видеть его спину и опущенную голову. Мне больно так, что тело ноет. Я проигрываю в голове наш разговор, когда он поделился своей болью и горем. Не могу его отпустить. Не могу.
– Пайк, подожди! – кричу я.
Забыв о сове, бегу к тому, кто стал так близок мне за это короткое время. Боль в колене пронзает меня, кровь стекает по ноге, но я не останавливаюсь.
Пайк продолжает идти, и я бегу за ним, слегка замешкавшись на склоне. Дождь так и льет. Покрытые мхом камни и поваленные деревья скользкие, как лед.
Мне хочется закричать, сказать, что у нас нет времени на детские обиды. Но еще сильнее мне хочется попросить, чтобы он не злился и выслушал меня, когда придет время, ведь я все еще цепляюсь за надежду, что он не бросит меня.
– Пайк, пожалуйста!
Я наконец догоняю его, но он не сбавляет шага. Хватаю его за руку и разворачиваю к себе.
– Пайк, прости! – говорю я, глядя ему в глаза. – Я страшно устала, колено зверски болит. Я боюсь, что сова ранена, скучаю по маме и у меня все внутри перевернулось, когда ты ушел, и мне совсем не нравится это чувство. – Судорожно вздыхаю. – Прошу, не бросай меня. Пожалуйста.
Мне не хватает воздуха. Стук дождевых капель эхом отдается вокруг, я промокла насквозь, но мне все равно.
Пайк выдыхает. Его плечи опускаются. Он напряжен, но я не могу понять, что он чувствует.
– И ты ничего от меня не скрываешь?
Не хочу лгать, но на разговоры у нас нет времени. Я все расскажу, но, когда рядом не будет совы, несущей в себе смертоносное проклятье. Тогда открою правду и попрошу прощения.
Но сейчас я смотрю Пайку прямо в глаза и говорю:
– Нет, я ничего не скрываю.
Мне мерзко от своей лжи, и горло горит от чувства вины.
– Хорошо, – признает Пайк, глядя на меня. – Я тебе верю. Прости, что так ушел. – Он делает глубокий вдох. – Ты не обижаешься?
– Нет, конечно.
От его извинений только хуже. Хочется ободряюще ему улыбнуться, но из-за тяжести лжи у меня ничего не получается.
– Я рад, – говорит Пайк, кажется, ничего не заметив. Он смотрит на меня, наклонив голову. – Почему у тебя все внутри перевернулось, когда я ушел?
Я готова рассмеяться. Типичный Пайк. Но на этот вопрос хочу ответить искренне.
– Тебе не успокоиться, да?
– Хочу знать, что правильно тебя понял, – отвечает он, и как же я рада слышать в его голосе веселые нотки. Рада, что Пайк не отвернулся от меня.
– Ты мне нравишься. Вот что я имела в виду.
Пайк подходит ближе, и его губы трогает улыбка.
– Ты мне тоже нравишься.
Он наклоняется и целует меня. Становится так легко на душе, что я готова рухнуть на мокрую землю. Льет холодный дождь, но его губы теплые, и я вдыхаю Пайка, словно он решение всех моих проблем, словно он важнее всего.
Нехотя отстраняюсь, замечая, как его мокрые волосы спадают на лоб, как капли дождя стекают по очкам. Нам многое нужно сделать, но только не целоваться под дождем.
– Не уходи, пожалуйста, – прошу я, глядя на него. – Макгаффин и твоя сова тоже. И мы совсем рядом с ним.
Пайк хмуро смотрит на мои штаны, пропитанные кровью.
– Ты уверена? Рана серьезная.
– Да ерунда, почти ничего не чувствую, – уверяю я, хотя колено пульсирует от боли.
– А по виду рана очень глубокая.
– Ты все прекрасно понимаешь. Я продержусь еще какое-то время.
– Ладно, но, если потеряешь сознание и умрешь от заражения, я в этом не виноват.
– Хорошо, – соглашаюсь, удивляясь, как Пайк снова так быстро повеселел.
Он поверил мне без дальнейших вопросов и закрыл эту тему.
«Обиды тяжело носить в себе. Многие я стараюсь отпускать».
Его слова всплывают в памяти, и мне хочется плакать, зная о его обиде и боли. Сможет ли Пайк простить мне обман, ведь я одна из ведьм, которых он ненавидит всей душой.
Откашлявшись, я разворачиваюсь и иду вглубь леса. Пайк рядом. Мы продвигаемся медленно из-за моего колена. Каждый шаг дается мне с трудом, рана кровоточит еще сильнее. Но сова все ближе, и это главное.
Дождь постепенно стихает, и я рада, что в лесу никого нет из-за непогоды. Мы идем в гору, не прерываясь на разговоры, отдых или перекус. Мне тяжело дышать, и я достаю ингалятор.
Чувствую, как все меняется. Это наши последние часы. Кассандра уже близко, судя по магии, которую она применяет на мне, а Макгаффин не переживет следующей ночи, потому что ему не помогли ни ветеринары, ни ведьмы. Наш поход скоро закончится. И либо я все исправлю, либо случится что-то ужасное. Ничего другого не остается, когда над нами нависает такое проклятье.
Тянусь магией к сове. Мы близко, но наша связь слабее, чем раньше. Макгаффин потерял много крови и магии. Его время на исходе.
С трудом сосредотачиваюсь на своих шагах, стараясь не думать, что случится, если совун умрет.
Мы в самой чаще. Всюду папоротник, его листья отяжелели от дождя, мох цепляется за камни и свисает с ветвей. Лес окрашен во все оттенки зеленого. Сколько здесь жизни! После дождя лес будто ожил и напитался красками. Я сильнее ощущаю магию в столетних деревьях.
Не знаю, кем буду, если утрачу связь с магией. Папа никогда не понимал этого, Пайк не доверяет магии, но только она всегда имела для меня смысл, и я не хочу терять ее.
– Мы на месте, – сообщает Пайк, глядя на карту.
Он прячет компас обратно в карман и достает бинокль. Я снимаю бейсболку и собираю волосы, пока Пайк ищет сову. Мне некогда притворяться, будто высматриваю птицу среди деревьев. Я уже тянусь к магии, когда вдруг раздается четыре громких уханья. Макгаффин отлетел еще дальше. И почему он не сидит на одном месте? Лучше бы не двигался и не нагружал свое хрупкое тельце.
Но в этом весь совун.
– Слышал?
Пайк смотрит на гору туда же, куда и я. Он кивает, и мы идем на звук. Мое колено умоляет не спешить. Запах металла такой сильный, что сложно дышать. Резкий и жгучий. Магия разливается повсюду, омывает меня и Пайка.
Старая ель вдруг начинает потрескивать и искриться, и я отскакиваю назад. В мгновение ока пламя охватывает мокрое дерево. Деревья поглощают много магии, но со временем разливают ее по всему лесу. Видимо, Макгаффин сидел на этой ели, его магия просачивалась сквозь кору и ветви, наполнив дерево энергией и жаром.
