С мрачным видом он притащил её к двери без опознавательных знаков, за которой обнаружился скучный серый коридор без фресок и других украшений, подсвеченный редкими электрическими лампочками. Мина предположила, что он предназначается для уборщиков, но уточнять не стала – сейчас не время для экскурсии.
Профессор Дано на удивление хорошо ориентировался в этой части правительственного здания. Он провёл их с Пикситом через чулан, заставленный мётлами, швабрами и вёдрами, в глубине которого была дверь наружу. Они пошли по узкому – Пиксит едва на нём поместился – мосту, тянущемуся под другим, который был намного шире.
– Технический мостик, – пояснил профессор. – Мы сейчас под аркой. Если кто спросит, скажешь, что весь день была на корабле, потому что плохо себя чувствовала.
– Но меня видели в городе.
– Ладно. Тогда – что ты ушла вместе со всеми, но затем вернулась, потому что плохо себя почувствовала. Кто-то из учеников может это опровергнуть? Ты с кем-нибудь говорила?
– Да. С Джикс, Ферро и Зеком. У них тоже будут неприятности?
– Из-за них могут быть неприятности у тебя, если они скажут не тем людям, что ты здорова. – Он поморщился. – Тебе придётся убедить своих друзей, что тебе стало нехорошо, чтобы никто не заподозрил, что это ты говорила с премьер-министром. Постарайся стошнить на кого-нибудь из них. Если повезёт, к тому моменту, когда кто-то додумается их расспросить, они уже ни о чём другом не вспомнят.
«Вот бы тебя стошнило на Чоду, – мечтательно протянул Пиксит. – Это было бы смешно».
«Тут нет ничего смешного».
«Совсем чуть-чуть», – отозвался он тоненьким голоском.
– Как вернёмся в Митрис, я организую тебе разрешение навестить родных. Тогда, если премьер-министр и отправит кого-нибудь в школу на твои поиски, они не найдут никого, подходящего под твоё описание, и тебе не придётся отвечать на неудобные вопросы и признаваться, что ты пересекла границу. Недели, думаю, хватит. Премьер-министр быстро потеряет к тебе интерес – у неё есть дела поважнее. К сожалению, твой отъезд запишут как временное отстранение от учёбы, иначе профессор Уэррин его не одобрит. Это пойдёт в твоё личное дело.
Мина споткнулась на ровном месте, и профессору Дано пришлось её поддержать.
– Всё настолько серьёзно? – Она и подумать не могла, что простой вопрос может привести к таким последствиям, и не понимала, почему профессор так остро реагирует.
– Это всего-навсего предосторожность. Ты этого не знала, разумеется – откуда бы тебе знать? – но ты задала щекотливый вопрос в очень непростое время. Уже какое-то время между грозовыми стражами курсируют слухи о связи между контролируемой погодой в Алоррии и разрушительными бурями за границей. Премьер-министр старается задавить их в зародыше, и фестиваль для неё – способ доказать, что всё замечательно, слухи беспочвенны и перемены не нужны.
Означало ли это, что… «Я права? Связь всё-таки есть?»
– Учитывая близость фестиваля и серьёзность темы, я не хочу, чтобы премьер-министр сделала из ученицы с большим потенциалом козла отпущения и исключила тебя за распространение так называемой «лживой пропаганды». – Он шагнул с моста и направился прямиком к подъехавшему поезду.
Пиксит запрыгнул следом за секунду до того, как двери захлопнулись.
– У меня… большой потенциал? – У неё и мысли не возникало, что кто-то из учителей может так о ней думать. Она ведь ещё не извлекла ни одной искры, не говоря уж о том, чтобы поймать электрический шар во время передачи молнии. Летала она так себе, и пока Пиксит не поправится, они даже этого не могут делать.
– О да. Выдающимся стража делает не умение искрить. – И профессор Дано ей улыбнулся – за всё время, что она его знала, можно было пересчитать по пальцам одной руки, сколько раз на его лице появлялось это выражение.
Поезд, набрав скорость, повёз их назад к кораблю.
