бы знали, как он их любит, хотя он всё-таки поджёг поле, а потом и письмо…
Ну хотя бы сегодня она не стала молчать. «Лучше поздно, чем никогда».
«Поэтому ты должна рассказать о фестивале и десятилетних бурях!»
«Это другое».
Она чувствовала, что он не согласен – на языке появился лёгкий привкус скисшего молока. Как бы ей хотелось заблокировать это ощущение: спорить с кем-то в собственной голове занятие не из приятных.
«А я и не спорю, – возразил Пиксит. – Я лишь высказываю своё мнение».
«А можно это делать не в моей голове?»
«Это ты в моей голове».
«О».
– Идем, пора доставить вас двоих домой, – сказал папа и, подведя Мину к повозке, помог ей взобраться на сиденье. Затем указал на одеяло внутри. – Ты меня не уколол – надеюсь, его ты тоже не сожжёшь?
Вместо ответа Пиксит запрыгнул в повозку. Папа сел рядом с Миной и взмахнул поводьями. Лошадь пустилась лёгкой трусцой.
Они ехали молча, и Мина впитывала красоту ферм по обеим сторонам дороги: тёмно-зелёные поля высокой пшеницы, светло-зелёные ряды недавно посаженного гороха и коричневые полосы чернозёма между ними. И пахло здесь правильно. Она вдохнула знакомую смесь запахов старого компоста и свежей зелени. Солнце опустилось почти к самым макушкам далёких гор, и первые облака начали розоветь.
К тому моменту как солнце зашло за горизонт, впереди показался их дом в роскошной рамке из розовых, оранжевых и золотых облаков.
Гатон предполагал, что по возвращении ей всё дома будет казаться маленьким. Но это было не так. Дом в её глазах совсем не изменился. Вскоре она уже могла разглядеть бегающих по двору близнецов – с такого расстояния они были крошечными, но всё равно узнаваемыми.
– Мина, – нерешительно произнёс папа, – знай, что никто тебя не винит.
«Не винит за что? – Сердце болезненно сжалось. – Неужели профессор Дано рассказал им о моём вопросе премьер-министру?» Он не мог – не после того как настоял, чтобы она солгала друзьям, и сам обманул всех в школе.
– Я знаю, что учиться бывает тяжело, – продолжил папа. – Особенно когда ты… ну… ты… – Он секунду помедлил. – В общем, мы рады, что ты дома. И если ты не захочешь возвращаться, мы тебя поддержим. Ты старалась, мы это знаем.
– Я… – Мине хотелось возразить, что её отправили домой не потому, что она не справлялась, хотя это было правдой: она так и не научилась призывать на пальцы искры, и профессор Дано воспользовался этим – и тем фактом, который она пыталась скрыть, – как предлогом для отстранения. Как оказалось, он следил за её успехами куда пристальнее, чем она думала, и заметил её бесплодные потуги освоить это простейшее умение.
«Они не бесплодные. Просто ещё не принесли плоды».
Ну почему она не может искрить!
– Мне просто нужно кое в чём разобраться, – сказала она папе.
Он улыбнулся, будто понял, о чём она, и повёл повозку к дому. До них донёсся радостный визг Ринны и Беона: Орли, дождевой зверь, летала над двором, держа в когтях ленту, и каждые несколько секунд снижалась, волоча её по траве. Близнецы бегали за ней, но всякий раз, когда их пухлые ручки почти дотягивались до ленты, Орли взмывала в небо.
– Это у них такая новая игра, – пояснил папа. – Отлично выматывает перед сном.
Гениально. И как Мина сама не додумалась до чего-то подобного?!
Папа свистом остановил лошадь перед крыльцом. Мина спрыгнула и уже двинулась, чтобы помочь её распрячь, но папа её остановил:
– Идите в дом. Устраивайтесь. Отдыхайте. Вы же с дороги.
– Папа… – Она лихорадочно подбирала слова. Как спросить о том, что её волнует, не спрашивая об этом? – Если бы ты узнал, что игра, в которую играют Орли с близнецами и которая так им нравится, приводит к тому, что… не знаю… какие-то чужие дети… например, заболевают – что бы ты сделал?
– Сказал бы им придумать другую игру, – тут же ответил папа. – Но ты не волнуйся: эта игра никому не вредит. Орли следит, чтобы близнецы не забежали туда, где могут пораниться, и она достаточно умна, чтобы понять, когда им пора передохнуть.
Что ж, она получила ответ. Папа распряг лошадь и повел её в стойло.
Пиксит выпрыгнул из повозки и направился к крыльцу, по пути мягко толкнув Мину в ноги.
«Начало положено».
«Он не понял, что я имела в виду».
«Начало для тебя, не для него». Его вера в неё была как тёплое одеяло, всё такая же непоколебимая, несмотря на то что она его подвела. Может, ей удастся найти способ поведать о бурях за границей и помочь тем людям.
Пиксит толкнул носом входную дверь и заколебался. «Ты можешь зайти. – Несколько лет назад они расширили проём для Орли. Пиксит, конечно, здорово вырос, но опасность застрять ему не грозила. – Ты уже достаточно взрослый и дом не спалишь».
Он поставил лапу за порог.
– Входить нельзя! – закричала мама из кухни.
Пиксит замер.
Она выглянула из окна:
– Простите, Мина, Пиксит, я всего лишь имела в виду, что только что помыла пол. Зайдите сзади.
Они обежали дом. Заметив их, Ринна и Беон забыли о своей игре и повисли на ногах Мины:
– Мина, Мина, Мина, ты дома! И ты привезла с собой искрящего пони! Можно на нём покататься? Ну пожалуйста! – выпалили они, перебивая и не слушая друг друга, так что сложно было понять, кто именно что сказал.
Засмеявшись, она села на колени и обняла их обоих.
«Скажи им, что они могут на мне покататься, если хотят».
– Он говорит, что можно.
Близнецы с радостными воплями бросились к Пикситу и взобрались ему на спину. Ринна ткнула пальцем в скользнувшую по чешуе искру:
– Хе-хе, щекотно!
– О, о, я тоже хочу! – Беон схватил другую искру, будто это был мыльный пузырь.
Пиксит совершил круг по двору под восторженные крики и хлопанье близнецов. Папа даже не пытался их снять, чему Мина несказанно обрадовалась.
«Отлично. Они относятся к нему как к родному». Видимо, им просто нужно было немного времени, чтобы принять Пиксита таким, какой он есть.
«И точно так же твоя семья и друзья примут тебя, когда ты станешь такой, какой я тебя знаю».
На это она ничего не ответила.
Зайдя в дом, она остановилась перед входом на кухню, не решаясь ступить на ещё мокрый пол. Мама лежала под раковиной и что-то делала гаечным ключом.
– Привет, мам.
Выскользнув из-под раковины, мама улыбнулась Мине:
– С возвращением, радость моя. – Её глаза сощурились в улыбке, и
