Исма пришла к месту встречи первой. У ступеней Храма она чувствовала себя защищённой, но, вглядевшись в ночную мглу, поняла, что одной гулять в темноте страшновато.
– Надеюсь, Эсса не будет злиться, что я не осталась на молитву, – прошептала Ис и поднесла замёрзшие руки ко рту. – Хотя чего это я переживаю? Она же сама говорила, что пока мы с «ящерками» не примкнули к послушницам, вольны делать всё, что пожелаем. Ну, в рамках дозволенного. И я наконец-то решилась на отдых. Вот и всё, Исма, сомнения в сторону. Ты можешь расслабиться и провести время с ребятами.
Её внимание привлёк огонёк, появившийся из ниоткуда. Мерцая и покачиваясь, он одиноко плыл во тьме. «Как будто болотный дух! От такого добра не жди…» – Исма попятилась, упёршись спиной в железный столб. Огонёк приближался, становясь ярче и меняя форму от круга до квадрата. В тишине раздался жуткий скрежет, а потом Исма услышала стук башмаков. Шаги сбились, и что-то с лязгом ударилось о брусчатку. Огонёк опустился ниже, опять выше, и свет озарил худое лицо фонарщика.
– Треклятая лестница! Мало того, чтось неподъёмная, так ещё и скрипит, как столетняя развратница! Уй… – Мужчина ошарашенно уставился на Исму. – Вы чегось пугаете, госпожа? Я жесь чуть душу Богине не отдал!
Исма не нашлась что ответить.
– Возьмитесь, госпожа! – Мужчина сунул фонарь девушке и приставил лестницу к столбу. – Ночи-то нынчесь чернее зубов дворянских. По правилам надобно свет зажигать сначалась с Храму, а там дальше уже как карты лягут. А ну-кась верните светильник, госпожа.
Мужчина взобрался по лестнице, достал из сумки свечу и открыл стеклянную дверку.
– Сейчас-сейчас мы этусь зажжём и в большой фонарь поставим!
Тьма шевельнулась и загустела. Подул ветер. Исма ощутила на себе чей-то пристальный взгляд, но фонарщик спокойно продолжал бубнить что-то про лестницы, масляные лампы и низкое жалование. Щелчок. Второй. Мужчина задвинул щеколду, и мрак отступил.
– Нусь, один из двухсот сорока девяти готов. Осталось всего двести сорок восемь. К полуночи, поди, управлюсь. Спасибось за помощь, госпожа! Вы бы не гулялись потемну, а то как оно… у писаки-то было? У пузатого такогось, с бородой… Райемонда, кажется… – Фонарщик слез, выпрямился и процитировал автора: – Во тьме теней-то нету, ведь тени – слуги солнца. Чем ярче пламя, тем они чернее.
«Бессмыслица какая-то!» – подумала Ис, но поклонилась мужчине и поблагодарила его за то, что каждую ночь он в одиночку освещает город. Фонарщик устало улыбнулся и отправился к следующему столбу.
Беррэ окликнула Исму и шагнула в кольцо света. Короткие волосы были аккуратно уложены, а на шее висело ожерелье из аметистовых камешков.
– Айола уже в Седьмом Углу. Готовит какой-то сюрприз. Пойдём. Я обещала, что мы будем вовремя.
Переливы арф и нестройных кифар, хмельной смех посетителей таверны и удары тимпанов сливались в жуткую какофонию. В жёлтых глазницах окон горело пламя свечей и каминов. Над большой деревянной дверью висела табличка – вся в трещинах, такая ветхая и грязная, что надпись едва читалась. На третьем этаже свет был тусклым и красным, как вино или наряд хазибской наложницы.
– Судя по всему, это и есть Седьмой Угол? – Исма вопросительно взглянула на Беррэ. Та весело рассмеялась в ответ и коснулась её руки.
– Расслабься уже, Ис! Тут всегда шумно и даже драки случаются, но…
Дверь с грохотом раскрылась, и широкоплечий вышибала бросил кого-то мордой в лужу.
– … с драчунами у них разговор короткий, – закончила мысль Беррэ. – Здравствуйте, господин Грог! Опять буянят?
– Угу. Это уже шестой. Грогу лень, но хозяин не любит, когда люди ссорятся. Хозяин сердится, а Грог не любит, когда хозяин сердитый.
– Как видишь, вышибала здесь крепкий, но не очень-то умный. Тем лучше. Пьянчуги его боятся и кулаками почти не машут. Ну, так что, господин Грог? Мы пройдём?
Морда, лежавшая в луже, недовольно булькнула, застонала и перевернулась на бок.