* * *
Профессор заставил Мину лечь на койке в трюме, где пахло настолько ужасно, что её по-настоящему замутило. Раздобыв где-то ведро с остатками рыбного рагу в качестве доказательства её недомогания и предупредив моряков, что это может быть заразно, он плеснул немного рагу себе на подол мантии и убежал назад в город, причитая: «О, бедняжка Мина, ей так плохо! Я отвел её назад на корабль. Смотрите – её стошнило прямо мне на мантию. Так неприятно. Я, конечно, говорю о ней, не о мантии, хотя её придётся бросить в стирку. Несчастный ребёнок пропустит всё веселье».
Мина совсем не расстроилась.
Она была напугана до полусмерти.
Лежа на койке, она рисовала в воображении душераздирающие сценарии. От каждого скрипа лестницы сердце обмирало: наверняка это пришли за ней! Родителям на красивом красном воздушном шаре прилетит письмо, в котором им сообщат, что их дочь исключили из школы за распространение «лживой пропаганды», что бы это ни значило. Её отправят домой, и все её мечты пойдут крахом. «И это будет только моя вина, потому что я не смогла промолчать, когда надо было!»
«Ты ни в чём не виновата», – возразил Пиксит.
Он был прямо над ней, на прорезиненной палубе. «Нет, виновата». Только она почувствовала себя своей, только завела друзей – и надо же было поставить всё это под удар!
«Нет ничего плохого в том, чтобы задавать вопросы. А если премьер-министр побоялась отвечать – значит, ты задала правильный вопрос. И возможно, тебе стоит продолжить расспросы».
Она размышляла над этим, пока её не отвлёк топот вернувшихся на корабль учеников и зверей. Пиксит комментировал происходящее: поздоровавшись с Чодой, Бриндл и Рагитом, он сказал им, как было условлено, что Мина в трюме и ей нездоровится и что пусть они попросят своих стражей проведать её, но чтобы те держались на расстоянии, потому что ей очень плохо.
Мина растянулась на койке в ожидании шагов на лестнице. Вскоре Джикс, Ферро и Зек полуслезли-полуспрыгнули в люк.
– Угх! – возмутился Ферро. – Здесь пахнет хуже, чем носки моей бабушки!
– Здесь пахнет хуже, чем твоя бабушка, – сказал Зек.
– Серьёзно? Ты оскорбляешь мою бабушку?
– Прости. Само вырвалось.
Джикс ворвалась в крошечную каюту, но затормозила за несколько футов до койки Мины:
– Мина! Выглядишь ужасно!
Мина постаралась не обижаться, учитывая, что на самом деле она не больна. Она слабо махнула им, будто ни на что большее у неё не хватает сил, затем поморщилась, схватила ведро и принялась усиленно в него кашлять. К тому моменту, как «приступ» прошёл и она подняла глаза, её друзья уже съёжились у самой двери.
– Хочешь… э-эм… мы оставим тебя одну отдыхать? – предложил Зек.
Мина завалилась на спину, изображая крайнюю степень измождённости. Она знала, как притворяться больной: Гатон много раз проделывал этот фокус, чтобы увильнуть от обязанности ехать на ярмарку.
– Думаю, мне станет легче, если вы расскажете, что я пропустила, – жалобным голосом попросила Мина.
Просияв, Джикс стала подробно описывать правительственное здание и все репетиции, которые им удалось посмотреть. Ферро вклинился со своим восторгом насчёт премьер-министра и процитировал несколько фраз из её речи о величии Алоррии.
«Величии Алоррии, – повторила про себя Мина, пока он разглагольствовал. – А какова его цена? Неужели никто об этом не задумывается?!» Профессор Дано сказал, что слухи курсируют уже какое-то время. «Но почему никто ничего не предпринимает?!»
Она смотрела на друзей, с таким нетерпением предвкушающих фестиваль, и думала, что бы они почувствовали, узнав, что их празднества оборачиваются для кого-то страшными бурями.
«Скажи им», – предложил Пиксит.
«Нельзя. Если они проболтаются не тем людям…»
Но как же встреченные ею чужаки? Она вспомнила слова Варли, прижавшего кончики пальцев ко лбу: «Благослови нас звёзды и луна, когда придут десятилетние бури». Разве можно молчать, зная это?!
С другой стороны – что хорошего будет в том, если она обо всём расскажет? Один невинный вопрос уже едва не обернулся для неё кучей проблем – и ещё неизвестно, чем вся эта история закончится. Её слова принесут больше вреда, чем пользы. Премьер-министр не станет отменять фестиваль только потому, что один ребёнок считает, что она должна это сделать.
