армии придется прорвать блокаду в нижней части ущелья, переправиться через реку и преодолеть эти хребты. Королева не боится штурма и держит в Эфрате только небольшой гарнизон своей личной гвардии.
Советники выжидательно смотрели на него, дружно затаив дыхание.
– Если я проникну в Эфрату, то смогу устранить королеву.
В прошлом ему бы не понадобилась никакая помощь и он обсудил бы эту идею только с глазу на глаз с королевой. Сейчас он выступал не только перед ней, но и перед всем собранием, и каждый из советников смотрел не на него, а на свои руки или переглядывался с другими, и все они вспоминали, каким был Эвгенидес в юности: клялся, что никогда не станет солдатом и не желает иметь никакого отношения к жестокому ремеслу человекоубийства.
– Нам нужны силы, с которыми можно взять Эфрату, – сказал Эвгенидес.
– И как же мы возьмем Эфрату? – спросил один из советников. – Ты же только что сказал, что между нами и Сеперкией стоит целое войско.
Эвгенидес объяснил. Перед слушателями постепенно разворачивались подробности его хитроумного плана, и всем стало ясно, где он пропадал эти десять дней. Королева слушала его, прищурившись, а он предлагал спуститься в Аттолию с небольшими силами и обойти ее армию, расквартированную на берегах Сеперкии.
– У подножия гор ходят пограничные патрули, – напомнил один из генералов, приглашенных на совещание. – Как ты проведешь мимо них мало-мальски значимый отряд, не насторожив ее?
– Она не расставляет патрули на пустоши.
– Ясное дело. – Пустошь была выжженной каменистой равниной, оставшейся после извержения Священной горы. Почвы там были плодородные, но для земледелия не годились – слишком изрезанные и сухие. Единственным постоянным источником воды была несудоходная река Арактус, спускавшаяся со склонов Священной горы. Арактус пересекал пустошь и орошал поля, тянувшиеся вплоть до берегов более крупной реки Сеперкии. – И как ты предлагаешь добраться до пустоши и пересечь ее? – спросил генерал. – Нас неминуемо заметят.
Эвгенидес поглядел на отца.
– По Арактусу? – спросил военный министр.
Эвгенидес молча кивнул.
– Какой гарнизон в Эфрате? – спросил военный министр.
– Пятьдесят человек, – ответил Эвгенидес и смолк.
После долгого размышления его отец кивнул:
– Это выполнимо.
Эвгенидес снова обернулся к генералу:
– Видите? С небольшими силами мы сможем разминуться с аттолийской армией. Можем взять мегарон, не планируя долго удерживать его, потому что сам мегарон без королевы не имеет никакого значения.
– А ты уверен, что она там?
– Уверен.
– И что она будет там, когда мы нападем?
– Это можно обеспечить.
Не дожидаясь, пока выскажется кто-нибудь еще, королева выразительно кашлянула. Все глаза устремились на нее, только Эвгенидес смотрел в пол.
– Прошу нас извинить, – очень тихо произнесла королева. – Мне надо поговорить с моим вором.
Не до конца понимая причину ее гнева, советники торопливо собрали свои бумаги и ушли. Эддис обвела взглядом опустевший стол.
– Пятьдесят человек, – проговорила она.
– Да.
– Считал?
– Да уж постарался.
Эддис показала на пустые кресла.
– Все решили, что тебя послала я. Что ты пошел в Аттолию по моему приказу. Я дала тебе разрешение убежать и спрятаться, а не бродить вокруг мегарона Аттолии, чтоб она опять схватила тебя. Ты что, с ума сошел? – заорала она, вскочила, разметав бумаги, отшвырнула перо. По столу растеклись косматые черные кляксы.
– Мне было страшно. Я не могу просто так сидеть сложа руки и дрожать от страха.
– Вот ты и затеял это? Разрази тебя гром, Эвгенидес. Что бы я делала, если бы она схватила тебя?
– Я прятался в лесу, следил, как люди входят в мегарон и выходят. К ней и близко не подходил.
– В лесу? И только?
Эвгенидес потупился:
– Один раз зашел в город.
Эддис испепелила его взглядом.
– И обследовал внешнюю стену мегарона.
– Что бы я делала, – повторила Эддис, и в ее тихом голосе было куда больше страдания, чем в крике. – Что бы я делала, если бы она поймала тебя, изрубила на куски и прислала их мне?
– Похоронила бы их, – ответил Эвгенидес.
