можно сказать и так. Поможешь мне испытать ее?
– Я? – спросил Коннер. – Я даже не знаю, как эта штука работает.
– Тебе и не надо знать, – сказал Роб. – Просто спрячься. Посмотрим, сумею ли я тебя найти.
Коннер не стал перечить брату – ему стало интересно, над чем тот работает, и к тому же Робу не стоило нырять. Когда Роб приготовился и наполовину воткнул стержень в землю рядом с мастерской Грэхема, Коннер опустил одолженную маску и погрузился в песок. Он не стал выбирать единственное укрытие, а вместо этого решил несколько раз сменить направление, совершив круг по старому Спрингстону и Шентитауну. Он дважды поднимался, чтобы глотнуть воздуха, наслаждаясь прохладным песком, а также возможностью понырять без всякой цели и расходовать при этом чужую батарею. Несколько минут спустя он вернулся к мастерской Грэхема и вынырнул позади брата.
– Ну как? – спросил он, стряхивая спут с волос и с одолженного костюма.
Роб поднял маску.
– Ты начал за старым поселком, потом отправился к рухнувшему пескоскребу, который похож на грудную клетку, потом свернул к своему дому, потом вернулся сюда.
Коннер был впечатлен, но одновременно пришел в замешательство:
– Там двигались и другие дайверы. Как ты сумел выследить меня?
– Снаряжение разное, частоты никогда не совпадают до конца. У моего осциллографа есть режим записи, я сохраняю сигнатуру всего, с чем работаю, и могу точно настроиться на эти штуки. Еще я починил костюм и маску, которые сейчас на тебе.
– Говоришь, как бы далеко я ни находился, ты всегда можешь точно сказать, где я?
– Ну… наверняка есть какие-то пределы. И все зависит от снаряжения. Прошлой ночью я никак не мог понять, как они выследили мои ботинки, ведь у них такая чистая сигнатура. А потом сообразил, что, хотя с чистой сигнатурой нырок получается не таким шумным, ее намного проще найти на большом расстоянии. Это вроде чистого свиста среди отрыжек и пердежа.
– Грубовато.
– В общем, ты понял.
– Значит, те, кто тебя выследил, все это время находились в городе?
Роб покачал головой:
– Вовсе нет. Ты бы слышал, что они говорили про Спрингстон. Они терпеть его не могут. Называли его помойкой. Им хотелось как можно скорее убраться отсюда. Поэтому у меня и возникла мысль насчет антенн. Волны, которые мы посылаем сквозь песок, напоминают звуковые. Понимаешь?
– Нет. Исходи из того, что я ничего не понимаю. Ты каждый раз об этом спрашиваешь, и я чувствую себя полным дураком.
– Извини. – Роб наморщил лоб так, будто старался придумать понятные Коннеру слова. – Помнишь грохот за Ничейной землей, который прекратила Вик? Лилия говорила, что он доносится с рудников.
– Гм… угу. Я слышал его всю свою жизнь.
– Так вот, то место в неделе пути отсюда, но мы все равно слышали грохот. Звук забирается очень далеко. В песке еще дальше, чем в воздухе. Чем плотнее среда, тем быстрее движутся волны. Дайверский костюм способен на многое, когда он под песком, а на поверхности послышится разве что дребезжание твоих костей.
Коннер решил, что он понял суть:
– Ладно. Значит, у моего костюма есть сигнатура, твоя палка может выделить ее из всех прочих шумов, и эта сигнатура распространяется далеко. Насколько далеко?
Роб пожал плечами:
– Точно не знаю. Полагаю, этот жезл может слышать на сто километров вокруг или больше.
– Ни хрена себе. Не может быть.
– Хрен тебе. Может.
– Но ты можешь уловить только то, что слышал раньше? То, над чем ты работал?
– Сейчас – да. Но это совсем примитивная штука. У тех людей была другая, с ее помощью можно сделать намного больше. Собственно…
Роб наклонил голову. Коннер предположил, что он размышляет над тем, стоит ли объяснять какие-то технические подробности или нет.
– Не важно, – наконец сказал Роб. – Короче, так: я думаю, с этим можно сделать намного больше, чем с любым дайверским костюмом. Дайверскому костюму приходится заботиться о том, чтобы человека внутри его не разорвало на части из-за вибрации. А этой палке – нет. Особенно когда ты стоишь с ней наверху.
– Как же никто до этого не додумался?
– Никто не пытался, – ответил Роб. – Все хотят лишь надевать костюмы и добывать из-под песка всякое барахло.
С этим нельзя было спорить.
– Ладно, все работает. Что дальше?
– Выйдем из города, направимся на север, подальше от всего этого шума у стены, и точно определим, где папины ботинки.
– А когда мы их найдем? Что тогда?
– Тогда мы заберем их.
16
Украденное сокровище
Палмер
Сарфер наткнулся на песчаный гребень, один из корпусов на мгновение завис в воздухе, и один из чемоданов едва не вывалился за борт.
– Извини! – крикнула сквозь шум ветра Лилия, выправляя сарфер.
– У тебя отлично получается! – крикнул в ответ Палмер.
Голова кружилась, хотелось смеяться над тем, какой дурацкий у них груз. Лишь часть добытого Лилией добра поместилась в багажнике целиком, и он привязал остальное к сетчатым батутам, соединявшим сдвоенные корпуса сарфера. На батутах подпрыгивали больше десяти чемоданов, еще четыре лежали в багажнике. Шел первый час, хранить все это в городе было негде, так что Палмер решил съездить в Лоу-Пэб и оставить непомерный груз у себя. Возможно, подумал он, стоит просмотреть добычу и отобрать лучшее, а после этого доставить Лилию домой до темноты. Утром можно было бы заняться продажей и обменом. А потом надо уговорить Лилию снова понырять для него на следующей неделе. И через неделю. Он знал, что никогда больше не пропустит семейный ужин.
Он сидел, прислонившись спиной к канатам и задрав ноги. Лилия правила, держа курс точно на юг. Возможно, он ошибался насчет нее. Ее нырки казались невероятными – он никогда прежде не видел, чтобы кто-нибудь вот так скользил сквозь песок. Даже Вик скорее полагалась на собственную силу, оставляя след, который отображался на экране маски как бледно-голубой поток. Дюны словно расступались перед Вик, будто боялись ее, а потом с грохотом обрушивались, празднуя ее исчезновение. С Лилией все выглядело совершенно иначе. Не было никакого следа, никакого намека на другое движение, кроме ее собственного. Она скользила сквозь песок так, словно его не было вообще. У каждого дайвера имелся свой стиль, характерный способ перемещаться – наверное, потому, что каждый человеческий мозг посылал особые волны, – но Палмер никогда не видел ничего подобного движениям Лилии. Возможно, дело было в ее телосложении, в ее детской фигуре, и со временем это искусство стало бы ей недоступно. Возможно, дайв-мастера были очень и очень не правы, дожидаясь, когда ребятам исполнится шестнадцать, чтобы те начали нырять. Лилия тренировалась практически с самого рождения. Или же дело было в отсутствии баллонов, шлангов и прочего громоздкого снаряжения, которое обычно брали дайверы. Так или иначе, Палмеру пришлось пересмотреть все, чему его учили.
Его переполняла радость оттого, что он и сам достигал новых глубин. Как и в прошлый раз,
