— Сначала я хочу спросить у вас, благородные месьоры: что вам известно о проклятии? Кем или чем является Хранитель? Врага надо, прежде всего, изучить, узнать его слабые и сильные стороны.
Конан опять вздохнул и дернул меня за плащ:
— Хальк, расскажи ему… Вдруг действительно что-нибудь придумает? Хотя я очень сильно в этом сомневаюсь.
Киммериец не зря сомневался. Доран не нашел ничего умнее, как предложить выкупить клад у Нидхогга, однако не сумел додуматься, какова будет цена.
Слепая Алафрида, молча слушавшая нашу напряженную беседу безмятежно улыбалась, будто наблюдала за малыми детишками, устроившими ссору из-за пустяков. А когда мы начали строить предположения о возможном выкупе за сокровища, разразилась сухим квохчущим смехом.
— Вы так и не поняли… — отсмеявшись, прошамкала ведьма. — В мире под солнцем нет ничего ценнее жизни. Обыкновенной жизни. Верните Нидхоггу жизнь, и он отдаст золото. Видите, как просто?
Мы умолкли и переглянулись. Никаких сомнений — Алафрида окончательно выжила из ума.
— Идея так себе, — уныло сказал Доран. — Рассудим: фактически, ваш черный дракон мертв, развоплощен. Его неприкаянный дух вынужден оберегать клад и по мелочи гадить людям, от рук которых Нидхогг и принял телесную смерть. Когда сокровища обретают хозяина, дракон использует свой дар убеждения и начинает удовлетворять жажду к разрушению, так? В любом случае его существование нельзя назвать «жизнью». Он вынужден вечно пребывать на грани бытия и небытия, что дракону наверняка весьма неприятно…
— Короче! — рявкнул Конан. — Хватит заумной трепотни! Роты-Всадника здесь нет, а самостоятельно воплотить дракона мы не сможем — силушкой божественной обделены! Давайте думать дальше!
— Постойте… — тихо проронил Тотлант. — Воплощаться можно не только в живое тело.
— Тотлант, и ты присоединился к этому скопищу умалишенных? — киммериец посмотрел на волшебника сострадательно. — Дракон-зомби? Смешно! И потом, где найти тело дохлого ящера, чтобы отдать его Нидхоггу? Он ведь не захочет воплощаться в труп горного козла, лошади или хорька?
— Есть один способ… — упрямо повторил Тотлант. — Весьма опасный и неприятный. Знаешь, кто такие «личи»?
— Так называемые «живые скелеты», — сразу ответил король, искушённый в познаниях о самой разнообразной нечисти. — Мне про них рассказывали Ночные Стражи, Охотники на монстров, когда я ходил в их отряде. Да и сам видел личей пару раз… Мерзкие твари.
— Я слышал, будто древние черные маги умели создавать драконов-личей. Подобный дракон-скелет владеет всеми способностями обычного крылатого змея — может летать, плеваться огнем, колдовать и так далее. Такое воплощение, разумеется, несовершенно, но все-таки довольно близко к настоящей жизни…
Доран широко раскрыл глаза и хищно подался вперед.
— Что необходимо для проведения обряда воплощения? Ты сможешь это сделать?
— Нет, — категорически заявил Тотлант. — Я принадлежу к конклаву Алого Пламени, моя стихия — Равновесие между Светом и Тьмой! Алое Пламя не допускает некромантии!
— Зато Тьма наверняка допускает, — масляно ухмыльнулся Доран. — Все-таки недаром мы притащили с собой месьора Ангильберта! Кажется, главные составляющие выкупа Хранителю в наличии! Душа дракона, маг Черного Круга. Остается уломать Нидхогга! Как думаете, он согласится?
— Ты сначала подумай, соглашусь ли я, — исключительно мрачно сказал Конан. — Если к магии Равновесия и Светлым волшебникам я отношусь спокойно, то Темных на дух не выношу! Обряды Тьмы крайне опасны лишь потому, что Черная Бездна и ее владыки совершенно непредсказуемы…
— Государь, тебя никто не просит участвовать в обряде, — пожал плечами Доран. — Помнишь, что я говорил об инструментах достижения цели? Черная магия тоже будет таким инструментом, о котором впоследствии можно забыть. Месьоры, благодаря госпоже Алафриде и достойнейшему Тотланту, мы нашли выход из тупика! Не отступаться же теперь? Я могу немедленно отослать Ламасара за колдуном — вечереет, а обряды некромантии, как правило, проводятся ночью…
— Главное — получить согласие Хранителя, — сказал я. — Вдруг он откажется или ему не понравится сама мысль о превращении в дракона-лича?
— А если Нидхогг после воскрешения просто-напросто убьет каждого из нас? — заметил король. — Тотлант сказал, будто он сможет изрыгать пламя, как и прежде!
— Понадеемся на лучшее, — легкомысленно отозвался Доран. — Мы вернем Нидхоггу жизнь, а он в знак признательности уничтожит своих освободителей? Чепуха! Великие духи древности не могут страдать человеческими пороками, первейший из которых — неблагодарность!
— Не разделяю столь наивную убежденность, — скептически хмыкнул киммериец. — Месьоры, вы понимаете, что мы ставим на кон все, чем владеем? Наши жизни, мою корону, дальнейшее течение аквилонской истории? И ради чего? Ради паршивого золота!
— Ради победы в игре, где смертный обязательно должен проиграть, — возразил Простец. — Перехитрим судьбу, избежим неизбежного, превратим мертвое в живое. Государь, я слышал, будто ты всегда любил безнадежные авантюры!
— Не настолько безнадежные, — отрекся король. — Ладно. Уговорили. Хальк, пошли к Нидхоггу, в пещеру. Будем надеяться, что мы договоримся. А если нет, то нас ждут крупные неприятности!
— Они нас ожидают при любом исходе, — убитым голосом проворчал Тотлант. — И какой демон меня за язык потянул?.. Сет Великий, это же будет первый дракон-лич за всю послекхарийскую эпоху!
Нидхогг согласился.
В пещере нас вновь встретил призрак гигантского ящера — как и полагалось, дракон лежал на сокровищах, бдел и охранял. Я в который раз подумал, что очутился в ожившей сказке.
Уж не знаю, где Конан так насобачился составлять договоры — наверное, вспомнил давний шадизарский опыт. А если учесть, что это был договор с одним из самых могучих духов нашего мира, то киммерийцу следует поставить золотой конный памятник (с поверженным драконом у ног…) на главной площади тарантийского квартала стряпчих. Любой судейский крючкотвор разрыдался бы от умиления, увидев составленный нами документ. Конан приказал обязательно захватить походный писчий прибор, и мне пришлось увековечить на пергаменте самую странную сделку в истории государственной канцелярии Аквилонии.
Дух дракона не ломался и не набивал себе цену — такое впечатление, что он ожидал услышать от людей именно предложение о новом воплощении. Едва киммериец сообщил Нидхоггу наше решение, змей немедленно его принял, пообещав отдать за новое, пускай и не настоящее, тело, сокровища Тразариха. Очень уж ему хотелось обрести чаемую свободу!
