Мириады искр вспыхнули перед ее внутренним взором, закрутились в тошнотворной круговерти и исчезли все разом. Внезапно она ясно и отчетливо увидела тех, кого пыталась отыскать — как если бы, проходя мимо, ненароком заглянула в приоткрытое окно. Маленькая келья с каменными стенами, освещенная трепещущим пламенем светильников, стол и четыре человека за ним. Один дремал, положив голову на скрещенные руки, другой что-то увлеченно рассказывал, двое слушали. Айлэ, не веря глазам своим, всматривалась в лица — неужели это ее добрые знакомые, те самые легкомысленные и беспечные подростки, едва вышедшие из мальчишеского возраста? Разве это Конни? Это кто-то другой, обманом заполучивший облик аквилонского принца! Либо надо признать — да, это Коннахар Канах, каким он станет лет через пять, и эти пять лет будут наполнены чем угодно, только не легким бытием за безопасными стенами Тарантийского замка. Начинающая провидица так растерялась и перепугалась, что едва уловила обрывок фразы, сумевшей сквозь неведомое количество лиг коснуться ее слуха.
— … прав я или нет, — певучий, протяжный акцент, обращающий любое слово в мелодию — без труда узнаваемый голос Льоу Майлдафа, уроженца Темры, только подернутый небывалой усталостью, — ты входишь в этот отряд, что полезет отвоевывать Серебряные Пики? И когда они намерены это проделать?
— Надеюсь, меня возьмут, — четкая сухая речь, свойственная тем, кто бóльшую часть жизни провел в армии, привыкнув отдавать и выслушивать приказы. Так разговаривает отец Эвье Коррента, легат «Золотого орла», но отнюдь не сам Эвье! — Вылазка же состоится завтрашней ночью. И знаете, что я вам еще скажу? — голос чуточку смягчился. — Иногда я думаю: если чудо все-таки произойдет и нам дадут возможность вернуться обратно — я не уверен, что захочу ею воспользоваться. Странно прозвучит, но здесь, в Крепости, я впервые в жизни почувствовал себя на своем месте. Там, где мне и дóлжно быть.
Не вмешивавшийся в разговор наследник Аквилонии слегка повернул голову, по случайности взглянув в сторону незримо присутствовавшей Айлэ. Девушке хотелось крикнуть ему что-нибудь обнадеживающее, но комнатку заволокло темно-лиловое облако, подсвеченное изнутри зловещим багровым сиянием, и это облако стремительно вращалось, как гибельный песчаный смерч в туранских пустынях. Очертания четверых молодых людей таяли, расплывались, и на девицу Монброн навалилась глухая, неведомая прежде смертельная тоска. Она поняла, что Конни, пусть он и жив, находится очень далеко. Так далеко, что разум отказывается понимать и принимать такие расстояния.
…Хасти резко выдернул свою ладонь, и одурманенная наваждениями Айлэ потеряла равновесие, едва не свалившись с бревна. Девушка не обиделась, непонимающим взглядом уставившись в спину стремительно удаляющемуся чародею. Далеко ему уйти не удалось — только до берега заводи шагах в тридцати дальше по берегу. Там он остановился, сгорбившись, и вдруг сделал странный, совершенно несвойственный ему жест — обеими руками схватился за виски, взлохматив волосы в непритворном отчаянии.
— Эй, что это с ним? Что вы такое углядели? — с плохо сдерживаемым нетерпением в голосе осведомился король Аквилонии, без труда возвращая девицу Монброн в прямостоячее положение, подобающее человеку. — Ты-то сидела смирно, а вот его как раскаленным шилом пониже спины ткнули — вдруг вытаращился в никуда и едва не заорал в голос! Он и сейчас, похоже, малость не в себе. Ну-ка, рассказывай!
Не отвечать на обращенный к тебе вопрос, тем более заданный собственным же монархом, считалось вопиющим преступлением и порой расценивалось как подозрение на умысел против короны, но сейчас Айлэ было ровным счетом наплевать. Вскочив и пробежав бегом разделяющее их расстояние, баронетта разъяренной кошкой вцепилась в темно-синий рукав одежды магика. Она точно знала, что хочет спросить, вот только заговорила, неожиданно для самой себя, почему-то на языке Альвара:
— Что это было? Ты обещал мне правду! Правду, какой бы она не была!
— Правду? — зло и холодно каркнул Одноглазый, тоже прибегнув к наречию Заповедного Края. — А ты к ней готова? Даже я не был готов… к такому. Он далеко. Страшно далеко. Я не знаю, увидишь ли ты когда-нибудь того, кому принадлежит твое сердце. Не знаю, вернутся ли сыновья моих друзей домой. Не хочу вспоминать то, о чем ты стараешься мне напомнить. Скажи Конану: в том давнем споре он был прав. Я признаю себя полным неудачником.
Хасти резко развернулся, зашагав прочь от людей и от своего дома куда-то в глубину леса. Остановить его никто не пытался, и к тому же баронетта диа Монброн совершенно некстати разревелась в три ручья, чего обычно себе не позволяла.
Глава третья
Ночь волшебства
14 день Второй летней луны.
Видения Айлэ, когда она попыталась их описать — после того, как немного успокоилась — прозвучали для двух слушателей полнейшей загадкой. К тому же девушка не всегда могла найти подходящие слова, чтобы выразить увиденное, а кое-чего просто не поняла. Однако, когда Рейенир да Кадена, внимательно все выслушав, причем дважды, попытался составить разрозненные кусочки в мозаику, в сплошном тумане появилась некая тропинка.
И эта тропинка, вильнув пару раз, привела в трясину.
— Итак, Коннахар жив и его приятели тоже. Будем считать, что ты не ошибаешься и это правда, — заявил гуль. Двое мужчин и девушка по-прежнему оставались на берегу озера, решив сперва все хорошенько обдумать. — Они находятся в какой-то крепости, тебе совершенно незнакомой.
— Она очень большая, — робко сказала Айлэ. — Огромная, как столичный город. Даже больше. Стоит в горах. Кажется, я видела ее откуда-то с высоты. И вокруг бушевало сражение. Не такое, как в нынешние времена. Там все пропахло колдовством, оно просто висело в воздухе. Я еще заметила какие-то шагающие махины, вокруг все кричали, что-то горело, потом стало темно…
— И ты услышала несколько слов о грядущей вылазке в некие Серебряные Пики, причем наши сгинувшие невесть куда герои намеревались в ней участвовать, — задумчиво покивал Рейе и попросил: — Опиши-ка еще разок знамя, что попалось тебе на глаза.
— Полотнище темно-вишневого цвета, на нем серебряная звезда о восьми лучах, вокруг шитые золотом то ли развернутые крылья, то ли языки пламени, — старательно повторила девица Монброн. Образ настолько запал ей в память, что, стоило зажмуриться, развевающийся стяг сам возникал перед глазами. — В Аквилонии подобного нет — ни в фамильном владении, ни у вольных городов. Оно похоже на знамя Полуночных провинции Немедии, но там звезда расположена поверх традиционных цветов.
