— Кто вы? Что все это значит? Куда мы идем?
— Успокойся. Мы друзья, — ответил Джерим. — Отдохни немного и перекуси. А потом мы все тебе расскажем. Времени у нас теперь предостаточно.
Шли дни. Путники упрямо пробирались через мрачные, неприветливые Кезанкийские горы на северо-восток, стараясь не попасть на территорию Гипербореи. Конану уже несколько раз приходилось сталкиваться с жестокими обитателями этой страны, и, хоть победа всегда оставалась за ним, киммерийцу вовсе не хотелось подвергать ни мага, ни девушку лишним опасностям. Им вполне хватало трудностей, которые в изобилии поставляли дикие горы, где даже звери селились неохотно.
Однако путь их лежал в холодную снежную Ветланию, потому их одежда совсем не годилась для такого путешествия. Обсудив с Джеримом все за и против, варвар все же решился спуститься к крохотному поселению, лежавшему у подножия гор. Гордость смелого и удачливого воина невыразимо страдала оттого, что ему пришлось воспользоваться мастерством чародея, но здравый смысл все же подсказывал Конану, что не стоит лишний раз рисковать, ибо сейчас он отвечал не только и не столько за свою жизнь, сколько за жизнь Анкали, доверенной ему ее погибшим братом, который ради счастья сестры отказался от успокоения своей души.
То ли великий Кром покровительствовал своему отчаянному сыну, то ли Джерим постарался изо всех сил, в очередной раз создавая блистательную иллюзию, но гиперборейцы встретили их вполне мирно и даже согласились г продать необходимую теплую одежду, не задавая лишних вопросов и не покушаясь на жизнь и свободу непрошенных гостей. Правда, гости оказались сговорчивыми и в обмен на нужные им вещи легко предлагали любой товар, какой только могли представить себе поселенцы. Не прошло и двух дней, как гиперборейцы с изумлением обнаружили, что выторговали всего-навсего груду мелких грязных камушков да кусочков подгнившей коры, но было уже поздно, и за обманщиками никто не захотел гнаться.
Теперь путешественники были снабжены самым необходимым: меховыми куртками и штанами, прочной обувью и кое-какой провизией. Им оставалось рассчитывать только на собственные силы и желание достичь цели, а этого как раз у них было с избытком. Конан вырос в горах, и потому для него самые узкие тропинки и отвесные стены не представляли никакой сложности. Джерим также довольно легко переносил все тяготы пути, а вот Анкале было очень и очень трудно. Ей еще никогда не приходилось попадать в такие суровые условия, но, проникнувшись к своим спасителям доверием, она во всем полагалась на них, а они поддерживали ее как могли. Она все еще относилась несколько настороженно к вендийцу, ибо, как и киммериец, побаивалась любой магии, но, видя, что варвар, которого она полюбила как собственного брата, считает Джерима своим другом, постепенно оттаивала.
Они благополучно достигли перевала, а еще через пару дней спустились с гор и ступили в тундру. Здесь Анкаля почувствовала себя гораздо лучше, ибо наконец-то ее окружал привычный пейзаж. Она делилась со своими спутниками всем, что знала и умела, а они оказались благодарными учениками. Особых опасностей ожидать было неоткуда, ибо в тундре обитали в основном мелкие хищники, а людей путники и вовсе не встречали. Добычи тут было хоть отбавляй, и уже в первый вечер Конан и Анкаля, сидя у тихонько потрескивавшего костра, с наслаждением жевали свежую оленину, а Джерим, даже причмокивая от удовольствия, хлебал некое подобие супа из коры и пахучих мхов.
Анкаля много рассказывала о своей жизни, об обычаях и нравах своего народа, о Великом Шамане. Киммерийцу порой казалось, что он уже прожил жизнь среди ветланов, он видел лица людей, которых называла девушка, он всей душой ненавидел Великого и жаждал его крови. И неизвестно, чья душа, его или Млеткена, пылала более яростным деланием отомстить, да, собственно, для варвара это было совсем не важно. Джерима больше всего интересовали рассказы о Шамане. Тогда он весь превращался в слух, время от времени кивая и едва заметно улыбаясь своим мыслям.
Постепенно тундра, и так не отличавшаяся разнообразием и буйной растительностью, начала редеть, сильные порывы ветра стали изредка доносить дыхание моря. По всей вероятности, до Ветлании было уже совсем близко. Яркое солнце, светившее и днем, и ночью, что поначалу раздражало киммерийца, разрыхлило снег, в воздухе запахло весной. Прошло больше года с тех пор, как Анкаля покинула свой дом, и теперь сердце девушки трепетало от ожидания встречи с близкими ей людьми. У нее словно открылось второе дыхание, и она начала торопить своих спутников, подгоняя их вперед и вперед.
Однажды днем (день это был, утро или вечер, Конан ни за что не сумел бы определить, но Анкаля, повинуясь природному чутью, прекрасно отличала день от ночи, несмотря на то что солнце вовсе не покидало небосвод) девушка вдруг схватила киммерийца за руку и воскликнула:
— Смотри! Вот она.
Впереди виднелся небольшой холмик, который вполне можно было принять за аккуратную кочку, ничем не отличающуюся от себе подобных, довольно часто встречающихся в тундре. Но память Млеткена подсказала варвару, что иго землянка, которую охотник устроил для сестры. Ее сильно занесло снегом, но, подойдя поближе, Конан рассмотрел едва заметное отверстие — вход, возле которого валялся оторванный полог.
— Значит, до твоего дома совсем недалеко? — обрадовался киммериец.
— Да, — кивнула Анкаля. — Давайте переночуем здесь, а потом уже двинемся дальше.
— Зачем? — удивился Джерим. — Зачем ночевать в лесу когда идти осталось совсем немного?
— Я не могу этого объяснить, — вспыхнула девушка, — Я так долго ждала этого дня… Мне надо подготовиться
Люди Шамана так спешили утащить Анкалю отсюда что все вещи, которые принес для нее Млеткен, остались на месте. Опытный охотник правильно выбрал место для убежища: за прошедший год его никто так и не нашел. Конан прикрепил сорванный полог, Анкаля вытряхнула грязь, накопившуюся за время ее отсутствия, подобрала опрокинутую плошку, положила в нее кусочек алпачьего жира, растопила его, подожгла и помешала тоненькой костяной палочкой. Маленький жирник быстро прогрел землянку и осветил ее ровным, уютным светом. Здесь было очень тесно, но никто не жаловался, ибо ни один из путников не вырос в роскошных дворцах. Для них было главным, что есть крыша над головой, что крохотный огонек отогревает тела и души. Поужинав, все тесно прижались друг к другу, свернувшись в какой-то невероятный клубок, и заснули.
Конану снился светлый и добрый сон, в котором он разговаривал с Млеткеном, и суровый охотник говорил ему, что очень жалеет об одном: им так и не привелось стать друзьями. Затем ветлан поблагодарил киммерийца за его мужество и доброту и попросил потерпеть еще совсем немного: как только Шаман будет наказан, душа Млеткена предстанет перед старой Рультаной и поселится в хорошем умране, где будет поджидать Уквуну. Конан пытался ему ответить, но, как и прежде, не мог произнести в своем сне ни слова.
