награду.
Мефистон собирался было надавить на жреца, чтобы узнать больше, но потом кивнул и показал рукой по дороге туда, где с болтерами наготове сомкнутыми рядами шли космодесантники тактических отделений.
— Впереди нас люди, — сказал старший библиарий, — я слышу их молитвы. До них не дольше часу, но их голоса становятся тише. Если мы хотим встретить их, надо отправляться сейчас. — Он посмотрел на Рацела. — Закончи свой труд, Гай. Запечатай разлом и отправляйся за нами, как только сможешь.
Затем он положил руку на плечо Зина:
— Пойдем со мной, исповедник. Расскажи мне больше о географии этого мира.
Старший библиарий двинулся по дороге; вздрогнув, Зин поспешил за ним. На его лице застыла гримаса, делавшая его похожим на пристыженного отцом толстого ребенка.
— Интересное прошлое у этого мира, а? — сказал Антрос, покосившись на Рацела, когда Властелин Смерти и исповедник ушли. — Странно, что эти призванные колдовством башни так напоминают костницы из других миров — обычные захоронения местных жителей.
— Легко отмахнуться от таких живописных легенд, неофит, — сказал Рацел, — но не стоит смеяться над верой в Императора, какую бы форму она ни принимала.
— Вера не должна превращать нас в глупцов, — возразил лексиканий.
— О, мифы могут быть куда поучительнее, нежели горькая правда.
Эпистолярий окинул взглядом окаменевшие шпили:
— Святые клинки, призванные Самим Богом- Императором. Такие идеи помогли сохранить чистоту этого мира, когда многие другие пали.
— Чистоту? Пока мы не знаем, что идеи жрецов сделали с этим миром. — Антрос покачал головой. — Возможно, стоит повременить с похвалой за их преданность. Судя по тому, что описал старший библиарий, люди здесь так же жестоки и непредсказуемы, как и во всем секторе.
— Ты бы предпочел, чтобы Зин обратился к иным богам? — Рацел пристально посмотрел на ученика сквозь визор.
— Конечно нет, — с раздражением ответил Антрос, удивляясь, как его можно было понять так неверно. — У нас есть лишь свет Бога-Императора. Однако мы ведь не просто верующие; мы — искатели истины. Нам следует отделять чистоту веры от пелены суеверий. Что проку от света Бога-Императора, если мы не видим достаточно ясно, чтобы узреть Его? Зачем еще мы проводим столько времени, создавая книги и изучая хроники? Это гробницы. Мертвых этого мира не погребли под землей, но оставили на открытом воздухе. Из-за атмосферы Дивинуса Прим кости окаменели, вместо того чтобы рассыпаться в прах. Причиной этому — совершенно естественные обстоятельства, а не влияние чего-то возвышенного.
— Может, да, а может, нет. — Эпистолярий пожал плечами. — Похвально, что ты придаешь такое значение нашим записям и архивам, неофит, но не забывай: правда в том, что весь запас знаний в нашем либрариуме можно сравнить со свечой, озаряющей один уголок огромного и непостижимого полотна.
Антрос посмотрел на Зина, ковыляющего за Мефистоном. Облик проповедника не внушал ему особого уважения. Некоторые свечи могут открыть больше, чем другие. Он попытался дотянуться разумом до него, чтобы понять, что же скрывает исповедник. Но, похоже, затуманившая его разум необычная тишина повлияла и на другие его способности. Луций не видел ни проблеска мыслей священника.
— Мой господин, — сказал он, покосившись на Рацела. — Ваше зрение… внутреннее… оно?..
— Теперь мы за преградой, скрывшей Дивинус Прим, — ответил Рацел, посмотрев на облака. — Мы ослеплены.
Эпистолярий отошел к рунам, вычерченным на дороге, и коснулся острием меча того круга, в который они были заключены. В тот же миг линии вспыхнули синим пламенем и затрещали, рассыпая искры. Рацел не поднимал головы, пока магические знаки отрывались от земли, словно тлеющие угольки, мерцая и вращаясь, следуя сложному маршруту, который он описал для них в пыли.
Пламя привлекло необычных зрителей. Десятки ворон опустились на меловую дорогу. Их черные тела ясно выделялись на белом камне; шумно хлопая крыльями, птицы прыгали возле горящего круга. Их карканье причудливым эхом разносилось по бесплодным полям. В остальном пейзаж был совершенно безжизненным: очевидно, птиц привлекла сила заклинания. Рацел не обратил на них никакого внимания и, пробормотав один-единственный слог, завершил ритуал. Ослепительный столб света поднялся из круга, озарив царственные черты эпистолярия; выпрямившись, Рацел указал в небеса.
Антрос уважительно кивнул, наблюдая, как огненный столп вырастает даже выше костниц. Он разошелся по темному подбрюшью облаков, вызолотив небо, словно ударившая с земли молния. Лексиканий не совсем понимал происходящее, но знал, что Рацел запечатывает врата, созданные Мефистоном, чтобы провести их сюда. Какой бы ни была природа заклинания, зрелище было великолепным. Потоки энергии расходились среди облаков, словно в судорожном танце, выписывая среди них пылающие магические слова.
Антрос ахнул, увидев в этом сиянии нечто неожиданное. С самого прибытия на Дивинус Прим небо было скрыто от взгляда низкими тучами, но теперь мерцающее синее пламя открыло ему нечто необычайное. Сквозь редкие прорехи он ожидал увидеть сгущающиеся сумерки и ранние вечерние звезды; но вместо этого он узрел зеркальное отражение пейзажа внизу. Каждый из изящных погребальных шпилей четко отражался в небесном своде.
— И как наука объяснит это? — спросил Рацел, не глядя на ученика.
Луций промолчал, а эпистолярий отвел меч от круга, после чего отступил от пылающей колонны. В тот же миг огонь погас, и они вновь оказались в полутьме. Осталось лишь тусклое сияние вырезанных на земле рун. Рацел припал на колено и провел вдоль них пальцем.
— Этот мир спрятали не просто так, а чтобы скрыть нечто. Идем, надо догнать остальных. — Он поднялся и зашагал по дороге мимо Луция.
Они удалялись от места ритуала, а позади раздавалось хриплое карканье ворон, улетающих в сумрак.
После часа быстрой ходьбы они достигли узкой долины, которая пересекала ландшафт, насколько хватало глаз, — гигантский, глубиной в десятки метров, шрам, рассекающий равнину. Дорога уходила вниз по крутому склону, а затем поднималась навстречу обнесенному стенами городу, что смотрел на них с другой стороны, наблюдая за долиной, подобно древнему стражу. Даже отсюда можно было понять, что это город костей — могильник, сложенный из тех же причудливо сплетавшихся окаменелостей, что и башни. Конечно, в сравнении с Кающимися Древами он казался крошечным, но ротонда [11] посреди города явно была огромной. Сумерки быстро переходили в ночь, и ее купол цвета слоновой кости сиял на фоне индигового неба, словно закатившаяся луна.
Исповедник Зин прошептал молитву и сотворил знамение аквилы, увидев клубы дыма, поднимавшиеся за отвесными белыми стенами.
— Вы узнаете это место? — спросил Мефистон, повернувшись к Зину.
— Тарнское аббатство. — Священник ошеломленно кивнул и показал крозиусом на крошечные огоньки, мерцавшие в тенистой долине. — Все монастыри на этих равнинах принадлежат к епархии кардинала Вектиса. — Исповедник вновь посмотрел на окруженный стенами город. —