Эддис откинулась на спинку трона и скрестила руки на груди. Долго-долго смотрела на Эвгенидеса, и он терпеливо ждал.
– И теперь ты хочешь вернуться, – вздохнула она.
– Да.
– Эвгенидес, ты как ребенок – обжегся об горячую кастрюлю и хочешь залезть в костер.
– Я не ребенок, – ответил вор.
– Можем послать кого-нибудь другого. – Королева, не обращая на него внимания, стала обдумывать варианты.
– Некого больше посылать. – Эвгенидес твердым голосом оборвал ее размышления. – И я хочу сделать это сам.
– Я тебе не верю. Но если ты и вправду этого хочешь, я посажу тебя под замок, пока не придешь в чувство. Найдется кто-нибудь еще.
– Нет, – сказал Эвгенидес.
– Да, – возразила королева.
– Кто? – спросил он.
– Ген, – сдалась наконец Эддис. – Если я отпущу тебя, то стану такой же, как она. А это даже хуже, чем потерять тебя.
Он подошел и сел на табуретку у ее ног.
– Я твой вор. Как ты уже упоминала, я происхожу из одной с тобой королевской семьи. Посылать больше некого. И знай, моя королева, я в самом деле этого хочу. – Он поднял на нее глаза. – Не могу сказать почему. И пусть она исчадие ада, но даже если мне придется ненавидеть себя до конца моих дней, я все равно этого хочу. – Он покачал головой – может быть, с презрением к самому себе – и пожал плечами. – Она снится мне по ночам.
– Мы слышим, как ты кричишь, – сухо отозвалась Эддис.
Он рассмеялся – звук был резким, будто треснуло расколотое дерево, – и сказал:
– Я могу это совершить только по твоему указанию. – Он облокотился о ее ноги, поглядел снизу вверх и тихо произнес: – Моя королева, ты называешь меня взрослым героем и в то же время привязываешь к себе, словно маленького мальчика. Так нельзя. Отпусти меня.
– Ох, Ген. Когда я сказала, что Эддис ждет от тебя многого, я имела в виду совсем другое.
Она села и долго разглядывала свои руки.
– Ну ладно уж, – вздохнула наконец. – Иди, похищай королеву Аттолии.
На подготовку к плану Эвгенидеса ушло немало времени. Начались весенние дожди. Эддис зазеленел. На фоне жемчужно-серого неба нежно светилась свежая листва. В крошечные гавани на побережье Эддиса проникли независимые торговцы, и привезенные ими, хоть и в скромных количествах, товары были доставлены по горным тропам в прибрежные провинции. В столице все, кто был слишком стар для войны, стали шить для солдат стеганые туники. Солдаты тренировались, Кродес, дальний родич Эвгенидеса, целыми часами отрабатывал произношение, а сам Эвгенидес, беспрерывно ворча, брал уроки верховой езды.
* * *
Однажды ночью в Эфрате, в своем мегароне, королева Аттолии засиделась допоздна. Она много часов напролет, склонившись над письменным столом, изучала бумаги, исписывала страницу за страницей, заклеивала письма воском и запечатывала оттиском кольца на пальце – одной из многих своих печатей. Утром королевским гонцам предстоит много работы. Каждый из них возьмет кожаную сумку с королевскими гербами. Одни поедут верхом через всю Аттолию, другие поднимутся на борт небольших быстроходных судов в гавани Эфраты.
Она устала. Сидела, с трудом удерживая голову прямо, и ждала, пока Фрезина аккуратно расчешет ей волосы и, как обычно на ночь, заплетет в одну косу. За работой Фрезина слегка поддела госпожу, напомнив о темных кругах под глазами:
– Если будете так много работать, доведете себя до изнеможения. Растает вся ваша красота, и ухажеры потеряют к вам интерес.
– Ах, Фрезина, все это лишь маска. Ухажеры не питают ко мне никакого интереса.
– Если не будете заботиться о себе, маска скоро развеется.
– Тогда я надену вместо нее другую.
– Какую же?
– Власть. Мужчины хотят этого для себя и не хотят – для своих женщин.
– Тогда вам придется выйти замуж, пока красота не растаяла. Верно? – Фрезина осторожно вступила на опасную почву. С ее величеством нельзя слишком фамильярничать. Фрезина никогда не видела, чтобы королева теряла терпение, но ее выговоры бывали суровы. Со своими приближенными она была неизменно
