вечер шарятся какие-нибудь охотники за приключениями.
— Ты рискнешь полезть в такое место? — спросил Вольф, едва сделав заказ.
— Бога там определенно нет, — ответил Ласка.
— И твоего бати там тем более нет, — добавил Вольф, — Но это не повод…
— Да ладно. Ты сам сказал. Там нет ни Бога, ни Устина Иванова сына. Там совершенно нечего бояться.
— Ты как-то говорил, что хорошо вдохновленная толпа поросят может затоптать льва.
— Затоптать может. Испугать — нет.
Фантуцци дремал. Ласка и Вольф строили планы. Подавальщик принес пасту с мясом и кувшин вина.
— Сам посуди, — сказал Ласка, доев последнюю крошку, — Мы не собираемся их там убивать, жечь и грабить, захватывать их двор или скидывать их атамана. Нам просто нужна одна девушка. Я ведь верно понимаю, что Колетт продала Амелию не в жены какому-то авторитету?
— Верно.
— Как бы там ни было опасно, но там живут люди, не убивают друг друга почем зря и рассчитываются монетами. Наверняка они имеют дела снаружи двора, например, еду им точно надо покупать. Мы просто выкупим Амелию, просто за деньги. У нас ведь остались папские дукаты?
— Остались, но я знаю, что представляют собой подобные дворы чудес в Европе. Нам нужен какой-то более осторожный план. Нельзя просто взять и зайти во Двор Чудес. Я-то может, и унесу ноги, но тебя жалко. Ты уже слишком много прошел на пути к живой воде, чтобы вот так на середине пути умереть от руки каких-то разбойников.
— Я заходил к Сулейману Великолепному и к Папе Римскому. И к разбойникам тем более зайду, не склонив головы.
— Разбойники, в отличие от королей, не справедливые и не мудрые. Скорее всего, нас даже слушать не будут, сразу убьют.
— Пойдем ночью.
— В самое разбойное время? Зачем?
— Чтобы ты сразу заходил в волчьем обличии. Поэтому наши итальянские друзья пусть едут в Фонтенбло. Им не надо знать, что ты оборотень, а Оксана ведьма.
— Оксана пойдет с нами?
— Что значит «Двор Чудес, это двор, мать его, чудес»?
— Н-да… Значит, что с ведьмой туда входить будет спокойнее, чем без нее.
10. Глава. Двор чудес начинается с переговоров
В церквях отзвонили вечерню. Солнце село, и весь добропорядочный Париж собрался надеть ночные колпаки и залезть под теплые одеяла. Вольф разделся, воткнул нож в землю и перекинулся в волка. Оксана пошептала над ножом и одеждой и сказала, что до восхода кто угодно пройдет мимо и не заметит.
Имея фактическую автономию от парижского прево, от землевладельцев, от короля, от стражи, армии и сборщиков налогов, и будучи расположенным в центре Парижа, Двор Чудес мог бы стать центром беспошлинной торговли и надежным местом хранения краденого и контрабандного товара в караванных масштабах. Здесь могли бы работать бордели, лишенные необходимости платить налоги и даже взятки. Здесь можно бы было запустить какое-то производство без оглядки на гильдии. Отсюда подпольные ростовщики могли бы кредитовать хоть весь Париж.
Но, увы, у местного населения руки были заточены под совсем другое. Люди, владевшие ремеслами, не вписывались в образ жизни и систему ценностей Двора Чудес. Если бы здесь попросил приюта кровельщик или печник, его бы подвергли остракизму за попытку сделать себе более уютное обиталище. Под свежей кровлей у пахнущего дымом камина уже на следующий день сидели бы совсем другие люди. Если бы сапожник здесь начал шить сапоги, еще недошитый сапог уже бы безвозмездно украшал ногу соседа.
Конечно, здесь могли рассчитываться и монетой. Краденые вещи меняли хозяев не только в обмен на подзатыльники. В большой башне не первую сотню лет работал трактир, где пекли пироги из краденой муки и продавали за краденые денежки.
Здесь жили и в долг, но счетных книг никто не вел. Одним долги прощались, как завещано в «Отче наш». Другие, наоборот, обнаруживали, что в долгу перед кем-то на жизнь, хотя занимали на пожрать и выпить.
Сюда приходили нищие и грабители со всего Парижа, но многие из коренных обитателей жили здесь поколениями. Если Двор Чудес не переполнился потомством старожилов, то только потому, что умирали здесь как бы не чаще, чем рождались. Даже не каждый пятый ребенок доживал до первых шагов, а уж до своего потомства и не каждый десятый.
Здесь без труда можно было найти переводчика с немецкого или итальянского, не говоря уже о всех диалектах подданных короля Франциска. Не каждый бродяга мог прижиться здесь как родной, но тех, кто мог, хватало с излишком.
У прохода не стояли часовые, но никто не спрашивал, кто идет, как звать и по какому делу. Хочешь зайти — заходи, Двор Чудес открыт для всех. Вот выйти может оказаться непросто. На не по-местному одетого человека со странной большой собакой обращали внимание. Но не слишком много. Если кто-то сюда пришел, то он точно не случайный простак.
Как и следовало ожидать, Двор Чудес оказался именно что двором. Пустое место между строениями. Может быть, к нему относилась не только та территория, которую увидели Ласка и Вольф, но с улицы они прошли на неожиданную в плотно застроенном городе небольшую площадь, окруженную полуразвалившимися домами.
Когда-то это была настоящая городская площадь. Может быть, даже рыночная. В незапямятные времена ее замостили булыжником и даже позаботились о выпуклой форме и сточных канавах по краям, иначе бы вместо площади давно образовался пруд с лягушками и гнусом.
По северной стороне Двор ограничивала настоящая крепостная стена, осыпавшаяся настолько, что превратилась в вал. К валу прижимались убогие лачуги, а над ними возвышались две невысокие башни. С прочих трех сторон площади стояли обычные парижские каменные дома, только с пустыми оконными проемами и с провалами в крышах.
Деревянные дома давно бы протрухли и рассыпались, но каменные могут разрушаться столетиями, даже если их не чинить. Люди, которые в этих домах жили, все-таки кое-как пытались поддерживать крышу над головой в если не нормальном, то стабильно плохом состоянии. Где-то виднелись пятна свежей черепицы, где-то еще не потемневшие доски.
Для того, чтобы ходить по злачным местам, Ласка выбрал немецкий дорожный костюм, который весной подарил фон Нидерклаузиц в Вене, и короткий плащ, пропахший ночевками у костра на траве. Относительно одеяний Двора Чудес он выглядел довольно прилично, но не настолько богато, чтобы вызывать нездоровый интерес. Здесь обитали не только нищие и бродяги, а еще воры, грабители
