мы не первый раз так отмечаем. Тебе стоит хотя бы попробовать.
Аннуил говорила так тихо и нежно, что Холли просто не нашла в себе сил грубо её перебить. Она нахмурилась и опустила взгляд в чашку, гоняя по поверхности капучино коричный рисунок, пока он полностью не исчез.
В кофейне было непривычно тихо для пятничного вечера, когда усталые офисные клерки собираются отметить завершение очередного дня и очередной недели. Близящееся Рождество вымело завсегдатаев под морось зимнего дождя – спешить сквозь ледяную взвесь, подсвеченную разноцветными фонарями и гирляндами, кружиться в бесконечном поиске подарков, блуждать в лабиринте сияющих витрин.
Кажется, в кофейне, кроме компании Холли, и не осталось никого – приглушённо играла музыка, по стенам текли тени и пятна тёплого света. Портить такой уютный вечер ссорой на пустом месте было бы настоящим свинством.
Холли себе бы этого не простила.
Дэлвин ласково коснулся её пальцев, заглянул в лицо.
– Ты же знаешь, милая, – его голос звучал чуть виновато, – как для нас важны традиции. Нам и так их мало осталось.
Немногословный, широкоплечий Марх, вечный спутник Аннуил, отрывисто кивнул, сверля девушку неприязненным взглядом, и Холли вымученно улыбнулась. Она уже не помнила, когда в последний раз чувствовала себя настолько кошмарно, – кажется, месяца два назад, когда обнаружила крупную ошибку в работе отдела и была вынуждена сообщить об этом руководству.
– Я всё понимаю, – поспешно сказала она, отводя взгляд от лица Дэлвина и стараясь смотреть только на Аннуил. – Я и не прошу, чтобы вы поступились своими традициями ради меня, но…
– Но они тебе кажутся немного дикими? – Аннуил задорно сверкнула тёмными глазами и проказливо улыбнулась. – Не стесняйся признаться в этом, они такие и есть!
– За это мы их и чтим, – едва слышно вздохнул Дэлвин, а Марх снова отрывисто кивнул. Холли попыталась вспомнить, когда последний раз слышала его голос, но так и не смогла.
– Просто я привыкла к другим. Вы же знаете, большую часть жизни я провела в Америке, там Рождество отмечают… спокойнее. И я бы хотела провести праздничную ночь у себя, а не… ломиться в чужие дома.
Она выпалила последние слова и тут же прикусила язык, испугавшись, что друзья обидятся, но Дэлвин только слегка сжал её пальцы, успокаивая, а Аннуил пожала плечами:
– Холли, цветочек, так в этом нет проблем! Конечно, само Рождество мы встретим дома, с пирогом, колой и пересматривая «Один дома» – если ты будешь рада нашей компании! – Отмахнувшись от сбивчивых заверений Холли, что об этом она и мечтает, Аннуил продолжила, активно размахивая полупустой чашкой с кофе. – Что тогда мешает нам отправиться с Мари Луид, скажем… на Йоль?
Холли растерянно моргнула. Кажется, отговорки у неё закончились. Набрав в грудь побольше воздуха, она выпалила:
– Ребят, я не могу! Не хочу. Я… я просто очень не люблю конкретно этот обычай. Считайте это неприятными воспоминаниями детства, – и криво улыбнулась.
Дэлвин приобнял её за плечи и привлёк к себе, тихонько подул в волосы, словно убирая все плохие мысли, как мелкий сор.
– Хватит, – тихо и веско сказал он разошедшейся Аннуил, уже готовой броситься в атаку с новыми уговорами. – Мы никого не принуждаем. И раньше не часто брали спутников, и в этот раз справимся.
Аннуил тяжело вздохнула и так взмахнула рукой, что остатки кофе едва не выплеснулись ей на блузку. Марх аккуратно перехватил её запястье и вытащил кружку из пальцев. Кажется, Аннуил этого даже не заметила.
– Может, ты и прав, – признала она слегка недовольно и принялась нервно накручивать на палец кудрявую чёрную прядь. – Но согласись, в этом году всё равно не получится как раньше – ты же всё время будешь мыслями со своей ненаглядной!
Холли прерывисто вздохнула и высвободилась из объятий, хоть этого ей и не хотелось. Марх смотрел на неё внимательно, и ей всё время чудилась в его взгляде ревнивая неприязнь. Он так и не мог простить, что с её появлением Дэлвин отдалился от своих друзей.
В конце концов, они знали друг друга едва ли не с детства, выросли вместе, учились вместе, работали вместе. А Холли лишь меньше года назад вернулась в родной город, чувствуя себя больше американкой, чем валлийкой. И так чудо, что коллеги пустили её в свой круг, приняли и разделили с ней дружбу.
