув цели.
— Не будет легко, — произнёс первый тетрарх.
— Нельзя упускать, — напомнил второй.
— Тогда используем растворитель! Здесь нет теверков. Никто не узнает. Следов не останется.
Три сетиса взмыли над лесом. Внутри них защёлкали сложные механизмы; из корпусов показались чёрные жерла форсунок-распылителей, готовых исторгнуть вниз запрещённое Звёздным союзом оружие.
Цифровые глаза бездушных летающих машин поймали изображение цели — двух испуганных живых существ, прячущихся под сухими стеблями возле самого берега. Точность была не нужна — только приблизительное направление. Микросхемы отдали команду атаковать, но в этот момент обе цели, схватившись за руки, исчезли в сиренево-синем сиянии — исчезли с острова и вообще из этого времени.
Абсолютная темнота.
Невесомость.
Что-то обнимает со всех сторон, просит очнуться ото сна, просит сражаться.
«Я внутри робота!»
Открыв глаза, Риша тотчас их закрыла: смотреть и ничего не видеть было невыносимо — лучше поскорее вернуться в свою внутреннюю темноту, свой мирок, привычные границы, обман, который подобные ей существа растят с детства. Тьма внутри кажется другой, отличающейся ото всего внешнего. Тьма внутри не может причинить вреда. Это состояние сна, желанное для уставшего разума, и именно сюда хочется убежать тогда, когда бежать больше некуда.
Однако в этот внутренний мирок снова забралось кое-что, машина.
Рише было страшно. Она снова чувствовала не своё тело, а могучее тело древней машины; видела не своими, а её глазами. Она не могла произнести ни слова — это пугало больше всего.
Вокруг была холодная пустота, космос.
— Где Ленц? — мысленно крикнула девочка.
— Его здесь нет, — ответил голос. — Нет в этой вселенной.
— В этом времени? Он остался в прошлом?
— В другой вселенной. Перемещаясь во времени, ты на самом деле попадаешь в параллельный мир. Ты не знала?
— Конечно нет! Откуда мне это знать?! Я хочу туда, где Ленц!
— Какой именно Ленц?
— Мой Ленц!
— Ты можешь вернуться к любому из них. Но сначала надо кое-что разрушить.
— Нет. Я не хочу ничего разрушать. Как мне вернуться?
Риша вспомнила про браслет. Но ведь она не может ни двинуть рукой, ни даже посмотреть на него! Она почувствовала подступающие слёзы, и внезапно это щекочущее ощущение в уголках глаз придало ей сил: нужно бороться хотя бы для того, чтобы не заплакать.
— Ты в космосе, — продолжил голос. — Повернись!
Риша захотела повернуться, и робот, осветив белым пламенем безвоздушную черноту сначала слева, затем справа, послушно выполнил это движение. Всё снова происходило словно само собой, инстинктивно — и со стороны девочки, и со стороны машины. В другое время Риша была бы счастлива: здесь невесомость, свобода, звёзды! Но сейчас она не может
