— Выпьем чашу, друзья, за светлого бога Аполлона, вдохновителя наших дум и порывов!
По зале поплыл аромат тонкого вина. «Лихо начинают!» — подумал Скилл, осушая чашу до дна.
— Хорошее вино! — похвалил он, поставив сосуд на место. И тут к своему стыду заметил, что остальные лишь чуть пригубили вино и теперь недоуменно взирают на нового знакомого.
Видя смущение Скилла, Менандр поспешил ему на помощь:
— Гость еще не знает наших обычаев. Ведь мы пьем вино не ради забытья, а лишь потому, что оно способствует общению. Великий мудрец Пифагор сказал: «Пьянство есть упражнение в безумии!» Так не будем уподобляться диким скифам или кельтам, пропивающим свой разум и естество! Не огорчайся, друг Скилл. Ты ошибся, но ошибка твоя поправима. Феона!
Одна из девушек взяла опустевшую чашу и, наполнив ее вновь, протянула Скиллу. Но тот не обратил на ее жест никакого внимания, так как переживал за свою ошибку, а более того — за невольное оскорбление, нанесенное скифскому народу. Вопреки общепринятому мнению, скифы отнюдь не были теми неисправимыми пьяницами, какими их выставляли эллины или парсы. Дед Скилла Родоар пил лишь пшеничную брагу. Позднее, вместе с приходом эллинов, появилось виноградное вино, пришедшееся по вкусу кочевникам. Греки не лгали, уверяя, что скифы пьют вино неразбавленным, но забывали упомянуть, что кочевники выпивали одну-две чаши вина в день, в то время как граждане Афин или Коринфа — двадцать чаш хмельного напитка, пусть и смешанного с водою. Стоило еще разобраться, кто более подвержен пьянству. Стараясь не поддаваться эмоциям, Скилл сказал:
— Ты прав, друг Менандр, пьянство — порок. Но позволь мне привести слова мудреца скифа Анахарсиса, едко высмеивавшего слабости эллинов. Некогда он заметил по поводу винопития сынов Зевса: «У себя дома первый бокал обыкновенно пьют за здоровье, второй — ради удовольствия, третий — ради наглости, последний — ради безумия».
— Отлично сказано, друг Скилл! Этот Анахарсис обладал острым умом. Выпьем за его здоровье!
Предложение выпить за здоровье того, кто порицал пьянство, прозвучало весьма нелепо. Усмехнувшись, Скилл сделал глоток.
— Ах, что может быть лучше дружеской беседы, услащенной глотком доброго вина! — чуть напыщенно воскликнул красавчик с родинкой на шее.
— Верно сказано, Леониск! — одобрил эту мысль Менандр. — Но ты забыл упомянуть о прекрасной девушке, чью грудь ты нежно ласкаешь рукой. Друг, любимая девушка, вино, изысканная пища — что еще надо человеку, чтобы почувствовать себя счастливым! Наслаждение — вот главный принцип жизни. Иначе для чего мы живем? Ради удовольствия, и никто не докажет мне, что я не прав. Разве согласится человек добровольно, без принуждения, выполнять тяжелую грязную работу или отправиться в опасный поход? Нет! Ради чего?
— А если он любит приключения? Если он не представляет без них свою жизнь? — спросил Скилл.
— Приключения? Бессмысленные глупые авантюры, пахнущие кровью и потом? Неужели кто-нибудь из вас предпочтет трястись в мокром от конского пота седле, нежели возлежать на ложах, беседуя с друзьями? Нет, ответите вы. И будете правы. Приключений ищет лишь тот, кого манят золото, кровь, слава. Они пытаются встать наперекор судьбе, и она ломает их пополам. И поделом! Разве в этом удел нормального человека? Ведь ему не нужна слава, он не испытывает сладкого трепета при виде золота, он не звереет от запаха крови. Человек не любит, когда тело его перегружено чрезмерной работой, а конечности вздуваются желваками мускулов. Наслаждение — вот истинное призвание человека. Наслаждение, даруемое женщиной, вином, пищей. То наслаждение плоти. А бывает и высшее наслаждение, о котором упоминал Леониск. То наслаждение от общения с друзьями, наслаждение от умной беседы. Наслаждайтесь, друзья мои, ибо жизнь коротка и мы должны успеть взять от нее сколько возможно. Играй, Герон!
Негромко звякнули струны кифары, и комнату наполнила тихая мелодичная музыка. Все затихли. Поднося к губам кубок, Скилл почувствовал, что его ухо игриво прикусили острые зубки. Скилл привлек девушку к себе. Она улыбалась, слабый отблеск свечей играл в серых глазах. Обняв скифа за шею, девушка шепнула:
— Нехороший, ты даже не спросил мое имя.
— А ведь и вправду, — согласился он. — Виноват. Как тебя зовут?
— Лаоника, — тихо шевельнулись губы девушки.
— Какое красивое имя, — прошептал Скилл. — Какая красивая ты.
Губы скифа коснулись губ Лаоники.
— Не здесь, — шепнула она. — Пойдем в другую комнату.
Она поднялась и направилась в темноту. Скилл несмело пошел вслед за ней…
С такой страстью он не сталкивался уже давно, а если быть более точным, с тех пор, как расстался с Тентой. Лаоника была неистощима в любовных забавах. Она то отступала, то нападала вновь. Ее ласки, походившие на нежный майский цветок, через мгновение превращались в бушующий огонь. Скилл позабыл о времени, наслаждаясь прекрасным телом. Но вот Лаоника чуть оттолкнула любовника руками.
— Пока достаточно. Пойдем ко всем. Мы вернемся сюда чуть попозднее.
— Разве мы не ляжем спать? — удивился Скилл.
— Ночью — нет. Мы отоспимся днём.
— А когда же в таком случае вы работаете?
Девушка пожала плечами:
— Не понимаю, о какой работе ты говоришь. Человек рожден, чтобы наслаждаться.
Скилл не стал с ней спорить.
— Да, конечно. Но откуда-то надо брать средства на одежду и еду.
— Об этом заботится Городской Совет. Нам много не нужно. Две туники, немного вина и пищи. Мы не уподобляемся богачам, трясущимся над своими богатствами. Пусть работают они.
Скилл и сам не собирался уподобляться богачам, но он не мог согласиться с такой странной логикой.
— А дом? На какие средства куплен этот дом?
Заплетя волосы в пышную косу и закрепляя ее жгутом, девушка сказала:
— Его построил отец Менандра. Он был воином и пришел сюда из Золотого города. Пришел и остался. Он был со странностями, утверждал, что любит работать. Работал каждый день, в конце концов надорвался. Видишь, к чему может привести работа?
Скиф ничего не ответил, а лишь покачал головой. Ему не хотелось спорить. Он вдруг почувствовал, что может многим пожертвовать ради любви этой прекрасной девушки, ради дружбы с ее странными друзьями. Ему ведь тоже не слишком много надо, и потом…
— У меня есть деньги, — сообщил он Лаонике.
— Много?
— Достаточно.
— Это прекрасно! — Она обрадовалась. — Ты купишь мне новую тунику. Купишь?
Ее голосок звучал чуть капризно. Это было столь очаровательно, что скиф не выдержал и улыбнулся:
