ужасным миром…
Но то, что смотрело на неё, было лишь грубой пародией.
И Харлин пришла в движение, когда оно бросилось на неё.
Бэйн наконец-то прекратил кидать камни — хотя Бэтмен встал уже в полный рост. Он слегка поднялся по образовавшейся от упавшего потолка лестнице, и Бэйн сделал то же самое, так что они застыли неподалёку друг от друга на небольшой площадке.
На этот раз обмена приветствиями не было. Каждый внимательно рассматривал противника, пытаясь угадать, что именно тот прячет в рукаве и как на это среагировать. Бэйн не спешил с атакой — площадка для них двоих была очень условной, в любой момент могла осыпаться прямо под ногами. Но и Бэтмен совершенно не торопился.
— Бэйн, — наконец сказал он негромко. — Как тебя зовут?
Этот вопрос сразил наповал. В смысле? Чего это он? Должен ведь знать, что его зовут… Бэйн?
Это имя он получил в тюрьме. В тюрьме родился, вырос, усвоил все жизненные уроки и покинул, поклявшись больше не возвращаться. Лишь из-за Бэтмена клятва была нарушена, но Бэйн пользовался пробелами в законах, заводил связи среди полицейского мира, попросту давал взятки и выходил на свободу. Каждый раз становясь только сильнее.
Все знали его как Бэйн. Все уважали и боялись. Но… это ведь не имя. Это кличка. Внушающая страх, но кличка.
А каково же его имя?
Бэйн шагнул назад, пусть Бэтмен и не сдвинулся с места. «Веном» не мог дать нужного ответа. Не мог назвать его имя.
Имя.
Имя.
Это очень важно — иметь имя. С именем ты знаешь, кто ты. С кличкой ты ничто. С кличкой ты думаешь, что можешь сопротивляться наркотику, но на деле радуешься, когда тот возвращается.
Возвращается, но отказывается отвечать на столь важный вопрос.
Имя? Какое у него имя?
Бэйн схватился за голову и оттого не увидел, как трос пролетел между его ног и впился в ещё целую стену за спиной. Ещё один трос Бэтмен пустил над ним, и теперь привлёк внимание, но среагировать Бэйн не успел: оба троса змеей обернулись вокруг него и мгновенно спеленали. Тот напряг мускулы, но Бэтмен подлетел к нему одним рывком и вколол в шею выскочивший из перчатки шприц.
Бэйн сразу же обмяк, опустился на землю и поник. Бэтмен схватил его за начавшую уменьшаться руку и начал отслеживать пульс, одновременно внимательно всматриваясь в исказившееся от резкой смены пропорций лицо.
Бэйн тяжело переносил обратную трансформацию даже когда плотно сидел на «Веноме» — а сейчас ему наверняка гораздо хуже. Противоядие включало в себя комплекс исцеляющих средств, рассчитанных специально на Бэйна, но по-хорошему надо было везти его в больницу.
Бэтмен оттянул веко и внимательно вгляделся в застывший зрачок, затем ещё раз проверил пульс и присмотрелся к посиневшим венам на запястье. Вынул другой шприц, вновь что-то ввёл и лишь тогда выпрямился.
Он сделал что мог, но здесь теперь нужен врач. Причём не ему одному — Бэтмен немного прошёлся и увидел, что Плющ не пришла в себя, хотя продолжала дышать. Несколько тел в мантиях лежали поодаль, и кто-то тоже дышал.
А кто-то уже нет.
Бэтмен понимал, что до финала ещё далеко и надо преследовать сбежавших преступников. Однако же склонился над ранеными, проверяя, насколько он может им помочь.
Первый замах Харлин прошёл мимо — сын Джокера в последний момент ушёл в сторону и обогнул её по дуге. Второй в итоге не получился, ибо следующим движением тот рассёк ножом руку, и молот упал под ноги с писком сожаления.
Следующий удар пришёлся кулаком в лицо и заставил Харлин отлететь на пол. Она попыталась сразу встать, но могучая туша уселась ей прямо на грудь, прижала к полу и ударила ещё раз.
Ещё и ещё. Методично работая кулаками даже без особого усердия. Харлин пыталась высвободиться, пыталась даже укусить кулак, но противник придавил заодно и руки, резким движением чуть было не выбив зубы.
Побои тоже напоминали Джокера, когда тот был не в себе… обязательно лупить так, чтобы жертва не вздумала сопротивляться, не пыталась защититься… приучая к тому, что попытка защититься сделает всё только хуже…
Наконец побои закончились. И удовлетворённый результатом мерзавец потянулся к кинжалу, отброшенному на время экзекуции, а затем повернулся к Джокеру.
— Папочка! — едва ли не промурлыкал он. — Можно мне снять с неё кожу? Я знаю, как это ровно одним надрезом сделать! Она даже живой останется, сможешь закончить!
— Конечно, сынок, — Джокер, продолжающий сидеть на камнях, лишь оскалился. — Но помни, что папочка поддержит тебя даже в трудные моменты. И нисколько не будет ругать, если придётся сделать два разреза. Или пять. Или все двадцать. Главное чтобы ты постарался.
— Спасибо, папочка, — сынок ответил как-то даже трогательно и повернулся обратно к Харлин. Та успела немного отдышаться, даже подумать.
Не впервой переносить такие побои. Тело привыкло. Но именно поэтому сил сопротивляться не было.
И смысла не было. Видимо, такова её судьба…
Что-то коснулось уха. Затем щеки. Харлин скосила глаза, всё равно не желая смотреть на тщательно прицеливающегося убийцу, и увидела цветок.
Блеклый, маленький, почти увядший, но всё равно пытающийся протянуть к ней крохотные белые лепестки.
Плющка. Единственная, кто пришёл к ней на помощь, не побоявшись гнева Джокера. Вылечила и выходила.
А самое главное — объяснила, в чём её главная проблема.
Харлин опять скосила взгляд, но теперь на правую руку. Порезанную кинжалом, так что из раны всё это время сочилась кровь.
Зелёная кровь.
Убийца нанёс удар и сделал надрез. Совсем небольшой, даже кровь потекла далеко не сразу, но для хирургической точности ему пришлось склониться, перенести центр тяжести и освободить левую руку Харлин.
Удара он совершенно не ожидал — причём столь сильного, что аж свалился с девушки. Мгновенно вскочил, замахнулся кинжалом без всяких приготовлений, но и Харлин столь же мгновенно оказалась на ногах, перехватив его руку. Выкрутить и обезоружить не удалось, но запястье ощутимо хрустнуло, а на белом