– Грогу лень. Я пойду к хозяину.
– Вот и чудно! Мы с вами.
Девушки зашли в просторную залу. В лицо им ударил густой, сладковатый воздух. Пахло едой, выпивкой, духами и потом. Слева от входа, на помосте, плясали барды. Цветистые одежды их показались Исме чересчур яркими и смешными. Рядом с помостом сидели другие музыканты, игравшие нечто ритмичное, на манер нортландской джиги. Прислужницы в холщовых платьях бегали между столами, принимая заказы и подливая в кружки пенистый напиток, от которого гости становились шумными и краснощёкими.
За широкой дубовой стойкой, потягивая трубку, на посетителей глядел содержатель таверны. Солодовые глаза сверкали под щетинистыми бровями, а круглый, как бочонок, живот выпирал из-под фартука. Заметив Грога, ведущего к нему двух молоденьких красавиц, мужчина выпустил облако дыма и радостно крикнул вышибале:
– Ай да Грог! Ай да молодчик! Отличный бросок! Будет знать, паршивец, что в нашем заведении руки не распускают. Ишь, понравились ему мои прислужницы… Девочки стараются, работают от зари до зари, а этот лапищами своими грязными лезет! Пусть вон идёт в помойку на Королевской! В Хмельном Паже и не такое можно…
– Грог устал, хозяин. Грог грустит.
– Ха! Мальчик мой! Ночь только началась. А ну-ка брось хандрить! Держи лучше тёмный миддэлинский, с пузырьками. Твой любимый.
Громила осушил пинту остывшего грога, рыгнул и пошёл в сторону камина. Содержатель внимательно посмотрел вслед вышибале и сказал:
– Хороший парень, хоть и туповатый, зато силища какая, а! – Он убрал кружку и навалился грузным телом на стойку. – Ну-с, барышни, а вы кто будете? Меня-то зовут Атсуш. Я здесь за главного.
– Мы паломницы, господин. В городе недавно. Моё имя Беррэ, а это Исма. Но вообще-то… – «Ящерка» заглянула в глаза толстяку. – Я была у вас уже дважды, а ещё танцевала с вами гальярду! Неужто забыли?
Атсуш кашлянул, почесал залысину и разразился хохотом:
– Госпожа Беррэ Ильсатская! Ну конечно же! Танцевать с вами одно удовольствие! Чем я могу загладить столь непростительный промах?
– Две пинты лучшего сидра будет достаточно… На этот раз.
– Но я не… – попыталась возразить Исма.
– Ой, да ладно тебе, Ис! Атсуш угощает.
Содержатель достал из кармана тряпку, протёр кружки и наполнил их пузырящейся медовой жижей.
– За счёт заведения, девочки! Пейте и чувствуйте себя как дома, а я пойду проверю, как там мои кухари. – Атсуш наклонился ближе, понизив голос: – Один благородный господин полчаса назад заказал утку под сливочным соусом и миддэлинскую форель в обжарках. Как бы чего не напутали, а тож потом греха не оберёшься. Знаю я этих богачей: чуть что, сразу «фу, переделайте», «я троюродный племянник короля», «у меня дерьмо из золота»! Нет бы по-человечески, так они всё носами воротят.
Содержатель затянулся трубочным зельем, провёл ладонью по стойке, как бы убеждая себя, что всё хорошо, чисто и что без его надзора никто не устроит очередную заварушку, а потом скрылся за двустворчатой скрипучей дверью.
– Беррэ! Исма! Давайте к нам! – Айола позвала их к столу, уставленному яствами и разноцветными бутылями.
– Откуда столько всего?! – спросила Ис. – У нас же нет денег.
Гебб с Аристейем пожали плечами, загадочно улыбаясь. Айола подняла кружку и радостно заявила:
– А это не мы заказали! Это твой марджаралл! Ой, то есть твой друг!
– Но кроме вас и других паломников в Эдде я никого не знаю…
– Да разве ж кто-то говорил, что я из Эдды? – Звучный голос пролетел над столом.
Загорелая рука коснулась лестничных перил. Сверкнуло сапфировое кольцо, и подол кафтана зашелестел по ступеням. Бородатый, седой мужчина спустился на первый этаж и привычным движением поправил тюрбан. Павлинье перо грациозно качнулось.
– Хакка! – воскликнула Исма и бросилась обнимать мудреца.
– Оли! Как же давно мы не виделись! А ты подросла с нашей последней встречи.
Исма прижалась к старику, и тот поцеловал её в темя. От Хакки пахло жасминовым маслом, табаком и специями.
