рукой Пьера, только что кулак полетел ему в голову, и вдруг вместо светлой вихрастой головы под кулаком темная, стриженая под горшок. А вот и немец бьет по уху открытой ладонью. И все, и мордой об пол.
За считанные мгновения двое положили девять человек, вывернулись в опустевший угол, раскидали столы и лавки и выставили перед собой клинки.
— Я бы очень не хотел проливать кровь, — сказал Ласка.
— Но вас не волнует, чего бы мы хотели или не хотели, поэтому несколько ведер крови мы тут прольем, — сказал Вольф.
— Вам конец, — сказал Пьер.
Оставшиеся на ногах взялись за оружие. У кого корд, у кого большой нож, у кого дубинка. Пока ни одного длинного меча.
— Это просто смешно, — сказал Вольф.
— По-настоящему смешно изображать из себя мастеров меча с саблей и кордом, — сказал Лионец и потянул из ножен длинный меч.
— Вольф? — Ласка кивнул на лежавшую на полу чью-то шапку.
Вольф присел, не выпуская оружия, и левой рукой подбросил шапку к потолку.
Ласка три раза взмахнул саблей, и шапка упала на пол четырьмя кусками.
— Можешь повторить? — спросил Вольф, повернувшись к Лионцу.
— Не повторяй, — сказал толстяк, который считался здесь авторитетом и в первых рядах в бой не лез, — Пусть уходят.
— Сейчас не понял, — удивился Пьер, который тоже выступил вперед с хорошим прямым мечом.
— Они не простаки. А Двор Чудес, это двор, мать его, чудес. И друзья у них такие же, и враги. Вот как пить дать, баба, которую они ищут, окажется ведьмой, этот немец — нечистью вроде вервольфа, а этот шустрый, который, зуб даю, не француз, не испанец, не итальянец, не англичанин, не скандинав, не жид и не арап, — каким-нибудь bogatir из Tartaria с какими-нибудь тоже чудесными особенностями.
— И что, они бессмертные, или за них мстить кто-то будет? — спросил Пьер.
— Что ты будешь делать, если завтра за них тот же Двор Чудес и впишется? Этот же сказал, что собирался туда бабла занести, верно?
— Ну.
— Вот Криспен нам и сделает предъяву, что им бабки несли, да с нашей подачи не донесли. Тебе охота с тамошней братвой рамсить?
— В гробу видал такие разборки, — Пьер убрал меч в ножны.
Разговор на воровском арго Ласка и Вольф не поняли. Но поняли, когда разбойники убрали оружие и освободили выход.
Дальше искать Амелию не стали и направились в сторону Сите к собору Парижской Богоматери. Вот большая улица, впереди вроде бы мост, а над крышами домов виднеются традиционные две башни готических соборов.
Не дошли самую малость.
— Не вы ли будете господа Ласка и Вольф? — спросил встречный мальчишка.
— Мы.
— Ваши друзья и дама ждут вас в нашей таверне.
Таверну господа живописцы выбрали итальянскую. В Париже сложно найти заведение не с французской кухней, но как раз с итальянской можно. За день на ногах уже хотелось есть.
Вместе с Бенвенуто и Фантуцци за столиком сидела Оксана.
— Ты как тут? — спросил Ласка.
— Да я что-то заревновала и сорвалась вслед за вами.
— И? — спросил Вольф, — Они прошлись по борделям, и он тебе ни разу не изменил?
— Прошлись они, как же. Бенвенуто вообще сидел на жопе ровно.
Ласка разочарованно посмотрел на итальянца, но тот не устыдился и глаз не отвел.
— Нашли мы ее, — сказал Бенвенуто.
— Где? Как?
— Прямо там что ли? — спросил Вольф, — А мы весь Город обегали.
— Портрет Амелии так понравился девкам, что они попросили их всех нарисовать, — сказал Фантуцци, — Мы сторговались, что они рассчитаются натурой и найдут нам Амелию. Бенвенуто набросал еще одну копию портрета, и маман отправила по соседям вышибалу и мальчишку-уборщика.
— Ага. Я сидел, полдня рисовал девок… — начал Бенвенуто.
— А я принимал оплату, — закончил Фантуцци, отодвинулся от стола и помахал пустой тарелкой как веером над гульфиком.
— Где она? — спросил Ласка.
— Во Дворе Чудес, — Бенвенуто перестал улыбаться, — Переходим к плану Б, если он у вас есть.
— Господи, там дел на полчаса. Просто зайти и выйти, — сказал Ласка.
Оксана хихикнула.
— Что? — не понял Ласка.
— Так мой муж говорил, — ответила Оксана по-русски, чтобы Бенвенуто не узнал, что она замужем.
— И чем кончалось?
Оксана так рассмеялась, что даже затруднилась с ответом. Несколько раз пыталась что-то сказать и захлебывалась смехом.
— Я правильно понимаю, что это были истории с хорошим концом?
Оксана чуть не упала под стол.
— Что вы ржете? — спросил Вольф.
— Мужа вспомнила, — ответила Оксана, устав смеяться, — Конец у него был отменный, да. Фантазии никакой, — она стрельнула глазками на итальянца, но…
Она увидела, как покраснел Ласка, и снова захохотала, оборвав воспоминания.
— Там прямо сильно опасно? — спросил Вольф.
— Там не просто опасно. Это самое лютое и злое место в Париже, — ответил Фантуцци, — Туда приличные люди не ходят, а если ходят, то не возвращаются.
— Мы неприличные, — сказал Ласка, — Мы зайдем.
Вольф наступил ему на ногу и сказал, обращаясь к живописцам.
— Я вам очень благодарен за помощь. Возвращайтесь в Фонтенбло, а мы тут перейдем к плану Б и до завтра закончим.
— Точно? — спросил Бенвенуто.
— С Божьей помощью, — сказал Ласка.
— Тогда мы пойдем, заночуем…
— Нет! — возмутилась Оксана, — Вы пойдете, сядете на отдохнувших коней, дадите шпор и до заката уже будете там, где мы ночевали по пути. Нечего вам ночевать в борделе! Кому-то еще Анну д’Этамп рисовать!
— Верно, — ответил Фантуцци, — У меня яйца уже пустые.
— У меня полные, что аж звенят, — сказал Бенвенуто.
— Сними-ка тут комнату ненадолго, — обратилась к нему Оксана, — А то расплещешь по дороге.
— Расскажешь историю со счастливым концом? — спросил Вольф.
Фантуцци задремал в уголке, Бенвенуто с Оксаной поднялись наверх. Вольф заказал пасту с тертым сыром и по добротному куску мяса без всякой требухи.
Ни один, ни другой итальянец не знали, насколько на самом деле опасен Двор Чудес и что он вообще такое. В любом городе есть какие-нибудь опасные кварталы, и все равно там каждый божий
