проходу между женщинами и рядом ширм, ткань на которых едва заметно колебалась от слабого ветерка. Они скрывали настоящие размеры женской части дома, занимавшей весь этаж.
Наконец мы остановились рядом с очередным ткацким станком, рядом с ним стояли два пустых стула, между которыми находился низкий столик. Кассандра села на один стул и жестом указала мне на другой. Опустившись на него, я тут же порадовалась, что стала не такой заметной.
Шло время. Кассандра молчала и ничего не делала, только Майра подошла и свернулась калачиком у ее ног. Постепенно я успокоилась, а остальные вернулись к своим разговорам.
По лестнице поднялись три служанки. Я услышала звон, кто-то вскрикнул «Ай!» и через секунду с облегчением добавил: «Я в порядке!»
По женской части дома пронесся резкий голос:
– Опять ты ошиблась, Кассандра! Она всего лишь оступилась. Споткнуться – это что-то посерьезнее.
Мне не понравилось ни звучание этого голоса, ни сама насмешка.
Кассандра просто пожала плечами.
– Я принесу наш завтрак, Рин. – И ушла вместе с Майрой.
Я была ей благодарна, мне не хотелось снова идти мимо всех.
Потолок в помещении был невысоким, и я чувствовала, как он давит на меня, даже несмотря на открытое небо над внутренним двориком.
Я слишком стеснялась наблюдать за окружающими, которым могло не понравиться излишнее внимание, так что стала изучать ширмы напротив. На них были вытканы красавицы, которые тоже ткали ткань.
Кассандра вернулась с блюдом, на котором стояли две чашки со светлой жидкостью, две округлые коричневые штуки, две плоские рыжеватые штуки и горка очищенных лесных орехов. Блюдо она поставила на стол, и я тут же взяла себе один из орехов.
Майра выжидательно на нас смотрела.
Кассандра улыбнулась. Сначала она указала на рыжеватую штуку, затем на коричневую.
– Хлеб, который ты возненавидишь. Медовый пирог. – Она указала на чашки. – Медовая вода.
Возможно, она знала, что амазонки обычно не едят хлеб, так что на предсказание это было не слишком похоже. Я откусила кусочек и действительно его возненавидела – снаружи хлеб был жестким, внутри каким-то ватным и практически безвкусным – ели его явно только ради того, чтобы набить желудок. Проглотив угощение, я спросила:
– А тебе он нравится?
– Не больше, чем все остальное.
Медовый пирог блестел. Мед я любила.
Мягкий, сладкий и сочный. Я наслаждалась медовым вкусом, а сочный был лучше сухого. Но так как я была голодна, то съела и хлеб, и пирог, и половину орехов. Медовая вода оказалась неплоха, но кумыс все равно был вкуснее.
Кассандра съела всего половинку своего хлеба, а остальное скормила Майре.
– Скоро придет Елена, чтобы с тобой познакомиться. Это одна из двух смертных, запустивших события, которые в итоге приведут к твоей смерти, а через два года после и к моей.
Елена – это женщина, о которой нам рассказывал Паммон, ставшая причиной войны. Я не верила, что она ко мне подойдет. Зачем ей это?
Кассандра продолжала.
– Она всегда встает с постели через несколько минут после того, как приносят завтрак, а к тебе придет потому, что служанки расскажут ей, что появился кто-то новенький.
А, так это не пророчество. Кассандра просто рассказывала мне про Елену и то, что эта женщина скорее всего сделает.
Она добавила:
– Если бы Елена была цветком, она была бы росянкой.
Росянки красивые, но смертельно опасные для насекомых. Захочешь попробовать сладкий нектар, застрянешь, а после растворишься под действием яда этого хищного цветка.
– Она жаждет всеобщей любви и пожирает тех, кто поддался ее чарам.
– Я буду осторожна. – Мне не терпелось познакомиться с человеком-росянкой. Ведь я была здесь именно для того, чтобы изучить этих странных чужеземцев и их обычаи.
Кассандра сказала:
– Я сыта. – Майра уже пожирала ее медовый пирог.
Неудивительно, что эта собака такая пухлая.
Женщины снова замолчали. Охотник во мне сразу насторожился, потому что эта тишина отличалась от той, что воцарилась при моем появлении. Тогда они молчали от удивления, сейчас же в воздухе витала злоба.
Услышав скрежет дерева о камень, я обернулась: из-за двух ширм выскользнула женщина.
– Елена, – прошептала Кассандра.
Она оказалась крошечной. Как она могла быть самой красивой? Если бы я стояла, ее голова едва доставала бы мне до груди. Зато золота на ней было даже больше, чем на мне: кольца, ожерелья, браслеты, некоторые из которых были усыпаны камнями. Если греки завоюют Трою, с одной Елены они смогут собрать богатую добычу.
Она бросилась ко мне.
– Амазонка! – она словно кричала шепотом.
Я подобралась и взяла себя в руки.
Елена остановилась в нескольких шагах от меня, словно кто-то натянул поводья, и ослепительно улыбнулась, демонстрируя идеальные зубы. Я удержалась от порыва улыбнуться в ответ, вспомнив про росянку, и ее улыбка дрогнула. Я заметила, что она была старше Кассандры.
– Всадница!
Она знала про нас.
К моему удивлению, женщина сжала руки в кулаки, согнулась в талии и встала на четвереньки, словно животное с копытами. Встряхнув головой, она поскребла, а после ударила по полу правым кулаком. Перенеся вес на руки, она взбрыкнула задними ногами – в смысле, просто ногами! Затем, на мгновение, все четыре ноги – в смысле и руки, и ноги! – оказались в воздухе, и Елена снова дернулась. Она двигалась, как взбудораженная лошадь, в точности как это делают животные. Жаль, что Пен этого не видела. Спасибо тебе, Кибела, за то, что позволила мне оказаться здесь сегодня.
Приземлившись сперва на кулаки, затем опустив на пол и ноги, Елена выпрямилась, и произнесла, все еще улыбаясь:
– Я жена царевича Париса, царица Елена.
Я встала, поздоровалась и тоже назвала свое имя.
Она продолжала улыбаться.
Вот только я улыбаться больше не могла! Позволив лицу расслабиться, я села обратно.
Через минуту или две она встала на руки. Подобрав правую руку, она по кругу попрыгала на одной левой – еще одна демонстрация силы. Волосы ее волочились по полу, перевернутое лицо смотрелось странно, щеки покраснели и тяжело вздувались.
Сменив руки, теперь она стала прыгать в противоположном направлении. Затем снова встала на ноги и выпрямилась, высоко вскинув голову. Опять улыбаясь, она пристально смотрела на меня и наконец не выдержала:
– Тебе понравилось? – совсем как ребенок.
Я не знала, что ей ответить.
– Ты очень сильная.
Она рассмеялась.
– И очень голодная, – направившись прочь, она вдруг обернулась и добавила: – Парис говорит, что амазонки повернут ход войны в пользу Трои, и тогда ему не придется возвращать меня.
После чего пошла в сторону подносов с завтраком. Что-то в ней смущало и беспокоило меня. Елена напоминала