А Дэлвин – и нечто большее.
И быть причиной ссоры между старыми друзьями – невыносимо.
Холли в несколько крупных глотков допила кофе и поднялась.
– Думаю, стоит разойтись, пока мы окончательно не испортили друг другу вечер, – неуклюже пошутила она, заматывая шарф. Стеклянный осколок в левой серёжке кольнул шею, и Холли поморщилась, поправляя его. Матовые, асимметричные подвески в серьгах всегда её царапали, иногда до крови, но Холли так и не нашла сил расстаться с ними. Она поправила волосы, и светлые пряди рассыпались по плечам, скрывая странные серьги от чужих глаз.
Аннуил пробормотала что-то не шибко дружелюбное и поспешила уткнуться в отнятую у Марха чашку, к которой он и не притронулся. Дыхание на мгновение перехватило, и Холли постаралась успокоить себя тем, что Аннуил, хоть и вспыльчива, но быстро успокаивается и не держит зла.
Дэлвин помог Холли надеть пальто и подхватил свою куртку:
– Я провожу.
Холли встревоженно стрельнула глазами в Аннуил и Марха, но те только махнули на прощание. Если они и были недовольны, что в этот вечер закадычный друг променял их на невесту, то виду не подали.
Ночь дохнула в лицо стылым солоноватым ветром с моря, дверь за спиной захлопнулась с дребезгом колокольчика, отрезая их от света и тепла. Холли моргнула несколько раз, приноравливаясь к тёмным очертаниям улицы, размытым дымкой мороси. Влажная брусчатка блестела под фарами редких машин, словно глазурью облитая.
В витринах магазинов ярко горели гирлянды; венки, щедро увитые алыми лентами, висели на дверях домов. Откуда-то доносилась бодрая мелодия, смазанная расстоянием почти до неузнаваемости, в руках у поздних прохожих глянцевито поблескивали упаковочной бумагой коробки всех форм и размеров. Близящееся Рождество звенело в воздухе, отдаваясь в душе сладостным предвкушением чуда, но у Холли не получалось им наслаждаться.
Она сглотнула и против воли тяжело выдохнула белёсый пар, едва подавив стон.
Дэлвин встревоженно взглянул на неё:
– Извини, если лезу не в своё дело, но, милая… мне кажется, или ты боишься?
Холли несколько раз сжала и разжала замёрзшие пальцы. Станет ей легче, если и дальше будет молчать? Да и кому, как не Дэлвину, довериться в этом городе, который слишком давно перестал быть родным?
– Да, – снова выдохнула пар Холли, – ты прав. Мне страшно.
Около минуты они шли в молчании, прежде чем она продолжила – едва слышно, попробуй ещё разбери в уличном гуле:
– Я уже плохо помню, что тогда случилось – мне меньше десяти было, но… во время таких празднеств погиб мой брат. Родители так и не смогли с этим смириться, а ещё больше с тем, что им некого было обвинить, и они принялись обвинять друг друга.
Дэлвин молчал, но Холли чувствовала, как чутко он ловит каждый звук, вслушивается в каждое слово, в звучащие за ними тоску и ужас. Что-то холодно кольнуло в груди. Если он скажет банальное и пустое «Я сочувствую» или «Мне так жаль», с болезненной ясностью поняла Холли, то она не выдержит – разрыдается, или наговорит гадостей, или…
Но Дэлвин молчал, и Холли продолжила говорить – уже против воли, как во власти чар, что вышли из-под контроля и тянули, тянули из неё слова:
– Будь моя воля, я бы вообще не праздновала – но так даже сложнее. Приходится оправдываться или признаваться… Проще сделать вид, что всё нормально. Что ничего не было. Мама, кажется, себя в этом даже убедила. А я со временем только научилась делать вид.
Холли безотчётно сдавила острые уголки стеклянных подвесок, опомнилась только, когда боль кольнула пальцы. С кривой улыбкой повернулась к Дэлвину:
– Видишь теперь, что для меня зимние праздники? Я просто отравлю вам всё веселье.
Он обнял её, прижался лбом ко лбу, и дыхание их клубилось паром, смешивалось и оседало мелкими капельками на шарфы.
– Не бойся. Я уйму Аннуил, она больше не будет преследовать тебя со своими идеями.
Дэлвин осторожно заправил её светлую прядь за ухо, оцарапался о серёжку и с тихим вдохом отдёрнул ладонь. Неловко улыбнувшись, шагнул назад:
– Но всё-таки, милая… не стоит вечно портить себе праздник старой смертью. Это просто несправедливо.
Холли только сдавленно усмехнулась, с трудом проглотив едкое «Хочешь хорошего психолога посоветовать?». Она и так несколько лет посещала
