Франции, — Ласка процитировал Чорторыльского.
Странно, но все, что было сказано на той встрече, отложилось у него у голове дословно, невзирая на изрядное опьянение.
— Птица? — сказал Твардовский и поднял указательный палец.
Он немного постоял так, потом полез в лежавшие на столе у стены карты и свитки и откопал там рукописную книгу.
— Ты что творишь? — тихо спросил Вольф, — Отдал бы саблю и дело с концом.
— Посмотрим, что он ответит, — ответил Ласка, — Может и правда, проще саблю отдать.
— Свой гороскоп я составлял не сам, — задумчиво сказал Твардовский, — Не слышали про мэтра Нострадамуса?
— Нет.
— Он написал мне, что большая и красивая певчая птица может спасти мою душу.
— Чем тебе мой петух не нравится? — крикнул из кухни серый слуга.
— Ты же не думаешь, что твоя птица может спасти чью-то душу? Жизнь или кошелек может, не спорю. Но не душу.
— В этих пророчествах сплошные метафоры. Душа это не всегда душа в церковном смысле. Может, этот петух твою буйну голову спасет. Может, и спас уже, да ты не заметил.
— Кококо! — сказал гулявший по комнате петух.
— Тихо, тихо, — потрепал его по шее Твардовский, — Что тебе моя душа и моя голова. Главное, что в суп не отправлю.
— Куд-кудак! — ответил петух, ушел под стол и склюнул там крошку.
— Вот что, паны, — сказал Твардовский, — Ходатайствовать за Чорторыльского перед королем я могу. Но взамен я хочу эту саблю, а не саблю, так редкую птицу, привезенную из Нового Света ко двору императора Карла в Вене. Большую, красивую и певчую.
— По рукам, — сразу согласился Ласка, как будто его черт за язык дернул, — Заместо сабли привезу пану императорскую птицу. Большую, красивую и певчую.
— Попался, — усмехнулся Твардовский, — Пан сейчас как сказал, большую, красивую и певчую?
— Да.
— Если все три условия не совпадут, такая птица не считается, пан согласен?
— Ну да…
— А если пан не привезет птицу, то отдаст саблю.
— Почему?
— Потому что пан сам сказал, «заместо сабли привезу птицу». Значит, если птицу не привезет, то отдаст саблю.
— Привезу птицу, — насколько возможно твердо сказал Ласка, — Не приведет Господь птицу привезти, то и саблю отдам, но к отцу не с пустыми руками вернусь.
— Не собирался ко мне в гости молодой король? — крикнул Твардовский в кухню.
— Собирался и уже под дверью, — ответил слуга.
Король? В гости? — Ласка и Вольф изумленно переглянулись.
В дверь постучали.
— Прячьтесь в кухню, — приказал Твардовский и побежал открывать сам.
В кухне почему-то не оказалось слуги, который только что оттуда отвечал. Кухонная утварь местами поросла паутиной, а очаг давным-давно не разжигался. По столовой пробежал кто-то из свиты короля, но в кухню почему-то не заглянул.
Судя по звуку шагов по деревянному полу и стуку копыт с улицы, с Его Величеством приехали четверо. Двое остались с лошадьми снаружи, а двое прошли внутрь дома, но не в столовую. В столовой остались только Твардовский и король, и хозяин закрыл дверь, чтобы свита не подслушивала.
Ласка выглянул в щелочку. На столе теперь лежала чистая скатерть и никаких следов обеда.
Прекрасен король Сигизмунд Август, особенно с точки зрения астролога! Пусть не стоит за его спиной в неполные двадцать лет славное прошлое, но перед ним простирается великое будущее. Великие дела ему предначертано совершить, определить судьбу и Польши, и Литвы на века вперед. В миру Его Величество скромен и выглядит первым среди равных на фоне молодых шляхтичей из знатных родов. Богат и знатен, но без лишнего чванства. Королей подданные должны узнавать в лицо, а не по золотому обвесу тяжелее, чем у магнатов.
Твардовский разложил перед Его Величеством несколько больших бумажных карт. Из последующего монолога, полного астрологических терминов, Ласка не понял ничего.
— Жениться на Барбаре Радзивилл я не успел, — грустно сказал король, — Да и мама бы не разрешила.
— Гороскоп Станислава Гаштольда говорит, что Барбара скоро овдовеет, — ответил Твардовский.
— Мама все равно будет против. А я совершенно не хочу жениться на этой немецкой пигалице, к которой еще и звезды не благоволят.
— Да, Ваше Величество. Мы со звездами вас в этом поддерживаем.
— Маме это объясни.
— Увы, королевские особы не подвластны моим возможностям.
— Просто объясни словами. Карты свои покажи.
— Только при участии Вашего Величества. Один не пойду.
— Черт побери! Я совершенно не готов спорить с мамой!
— Поговорите с отцом.
— Он скажется больным, да хоть и мертвым, лишь бы с ней не спорить. Иногда мне кажется, что Польшей правит одна королева за двух королей.
— Кстати, должность виленского воеводы все еще вакантна? — сменил тему Твардовский.
— Да. Маму никто не устраивает. Отец не торопится, а виленским каштеляном сидит Геркулес, который по сути и с воеводскими задачами справляется. Формально у него полномочий нет, но попробуй, возрази.
— Ко мне подходили ходоки с прошением о виленском воеводстве от пана Люциуса Чорторыльского.
— Стародубский мясник?
— Хотя бы не трус. Двадцать шесть всадников выставляет.
Ласка подумал, говорил ли он про двадцать шесть всадников и вспомнил, что не говорил. Даже фамилию Чорторыльского не назвал. Твардовский каким-то образом до всего догадался сам. Неужели звезды подсказали? Но ведь обедать сели днем.
— Мы с отцом не будем раздавать жалованные грамоты кому попало по просьбе кого попало, — сказал король, — Чорторыльский мне никто. Или он предлагает что-то значимое для короля в обмен на должность?
— Эти ходоки весьма ловкие парни. Могут таскать каштаны из огня как в подлунном мире, так и в немного другом. Вашему Величеству не нужны в ближайшее время какие-нибудь особенные услуги?
— Я уже король. Моя страна сейчас не воюет. У меня здоровы родители. И я никому не завидую ради того, что можно купить за деньги. При всем моем интересе к Барбаре, я не пошлю убийц к Гаштольду. Тем более, что звезды ему и так немного отмерили. Дети-то у них с Барбарой будут?
— Нет.
— Тем более. Что такое они пообещали взамен, что ты посчитал, что это прошение заслуживает быть упомянутым?
— Если будут на то воля Вашего Величества, — сказал Твардовский, — то они окажутся
